Останусь твоей - Алиса Ковалевская

там, куда мы едем, нет еды, сделай, пожалуйста, так, чтобы она появилась, — выговорила я язвительно. Если за день Руслан несколько раз успел хоть что-то перехватить, мне достались только остатки шоколада. Только в тот момент мне было совсем не до него. Дождь, только-только совсем слабый, внезапно застучал по стеклу, ветер швырнул струи так сильно, как будто до этого просто недовольный, разозлился не на шутку.

Отвлёкшись от дороги, Руслан перевёл на меня взгляд.

— Я просил тебя уехать, Ева, — выговорил он неожиданно ровно. Смотрел пристально, я отвечала ему тем же. – Ты этого не сделала. Чего ты теперь от меня хочешь?

— Ты не просил, — вопрос я намеренно проигнорировала. – Ты приказывал. Как всегда, Руслан. Только я не собираюсь выполнять приказы. Ни твои, ни чьи-то ещё.

Молча он снова сосредоточился на дороге. Не останавливаясь на светофоре, проскочил через перекрёсток и свернул на боковую, ведущую за черту города улицу. Ветер снова облил стекло водой. Рус нажал кнопку на приборной панели, включил дворники.

— А если бы я попросил? – спросил он. Ответ ему был и так известен, и потому не стала отвечать.

Он даже не усмехнулся. Нет. Губы его искривились с каким-то удовлетворением, в глазах блеснуло нечто зловещее. Поморщившись, он шумно выдохнул через нос. Я заметила, как вздулась вена на его виске, как тень, скрывавшая лицо, стала темнее и, поколебавшись всего миг, положила ладонь ему на плечо. Ветер усиливался, как и дождь. Горизонт перед нами рассекла яркая вспышка. Подняв руку выше, я кончиками пальцев провела по вене.

— Это просто гроза, — прошептала, подвигаясь к самому краю сиденья. – Просто гроза, Руслан.

Он втянул воздух. Громко, почти со свистом. Я касалась его всё увереннее и увереннее – чёрных волос, каменной скулы. До тех пор, пока не поняла, что ему становится лучше. Поймала его быстрый, колючий взгляд и потихоньку запела. Детская колыбельная на французском, оставшаяся в моей памяти с самого детства. Почти без слов – только мелодия и голос, сейчас сплетающийся с шорохом шин огромного внедорожника и дробью капель по крыше.

Огромный белый Хаммер с всполохами огня на боковых дверцах, мужчина, поглощённый тенью, щурящаяся на заднем сиденье кошка и я, понимающая, что назад пути нет. Если до этого дня я ещё могла вернуться в ту жизнь, где мне предстояло жить без Руслана, теперь точно нет.

— Неплохо, — заметила я, войдя в комнату.

Автодом, купленный по моей просьбе Алексом, был ничуть не хуже того, что отдал за меня Руслан. Даже не так – куда лучше. Шкаф с зеркальными створками, откидная постель, столик в углу: всё было сделано на совесть. Простота и функциональность незримо сочетались с шиком. До этого момента всё, что я видела: брелок и документы, теперь же смогла воочию убедиться: если муж сестры что-то делает, делает он это с размахом. Со свойственной ему внутренней свободой – ни границ, ни рамок, ни условностей, ни запретов. Свидетельством тому был хотя бы заключённый в тонкую чёрную рамку постер на стене. Алая роза с бриллиантовой каплей на лепестке и выложенной такими же мелкими камнями, украшенной вензелями буквой «А» поверх стекла.

— Вполне, — ответил Руслан и прошёл к ведущей в кухню двери.

Поставив на стол пакет с едой, он включил воду. По дороге он остановился возле ресторана, но, к удивлению моему, выходить из машины не стал. Набрал кому-то и дал несколько коротких распоряжений.

— Сыр, мясо, овощи, фрукты, выпечка…

Буквально через пять минут появившаяся под дождём девочка-официантка подала нам три больших пакета. Никто не осмеливался сказать Русу поперёк даже слова. Стоило ему сказать несколько слов, мир начинал вертеться вокруг него.

— Мы останемся здесь? – я прошла следом за ним.

Жордонелла уже сидела на углу стола, принюхиваясь к доносящимся из пакетов запахам. Открыв один, я достала первый попавшийся лоток. В нём оказались ржаные булочки. Голодная, я, так же, как и кошка, присела на край стола. Откусила присыпанную семечками корочку и едва не застонала от наслаждения.

— На какое-то время, — ответил Руслан. Наполнил чайник и, включив, смерил меня взглядом.

Несколько секунд мы смотрели друг на друга молча. До тех пор, пока я, вздохнув, не опустила руку с хлебом. Кошка тут же подошла ближе и принюхалась. Тронула меня лапой.

— Ты уже ела, — шикнула я на неё, убрав булочку.

Рус хмыкнул.

— Я же тебе говорил, что эта тварь прожорливая.

— Эта тварь ходит за тобой хвостом, — заметила я. – Так что ты мог бы попридержать язык. Может быть, меня ты тоже считаешь тварью?

На это он ничего не сказал. Только губы его опять искривились. Жордонелла громко, требовательно мяукнула. Отломив кусок булки, я положила его рядом на стол. Привередничать она не стала – сразу же принялась за еду. Я же поднялась и подошла к столешнице, под которой был спрятан небольшой холодильник.

— Рус? – взяла конверт. Конверт, как две капли воды похожий на тот, в котором лежала записка. Не сегодняшняя, а другая – пепел которой поглотило море ранним утром. Искусственно состаренная бумага с оттиском в самом уголке.

— Конверт, — Руслан забрал его у меня. Взгляды наши опять встретились, лицо его было жёстким, непроницаемым. В голосе так и сквозило «не лезь не в своё дело».

— Я вижу, что конверт, — нервно ответила я. Каждая жилка во мне напряглась, каждый нерв натянулся. – Что это за конверт?! Откуда он?!

— Это просто конверт, — проговорил Рус, глядя мне в глаза.

Я хотела было возразить, но не успела. Телефон Руслана зазвонил. Дальнейший разговор со мной потерял для него значимость, едва только он посмотрел на дисплей.

— Да, — ответил сразу же и вышел из кухни. Следом закрылась и дверь, отделяющая комнату от кабины. Застонав, я прислонилась к стене. Жордонелла, доев хлеб, спрыгнула на пол и, не посмотрев на меня, вышла за Русом. Из комнаты донеслось её мяуканье. Похоже,