Эзоосмос. Исконный Шамбалы. Книга 1. - Анастасия Новых

Он кивнул на второй щит.

— Да. Только я бы не советовал туда попадать ни одному живому существу.

— Понятно. А как сюда проникнуть?

Сэнсэй глянул на него, слегка прищурившись, и с улыбкой предложил:

— А ты подумай.

Предложение Сэнсэя открыть левый щит заинтересовало и нас. Пока мы с Валерой создавали полное освещение помещения, Сергей и Николай Андреевич принялись отыскивать механизм, приводящий щит в движение. Они ощупали стену и сам щит. Сергей даже простукал вокруг него. Все было глухо, гладко. Никаких тебе выступов, отдельных каменных блоков. Щит был словно впаян в стену. Лишь небольшой ободок, сделанный из того же белого материала, окаймлял его. Сергей стал задумчиво перед щитом, скрестив руки. Потер подбородок, оглянулся, и тут его осенило.

— Надо череп передвинуть!

— Не тронь старинный раритет! — с усмешкой вступился за череп Сэнсэй. — Он тут ни при чем.

— Да? Ну, тогда не знаю. По-моему, лучшая отмычка этому сейфу — пластид.

— Бесполезно, — сказал Сэнсэй, трудясь над неподатливым узелком вещмешка. — Этот материал нейтрален к любым химическим и механическим воздействиям… Он изготовлялся при абсолютном нуле. В состав смеси входили определенные ингредиенты, благодаря которым вещество становилось довольно текучим. Это давало возможность отливать из него любые формы. При застывании вещество сохраняло некоторое время пластичность. Можно было его спокойно дообработать. Но после окончательной кристаллизации оно становилось очень прочным. По прочности ему равных нет. И износоустойчивость у него очень высокая.

— И насколько высокая? — полюбопытствовал Николай Андреевича.

— Ну, к примеру, — Сэнсэй глянул на его сапоги, — если на подошву, скажем, на каблуки, как на самое уязвимое место твоей обуви, нанести всего один микрон этого материала, то ты бы смог всю жизнь бегать в них без единой царапинки.

— Хорошая вещь! — удивившись, по-хозяйски оценил Николай Андреевич.

— Мечта военных, — в свою очередь изумился Сергей, похлопав по щиту, а потом озадаченно спросил, глядя на Сэнсэя: — Так как же его открыть?

Сэнсэй загадочно улыбнулся и еще более интригующее сказал то ли в шутку, то ли всерьез:

— Это вам не какая-нибудь седая древность этой цивилизации. Это высокие технологии предшествующей цивилизаций …

Развязав наконец-то узел, он вытащил из вещмешка какой-то тряпичный мешочек. Аккуратно расстелил на полу кусок ткани и вытряхнул на него содержимое мешка. Оттуда со звоном посыпались фигурные пластины, сделанные из серебристого металла.

— Это что, платина? — удивился Сергей, подняв один из них и повертев его в руках.

— Нет, гораздо ценнее, — ответил Сэнсэй, принявшись складывать фигуры в единый предмет. — Можешь не ломать голову. Этого металла еще нет в известной вам периодической системе химических элементов…

Собрав какой-то необычной конфигурации предмет, отдаленно напоминающий неправильный изрезанный круг, Сэнсэй поднялся и приложил его к центру щита.

— Ну-ка, Валер, направь вот сюда свет, — указал он на одно из фигурных отверстий в предмете.

Валера выполнил его просьбу, целенаправленно посветив лучом карманного фонарика, но ничего не произошло.

— Хм, — Сэнсэй убрал предмет со щита и повертел его в руках, словно что-то для себя вычисляя, а потом, вспомнив, воодушевленно проговорил: — А-а-а, не так… Валера, посвети-ка!

Сэнсэй перевернул серебристую форму и прислонил ее к щиту по-другому, указав, куда направить луч. И едва свет попал в указанное Сэнсэем отверстие, весь серебристый металл словно обдало сиянием изнутри, яркое свечение вспыхнуло во всех его прорезанных конфигурациях. После этого послышался глухой звук «пу-ф-ф-ф», точно паровоз спустил пар. И щит чуть приоткрылся, немного отделившись от стены. Мы устремились к нему. Но Сэнсэй остановил нас и попросил всех зайти в нишу, находящуюся за постаментом, на котором находился череп. А сам, открывая дверь щита, быстро прикрыл нос и рот платком и отбежал к нам, пока та отворялась, отклоняясь в нашу сторону.

— Сейчас, проветрится, — объяснил он нам, сворачивая свой носовой платок.

Странно, но никакого особенного запаха я не ощутила, даже затхлости не чувствовалось. Мне подумалось: «А если там какой-то опасный газ? Тогда почему мы вообще не вышли из этого помещения, а стоим, как кучка идиотов, за постаментом? Так же недолго и того… так сказать, составить компанию лошадиному черепу на долгие века». Но Сэнсэй вел себя вполне спокойно, словно ничего страшного не произошло. Минут через десять он объявил:

— Ну, все, капсула готова к принятию гостей.

— Почему капсула? — удивилась я.

— Потому что капсула она и есть капсула, — проговорил с улыбкой Сэнсэй. — Даже если вся Земля взорвется, одни капсулы и останутся.

Мы вышли из нашего необычного укрытия и направились в комнату, уже скромно двигаясь за Сэнсэем во избежание других непредвиденных сюрпризов. Свои электрические фонари потушили почти сразу, поскольку там было достаточно светло. Комната оказалась небольшой, искусно выделанной таким же материалом, что и храм. На двух ее противоположных стенках возвышались причудливые наросты в виде ярко светящихся белых шишечек, которые, очевидно, и создавали такую яркую иллюминацию. Одна из стенок была сделана в виде длинного белого шкафа с открытыми ячейками. На них лежали какие-то старинные свитки, папирусы, стояли небольшие амфоры с загадочными рисунками и еще много непонятных вещиц. Сэнсэй привычно зашел в комнату и, не обращая внимания на предметы, сразу направился к ячейке, где лежал темный, небольшой цилиндр. Аккуратно открыв его, он бережно вытащил оттуда какой-то старинный пергаментный лист, пробежал текст глазами, а потом с такой же аккуратностью засунул его обратно, прикрыв крышкой цилиндра. Эту замысловатую вещицу Сэнсэй неожиданно протянул мне.

− Держи, это то, что ты просила.

− Я?! − несказанно удивилась моя особа.

Я стала быстро рыться в памяти, усиленно вспоминая, когда я что просила у Сэнсэя. Но, так и не вспомнив ничего конкретного, в растерянности произнесла:

− Спасибо… А что это?

− Это пергамин Агапита.

И тут меня осенило. От нахлынувшего волнения сердце учащенно заколотилось в груди. Я бережно приняла это бесценное сокровище. Подумать только, в моих руках находился пергамин самого Бодхисатвы Агапита, написанный по приданию самим Духом Святым! Пергамин того самого русского Бодхисатвы, который прославился далеко за пределами Киевской Руси и не только как искуснейший монах-врачеватель, но и как человек огромной духовной силы. Сколько тайн и легенд было связано с этим пергаментом и его обладателями!

Полную историю об Агапите я узнала, когда наша компания вместе с Сэнсэем отдыхала на море. Это было в год моего окончания школы. Именно тогда Сэнсэй поведал нам о древнерусском лекаре XI века Агапите, монахе Киево-Печерского монастыря, от нетленных мощей которого люди продолжают исцеляться до сих пор. Агапит был непростым монахом. Это был Бодхисатва из Шамбалы, доживавший свой век в монастыре. Про него говорили, что в нем пребывал сам Дух Святой. Во многом именно благодаря Агапиту Киевская Русь пережила лучшие годы своего расцвета и небывалого духовного подъема. Именно благодаря его неординарной личности, Киево-Печерская Лавра стала впоследствии не только сосредоточением науки и культуры, но и крупным духовным центром Древней Руси.

Моя любопытная особа хотела было открыть цилиндр, но Сэнсэй, остановив меня, сказал:

− Потом посмотришь.

Я бережно уложила цилиндр в рюкзачок под заинтересованные взгляды Сергея, Валеры и Николая Андреевича. Сэнсэй же подошел к другой ячейке, где находился каменный ларец очень красивой резной работы. Свободно открыв его без всяких ключей и секреток, он извлек оттуда золотую вещицу. Повертел в руках и слегка протер её о свою одежду.

— О, — удовлетворенно проговорил Сэнсэй, — блестит, как новенькая.

Все столпились вокруг Сэнсэя.

— Это и есть тамга? — спросил Сергей.

— Она самая!

Мы с интересом стали разглядывать этот предмет. Он представлял собой золотую пластину, в виде бутона цветка лотоса, состоящего из трех лепестков. Внутри его располагалась усеченная пирамида с глазом посредине. Над пирамидой в центральном лепестке возвышался объемный треугольник, словно срезанная верхушка пирамиды. Внутри треугольника находились три выдавленных круга. На лепестках и основании цветка лотоса были нанесены параллельные изогнутые линии. В зрачок глаза пирамиды вставлен камешек, по виду напоминающий бриллиант. От такой красоты у нас невольно вырвались возгласы восхищения.

— Великолепная работа! — в восторге произнес Николай Андреевич.

— Да все это ерунда, — проговорил Сэнсэй. — Все это золото, это так, обрамление, которое постоянно обновляется.