Богорождённый - Пол Кемп

— Да сохранит нас свет, — прошептал рядом с Сэйидом Минсер.

Сэйид наотмашь ударил его по лицу рукой в латной перчатке. Коробейник даже не застонал, просто упал на землю, не шевелясь.

Дьяволы потянулись. Паника охватила крестьян. Они подхватили детей, закричали и побежали. Все, кроме Элли. Она стояла на месте, прижав руку ко рту, в глазах стоял ужас.

Скользкие от крови дьяволы припали на четвереньки, их рельефные мускулы были покрыты лесом длинных иголок. Взгляды их узких глаз сновали вокруг, пока не сфокусировались на убегающих крестьянах. Длинные чёрные языки показались из клыкастых, как у акулы, пастей. Ближайший к Сэйиду поднял голову к небу и издал жадный, трескучий вопль.

— Кормитесь, — сказал им Зиад, указав на убегающих селян. — Всеми, кроме этой женщины и коробейника. Они мои.

Дьяволы зарычали и бросились вслед за добычей, как стая волков, завывая от жажды плоти и крови, их клыкастые конечности с каждым шагом вырвали клочья из земли. Один из них врезался в Элли, чуть не сбив её с ног.

— Женщина, Сэйид, — приказал Зиад.

Двое дьяволов бросились на лишившуюся чувств крестьянку. Один схватил её за голову, второй за ноги, и они разорвали её в фонтане крови.

Сэйид схватил Элли за запястье. Она отдёрнулась с ужасом в глазах, и силой пнула его в пах.

— Нет! Нет! Нет!

Другой мог бы согнуться пополам от такого удара, но Сэйид едва почувствовал его. Он подтащил женщину к себе, пока та хлестала и царапала его лицо. Ногти оставили кровавые следы на его щеках.

— Оставь меня… в покое!

Сэйид сгрёб её за волосы и стукнул по виску рукоятью меча. Женщина осела на землю, как мешок с зерном.

Он стоял над ней и смотрел, как работают чудовища Зиада.

Дьяволы беспорядочно рыскали по деревне, радостно учиняя кровопролитие. Они переворачивали фургоны, выбивали двери, ломали ограды. Время от времени они стреляли иголками со своих спин, и иголки на лету загорались, вонзаясь в дерево и плоть и поджигая всё. По всей деревне звучали крики, напуганные вопли в домах и сараях, влажные звуки рвущихся тел с улиц, булькающие стоны боли. Дьяволы убивали всех, кого находили, не щадили даже животных. Визжали свиньи, пронзённые дьявольскими когтями. Собак, коров, коз и кошек преследовали и разрывали на куски. Дьяволы бешено носились по улицам, мокрые от крови, с их когтей свисали куски шерсти и плоти, в пастях дёргались оторванные руки или ноги — шла кровавая оргия.

Зиад подошёл к Сэйиду.

— Прекрасно, не правда ли? Когда Сэйид ничего не ответил, Зиад присел рядом с Минсером и поднял его в сидячее положение. Удары по щекам заставили Минсера открыть глаза. Увидев бойню, коробейник снова закрыл глаза, замотал головой.

— Нет, нет.

Зиад ударил его, один раз, два, три.

— Открой глаза, торговец! Открой их или я отрежу тебе веки!

Заморгав, сжав зубы, Минсер открыл глаза — от этого усилия затряслось всё его тело. Он плакал от криков и крови.

— Что вы наделали? Что вы наделали? Сохрани нас свет.

Зиад схватил его за волосы.

— Тебя ждёт та же участь или хуже, если не отведёшь нас в аббатство. Свет тебя не сохранит. Ничто не сохранит.

— Ты чудовище, — всхлипывая, сказал коробейник. — Чудовище.

Зиад отпустил его волосы.

— Можешь поблагодарить за это Абеляра Корринталя.

Сэйид наблюдал за работой дьяволов со странным чувством отстранённости. Он знал, что должен что–то чувствовать — ужас, сострадание, восторг, что–нибудь. Но чувствовал только усталость. Он с таким же успехом мог смотреть, как забивают на обед цыплят. Он просто хотел продолжить поиски аббатства, Оракула, избавиться от горечи и чувства презрения к себе.

Он провёл кончиками пальцев по щеке и ощутил лишь гладкую кожу. Царапины, оставленные ногтями Элли, уже зажили. Всё заживало. Кроме его души. Эта рана никогда не исцелялась и исцелиться не могла.

— Владыка Кании излечит нас, Сэйид, — сказал Зиад, как будто прочитав его мысли. — Мы должны только добраться к Оракулу и узнать у него местонахождение сына Кейла.

Он пнул Минсера.

— И теперь у нас есть способ это сделать.

Крики в деревне начали прекращаться. Дьяволы убили практически всех. Сэйид слышал в основном звуки рвущегося мяса, звуки кормления.

Сэйид поставил сапог на живот Минсера. Коробейник застонал, сжался на земле в позе зародыша.

— А если этот тюфяк не сможет отвести нас в аббатство? Он сказал…

— Сможет и отведёт, — ответил Зиад. — Не так ли, Минсер?

В ответ коробейник только продолжал всхлипывать.

Когда дьяволы насытились, они вернулись к Зиаду и Сэйиду. Минсер закрыл глаза при их приближении.

Их жёлтые, рептильи глаза злобно смотрели на Сэйида, когда дьяволы проходили мимо.

— Возвращайтесь, — сказал Зиад.

— Мы подчиняемся, — прокаркал один из дьяволов, и каждый взял мешок из кошачьей шкуры, натянул кошачью пасть себе на голову и начал протискиваться внутрь. Казалось, они уменьшаются, извиваясь и корчась, чтобы втиснуться в кошачье тело. Скоро дьяволы исчезли, а на Зиада и Сэйида смотрели тринадцать котов.

— Женщина? — спросил Сэйид, хотя он подозревал, что уже знает ответ.

— У меня найдётся кое–что особенное для её грубого рта, — сказал Зиад. Его голый, исчерченный шрамами живот начал бурлить и раздуваться, накапливая таившийся внутри брата яд.

— Положи её на помост.

Сэйид подхватил Элли под мышки и потащил её на помост. Её глаза приоткрылись. Она села, отдёрнулась, когда Зиад подошёл к ней. Тело брата раздувалось, пытаясь извергнуть из него гнездившуюся внутри тьму.

— Пожалуйста, не надо, — сказала Элли, отползая от Зиада. — Я ношу ребёнка.

— Уже нет, — сказал Зиад, и слова вышли неразборчивыми из–за чёрной желчи, заполнившей его рот и потёкшей по подбородку. Быстро, как гадюка, он метнулся вперёд, схватил её за запястья и прижал руки к бокам. Он потянулся к её лицу, раскрыв рот, истекая желчью. Она плотно сжала губы, замотала головой, издавая тихие стоны страха.

Сэйид вернул меч в ножны и пошёл прочь. Лучше он посмотрит на бойню в Фэйрелме, чем увидит, как очищается его брат. Он почувстовал на себе взгляды и понял, что за ним следуют несколько кошек — а может быть, они тоже хотели снова полюбоваться на свою бойню.

Глядя на кошек, Сэйид представил, что в Зиаде тоже таится что–то похожее, какая–то тайная форма, ожидающая, чтобы вырваться наружу из его брата точно так же, как дьяволы вырвались из котов.

Улицы и здания деревни были усеяны кишками, кровью и трупами. Глаза сельчан — там, где они ещё остались — обвиняюще глядели на него. Увидев кровь и смерть, Сэйид подумал — хорошо, что у него больше нет души. Будь иначе, сейчас это был бы увядший, съёжившийся остаток чувств, приносящий лишь боль — куда хуже пустоты.

Глава восьмая

Герак, весь дрожа, проснулся лицом вниз в сырой кнут–траве, со вкусом испорченной сембийской земли на губах. Он встал на четвереньки. Тело протестовало даже при малейшем усилии. Заставил себя подняться на ноги. Дождь уже прекратился.

Он окинул взглядом тёмную гладь неба, загрязнённый тенью воздух. Как долго он спал? Уже наступил вечер? Он полностью утратил чувство времени.

Он сморгнул свою усталость, отвесил себе несколько пощечин и снова начал идти. Мысли об Элли, об их ребёнке придали ему сил. От прилагаемых усилий его тело согрелось, мускулы чуть–чуть разошлись, и скоро он набрал хороший темп. Он поочередно бежал, потом переходил на трусцу, потом шёл обычным шагом, и останавливался только чтобы попить.

Впереди показались деревенские вязы, их массивные стволы возникли из сумрачного тумана, как подпирающие небо колонны. Герак не учуял запаха дыма из труб, и это слегка его встревожило.

Он нашёл дорогу, которая проходила сквозь воротные вязы, и ускорил шаг. Достигнув деревни, он уже бежал.

Через двадцать шагов он нашёл тело. Или части тела. На улице валялось безголовое туловище, внутренности были разбросаны в грязи. Разодранная одежда, частично съеденная плоть. На дороге валялись другие останки: рука, голова.

Долгое мгновение он смотрел на свою находку, не в силах осознать увиденное. Когда реальность наконец проникла в сознание, к горлу подступила желчь и его вырвало.

Неподалёку лежало второе тело: горло разодрано, живот распотрошён, виднеются рёбра.

В ближайшем загоне валялась мёртвая корова, освежёванная, обнажённые мышцы влажно блестели, пасть несчастного животного застыла в крике агонии.

Герак не мог дышать. Сердце в груди превратилось в барабан. В глазах помутилось. Он боялся, что его снова вырвет.

Должно быть что–то пришло с равнин и напало на деревню — какой–то ужас, созданный Шадовар.

Герак побежал по краю деревени в сторону своего дома, разбрасывая на бегу рвоту. Он остановился лишь затем, чтобы достать меч. Сжавшая оружие ладонь побелела. В ушах стояло жужжание, приглушенный, дьявольский рёв нарастающей паники. Он споткнулся, подскользнулся и упал в грязь, но поднялся и побежал дальше. По щекам текли слёзы. Кто–то говорил мрачным шёпотом, как будто на чужом языке. Это был он сам, понял Герак, слова тащил из его глотки крючок отчаяния.