Тот самый сантехник 4 - Степан Александрович Мазур

Пальцы впились в худые ноги и бритый наголо лобок блестел, отражая на влажной коже свет лампы над головой.

Марина держалась за небольшую грудь и теребила соски между парой пальцев, словно ей не хватало ощущений. Но это было наглой ложью. Просто как зависимый от удовольствия наркоман, она повышала планку, требуя для тела всё больше и больше ощущений. Боря и выдавал их как мог, порой поглядывая на пирсинг в её пупке и на идеальный маникюр.

«Похоже, не зря свозил к мастеру», — подсказал внутренний голос и тут же спросил: «Но видишь ли ты её матерью своих детей?»

Подобной подлянки Боря не ожидал. И тут же начал кончать. Процесс этот растянулся в минуту-другую. Сначала он расстрелял её изнутри очередью, потом сбрызнул на почти плоский, ещё и напряжённый животик, испачкав и торчащую блестяшку, а затем член оказался во рту Зины.

Боря даже моргнул, не веря глазам своим. Но зрение не соврало. Пышка уже немного остыла, и словно набираясь жара, присела на колени, всасывая губами остатки. Можно ли было назвать их солёными, сладкими или любыми другим, сантехник не знал. Но губы чавкали с наслаждением. Зина явно давала понять, что готова высосать его всего, если будет такая возможность.

Все три сердца в радиусе метра стучали быстро-быстро. И ноги ослабли у многих. Боря вдруг понял, что немного устал и не против присесть передохнуть. Зина с тоской в глазах отпустила его, как кучер удила.

— Так, девчонки, перерыв, — заявил Боря и все трое вернулись к столу.

Разве что Марина укуталась в полотенце от груди до бедер, сам он накинул полотенце на бёдра, а вот Зина и не думала прикрываться. Она даже села на лавочку, широко раздвинув ноги, словно говорила окружающему миру — «смотри, у меня был секс! Прямо вот тут!»

Остатки вина из вскрытой бутылки разлились по двум бокалам. Зина подставила руку и лишь показала, что не против допить коньяк. Однако, это не помешало ей открыть вторую бутылку вина.

На этот раз Боря успел заметить в деталях процесс срезания горлышка, но объяснить его так и не смог. Если своими руками, то просто мощная рука тыльной стороной ладони херакнула по крышке так, что горлышко отвалилось вместе с ним.

«Наверняка, она может и о голову», — тут же заметил внутренний голос.

Боря невольно зааплодировал, поддаваясь дымке в голове. Восторг в нём был не прикрытый. Если такую силу поместили в обычную русскую бабу, значит это кому-то нужно.

«Такая наверняка легко бы сошлась со Стасяном», — тут же добавил внутренний голос: «Так и представляю, как они оба гантели гнут наперегонки на крылечке после того, как коней подкуют, хотят они того или нет никаких коней в деревне».

Шутка показалась забавной. Боря улыбнулся. Марина улыбнулась в ответ, словно он сделал это ей. Пригубив бокал и подскочив, она заявила, что идёт в душ.

Боря кивнул, и они с Зиной остались наедине. Плечо больше не болело, как будто исцелили прикосновением. Но что-то пошло не так и Зину потянуло на откровения. Она вдруг допила залпом коньяк, занюхала его плечом и выпалила:

— А я же, Боря, думала, так и не смогу найти мужика никогда.

— Как это? — не понял Глобальный, вино смакуя.

Чего их искать? Вон на улице шляются. Подходи и бери.

— Так меня как в юности конь трахнул, я с тех пор ни с одним мужиком и не могла… ощутить всё.

Боря как пил вино, так вино из него и полилось. Подскочив, сам не понял, как в душе рядом с Мариной оказался. А та мылится мочалкой, главное, и подмигивает:

— О, уже соскучился? Ну… заходи, — говорит она, и наклонилась за мочалкой упавшей.

Боря уже слышал эту фразу сегодня. Грудь ещё так в плечо тыкается щекотно, активирует что-то внутреннее. И это внутреннее лишь дополнилось, наполнилось, а потом и переполнилось, когда зад Марина отклячила, чтобы точно с первого раза мочалку поднять.

Глобального просить дважды не нужно. Плюнул на руку, смазал и сунул. Вошёл — то есть, как и просили.

Тут Марина и поняла, что сбил прицел сантехник во хмелю. Целился, может, и куда нужно. А попал куда не стоит, мыльной пеной сбитой. Но то ли от неожиданности, то ли от постоянного ношения пробок анальных, это отверстие сразу вторжение приняло. Вошёл Боря довольно глубоко, чтобы краснеть или кричать.

Марина только разогнулась немного, и с удивлением поняла, что не больно. И настолько не больно, словно тоже ей конь на водопое поймал.

А Боря удивился, что второй раз сразу всё как надо пошло. И не особо замечал в пару душевой кабинке, что не то отверстие. Главное, что тяга есть. А там, где тяга, там подъём, вдохновение, эрекция даже.

Упёрся ногами в пол прорезиненный Боря, руками для верности в стенки душа расщепился, и двигает себе, балуется. А Марина чует, что любовь в неё пошла. Прямо накачивает кто-то её изнутри, расширяет. И чем дольше, тем глубже.

Тут то она и осознала, что одно дело, когда холодное, жёсткое и мелкое в жопу лезет, и совсем другое, когда тёплое, твёрдое, и достаточно упругое внедряется!

Кайфы накрыли Марину мгновенно. Именно во множественном числе, когда один большой кайф на множество мелких разделили. И они со всех сторон в голову лезут, пока что-то изнутри стенку с другой стороны натирает. И нет, чтобы отстраниться от этого, так она только глубже насаживается. И навстречу тыкается.

Любви много не бывает. А пошлости — тем более.

Чем бы это всё закончилось, никто точно сказать не может, но Зина вдруг закричала:

— Ага! И ты тела моего хочешь?

Боря как был в Марине, так и остался. С перепугу заклинил клапан, надёжно перекрыв вход и выход. Так вместе паровозиком и выскочили из душа, в прихожую ворвались, шаг в шаг вступая. Синхронизация неожиданная случилась.

А там дверь открытая, ветер дует. Бита зашёл и с порога осоловелыми глазами на массажистку смотрит над Князем рядом с лавочкой. Затем на Борю посмотрел, что из-за головы Марину выглядывает. А после снова на Князя, укрытого простынёй с головой.

Покачал головой Бита, поморгал как следует, даже зажмурился. Но нет, образ не пропал.

Застыл, бескозырку маленькую в руках только держит, смял в один момент. Вроде и сказать что-то хочет, а не может слов подобрать.

Рот открывает, всё на Князя смотрит, а руки того на груди сложены, что скрывает дыхание и простынь на лице укрыта. За край той простыни Зина только взялась и ногу над головой ему занесла. Мол, какая женщина не мечтает спящему на лицо сесть, чтобы точно попасть?

— Да вы охуели! — возмутился