Рождение шторма - Райчел Мид

Мои рабочие будни стали очень напряженными. Если раньше мне доводилось работать один, максимум два раза в неделю, то теперь заказы поступали как минимум раз в день. Вероятно, джентри и другие существа, желающие оттяпать от меня кусочек, поняли, что вместо того, чтобы искать меня, проще побеспокоить обычного человека и я сама приду к ним в руки. Это раздражало, и по меньшей мере изматывало. Радовало только то, что все сражения проходили на территории клиентов, предварительно подписывающих договор, поэтому по окончании работы мне платили. И уже пару недель спустя я подправила свое финансовое положение, хотя и чувствовала себя немного обманщицей, т.к. если бы не я, моим клиентам вообще не пришлось бы ни за что платить.

За пару недель до Белтайна, я проснулась больная и уставшая. Накануне у меня было два объекта по работе, и «незапланированная» борьба ночью. Наблюдая, как лучики солнца, пробивающиеся сквозь жалюзи, оставляют на потолке причудливые узоры, я сонно задумалась, смогу ли я найти силы и продолжать в том же ритме. Если бы это происходило в Ином мире, я бы уже давно потерпела поражение, я так устала.

Я поплелась на кухню, на которой не было следов присутствия Тима. Скорее всего, он остался на ночь у одной из своих подружек. Вынужденная самостоятельно приготовить себе завтрак, я бросила в тостер пару шоколадных хлебцов и ожидая пока они приготовятся, поставила кофе. На столе я заметила сотовый, на нем было четыре пропущенных вызова. Я выключила его, потому что, чаще всего звонила Лара, но мне больше не хотелось ее слышать. Она опять будет либо предлагать мне нового клиента, либо рассказывать о том, что Уилл Дэлани оставил еще одно сообщение.

Я уже почти доела второй хлебец, когда к дому подъехала мама. Я не видела ее с той самой ссоры. На мгновение, я решила не впускать ее, но быстро отбросила эту мысль.

В конце концов, она моя мама. Она любит меня. Что бы ни случилось, я не могла подавить в себе любовь к родной маме. Именно она в детстве обрабатывала антисептиками мои царапины, а в подростковом возрасте безрезультатно пыталась заинтересовать магазинами и косметикой. Она пыталась меня защитить от страшных ошибок, которые все совершают в подростковом возрасте. Она пыталась меня заставить свернуть с того пути, на который поставил меня Роланд. А теперь выяснилось, что она пыталась защитить меня от моего же прошлого.

Оглядываясь назад, я пыталась собрать воедино все, что она говорила мне в тех редких случаях, когда я расспрашивала ее о своем биологическом отце: «Тебе без него будет лучше. Он не из тех людей, на кого можно положится. У нас не было нормальных отношений, когда мы были вместе. Они были эмоциональными, бурными… но то что они закончились, к лучшему. Он ушел, просто прими то, что он никогда не станет частью твоей жизни.»

Я поняла, что технически она действительно ни разу не солгала, но я-то интерпретировала сказанное ею совершенно по-другому. Я считала, что ее просто захватил вихрь чувств, и она была ослеплена своими эмоциями. Из всего плохого, что она говорила о характере моего биологического отца, я просто думала, что он однажды ушел, не справившись с обязанностями связанными с заботой обо мне. И это не как не наводило на мысли, что он отчаянно хотел вернуть меня.

Я предложила маме присесть к столу, и сразу же протянула ей чашку кофе. Она держала ее обеими руками, нервно сцепив пальцы. Сегодня мама одела красную блузку, и ее волосы заплетенные косу лежали на спине.

— Ты выглядишь уставшей, — произнесла мама, прерывая затянувшееся молчание.

Я улыбнулась. Это была ее коронная фраза.

— Да. Неделя выдалась не из легких.

— Ты высыпаешься?

— Стараюсь. Загвоздка в том , что проснувшись, я оказываюсь по уши заваленная работой.

Мама испуганно посмотрела мне в глаза, как будто опасаясь того, что в них может прочесть.

— Работа… из-за…

— Да, — подтвердила я, понимая, что она имеет в виду.

Мама опустила глаза.

— Мне жаль. Я так сожалею обо всем этом.

Обмакнув хлебец в кофе, я возразила:

— В этом нет твоей вины. Ты же не по собственной воле отправилась в Иной Мир, так?.

— Нет, но...ты была права, когда сказала, что я не должна была скрывать от тебя.

— Я была слишком сурова к тебе, мамуль.

— Нет. — В ее глазах стояла печаль. — Я полагала тогда... что если скрою это от тебя, то возможно все забудется. Как будто если достаточно притвориться, что ничего не было, то будет казаться, что этого и правда никогда не было. И со временем я тоже смогу все забыть.

Мне не нравилось, что мама занимается самобичеванием. По-моему, те, кто старается отомстить родителям за тяжелые детские годы, неправы. Возможно, я и обижалась на нее, но по сравнению с тем, что она пережила. это сущий пустяк. Я знала, что мама не была подростком, когда ее похитили, но мое воображение упорно рисовала ее в возрасте Жасмин, юной и испуганной. На основе историй, которые я слышала о своем отце, до того как узнала что он Король Шторма, я всегда считала, что он не мужчина, а мешок с дерьмом. Но он оказался даже не человеком. Даже не знаю что хуже. Я была ребенком насилия, зачатой изнасилованием и властью.

— Когда ты смотришь на меня.... я напоминаю тебе о нем? О том что случилось?

— Ох, детка, нет! Конечно нет. — на мамином лице было написано раскаяние, — ты самое лучшее, что случалось в моей жизни. Не думай так!

— А я хоть немного на него похожа? Все вокруг говорят, что я — вылитая ты.

Мама внимательно посмотрела на меня, словно ища ответ, но я догадывалась, что она и так давно его знает.

— Твои волосы — немножечко. Но сильнее всего... глаза. Это у тебя от него. Его глаза были как... — Ей пришлось прокашляться, прежде чем она взяла себя в руки и продолжила. — Они постоянно меняли цвет. От всех известных оттенков голубого до серого, в зависимости от его настроения. Небесно голубые — когда он был весел. Полночно-синие — когда что-то беспокоило. Темно-серые — когда был зол и хотел подраться.

— А цвет фиалок? — спросила я.

— Фиалки, когда он чувствовал себя... влюбленным.

Я никогда не слышала, что бы моя мама раньше использовала это слово. Конечно, с одной стороны это казалось забавным, но в тоже время у меня появилось стойкое желание добавить виски в свой кофе. Боже. У меня глаза такого же цвета, как и у влюбленного отца. Очень много людей восхищались цветом моих глаз, но маме они напоминали о его любви, и ее это должно быть напрягало.

— Мне очень жаль, мам, — я потянулась к ней и взяла за руку, впервые прикасаясь к ней после ссоры. — Это неверное было ужасно… но были в то время какие-то моменты, хотя бы немного, когда ты была счастлива? Ну, или, по крайней мере, не так несчастна?