Научи меня летать - Виктория Шавина

Летни задумались.

— Глупость всё это, — поддержал его доселе молчавший старейшина. — Из воинов что ли выбирать станем себе предводителя? Да ведь нарекать нам его придётся уаном. А потом что же? Выбрать одного из нас опасно, но возвеличить того, кто не умудрён годами, и опоить дурманом власти — дорого может стоить. Что если пойдут за этим храбрецом, не понимая куда, вдохновлённые молодостью его, дерзостью и отвагой, против нас наши же люди? Верная это погибель, не говоря уж о том, какой несчастливой традиции мы можем положить начало.

После долгого молчания ему ответил третий старейшина:

— Складно говоришь. Но чем же лучше чужого поставить над нами? Наш человек не сбежит, здесь его дом. А чужой, случись что, мигом скроется за весенней границей — только его и видели!

— Да разве мы можем победить?! — визгливо воскликнул один из бывших спорщиков. — А вы сцепились: кто да кто, будто речь о том, кому трофеи делить.

Третий старейшина нахмурился. Возражавший ему сухой, лысый летень мрачно ответил:

— Воинов у нас мало, что ни говори. Даже когда загонщики вернутся, всё равно.

В наступившей тишине Орур проговорил с видимостью спокойствия:

— Уан Кереф сказал, что его поддержат два ведуна и маг.

Старейшины переглянулись, иные посмотрели на мужчину искоса.

— А много ли это даст? — решился обнаружить своё невежество третий.

— Не знаю, — честно признал Орур.

Собрание снова переглянулось и замолчало. Мужчина видел, что они колеблются, выждал некоторое время и добавил:

— Всё-таки он воин воздушной армии Весны.

— И что с того? — грубо спросил один из стариков.

— Да ты дослушай, — одёрнули его сразу трое.

— Из отборных, значит, войск, — протянул лысый.

— Но ведь простой воин, — заметил третий.

— Мало ли, как их там учат, — откликнулся ещё голос.

— Ненадёжны все эти догадки.

— Однако Ченьхе же он одолел!

— То Ченьхе, а тут дело другое…

— … чужому верить нельзя! Нельзя!

— … войска Весны нас лихо били, верно у них какой секрет. Не зря же говорят: не спрашивай старого, а спрашивай бывалого.

Орур нахмурился. Он не пытался перекричать десяток стариков, каждому из которых не терпелось высказать своё мнение, но, созерцая спор, всё больше убеждался в принятом решении. Годы подарили летням перед ним трусость и осторожность. «Лучше вовремя испугаться, чем не вовремя умереть, — любили приговаривать они. — Осторожность — мать мудрости».

— Неподходящее всё это сейчас, — громко сказал человек, едва страсти улеглись. — Как вы не видите: настал такой момент, когда нужно поступить не так, как прежде. Нужно изменить привычкам… Да, именно! Не поможет нам осторожность, да и отчаянная храбрость не поможет — если не будет её направлять уверенная рука, спокойный ум. Нам нужно что-то необычное, новая тактика, которая удивит и опрокинет врага. Может быть, не бояться надо того, что он не человек, а радоваться этому. Меня он поймал, так ведь и Марбе зацепил чем-то, да и с Ченьхе, верно, не в силе одной дело было. И ведь правильно говорите: била нас армия Весны, и почти без потерь для себя — легко, будто в сказке. Пусть оружие у них лучше было и выучка — не в том их секрет.

Старейшины уставились на него: кто озадаченно, кто подозрительно.

— Так ведь он же и довёл до войны, — наконец, произнёс третий.

— Ой ли, — неожиданно откликнулся лысый. — Да просто соседи наши сообразили, что никакого проклятия акаши нет. Или ты думаешь, если мы спиной повернёмся к уану, чужие войска, довольные, тут же уйдут с нашей земли?

Четверо старейшин едва слышно засмеялись. Третий побагровел и хотел ответить, как вдруг, точно эхо, взрыв хохота донёсся снаружи. Летни переглянулись и высунули головы во двор. Людям, покинувшим свои дома и знавшим, что возвратятся они на пепелища — и то если возвратятся — смеяться было решительно не с чего.

Во дворе никого не оказалось. Даже стражники, которым приказано было охранять собрание, самовольно покинули посты. А хохот по-прежнему доносился из-за крепости, с заднего двора.

— Я посмотрю, — решил Орур, но все старейшины увязались за ним.

Стоило им повернуть за угол, как они увидели людей. Те сбились в плотную толпу и, не отрываясь, смотрели вверх на стену. Собрание вытянуло шеи и попыталось разглядеть, что там происходит. Летни снова грохнули хохотом. Смеялись даже дети, которых взрослые посадили себе на плечи.

Глаза Орура округлились. Из стены торчал чешуйчатый хвост, ярко красный, длинный. За него, вцепившись изо всех сил, тянуло жуткого вида существо, напоминающее дракона в миниатюре — не больше взрослого человека в длину, если исключить хвост, кстати, очень похожий на тот, что торчал из стены. Существо пыхтело и попеременно окрашивалось в разные цвета.

Приглядевшись внимательнее, старейшина понял, что застрявшее в стене создание не только тянут наружу, но при этом тянут ещё и внутрь. Оно изо всех сил отбивалось от благодетеля хвостом. Тот, сообразив, наконец, в чём дело, принялся, разогнавшись, врезаться боком в торчащую наружу тушку, пытаясь впихнуть несчастное создание в крепость. Летни затаили дыхание, будто предвкушая что-то, и тут Орур понял: оба благодетеля — и тот, что был внутри, и тот, которого они видели снаружи — мыслили в точности похоже. Если тянул один, то тянул и второй. Но как только первому приходило на ум толкать, второй, словно по наитию, следовал его примеру.

Хвост, торчавший из стены, снова завертелся как бешеный. «Так вот оно что! — не удержал хохота летень. — Вот кто, оказывается, здесь служит наитием». И точно: чудище снаружи, восприняв сигнал, озадаченно почесало лапой в затылке (чем вызвало новый взрыв хохота), пожало плечами и стало тянуть.

— Толкай, дурачок! — крикнул ему кто-то из людей.

И тотчас сотня глоток дружно завопила:

— Толкай!

Чудище захлопало перепончатыми крыльями, развернулось и уставилось на летней. Ему стали показывать руками, оно озадаченно повторило движение, потом щёлкнуло пальцами и вдохновенно врезалось в хвост. Тот слегка углубился в стену. Чудище, обрадованное, засияло солнечным светом и врезалось снова. Хвост быстро исчез в окне. Люди, пересмеиваясь, поддержали успех весёлым гулом. Чудище хмыкнуло, перекрасилось в белый, с достоинством несколько раз наклонило длинную шею и спланировало ко входу в крепость.

Гулко вздохнула каменная дверь, а летни всё не расходились. Даже собрание ождало, само не понимая чего. Должно быть, именно тех торжественных раскатов, что, приглушённые массивными стенами, вдруг наполнили воздух.