Новая позитивная психология: Научный взгляд на счастье и смысл жизни - Мартин Селигман

Что же касается депрессии, то здесь все как раз наоборот. Женатые люди наименее склонны к этому недугу. Те, кто никогда не состоял в браке, рискуют заболеть чуть больше. После одного развода вероятность увеличивается, а у живущих в гражданском браке и перенесших два развода-самые скверные показатели. По мнению исследователей, основным источником депрессии опрошенных послужил разрыв с близким человеком [209] — во всяком случае, так ответили более половины опрошенных американцев на вопрос о самой тяжелой потере за последние годы.

С увеличением количества разводов склонность людей к депрессиям и вправду стремительно возрастает. Глен Элдер — ведущий социолог, специалист по семейным отношениям — опросил три поколения жителей Сан-Франциско (штат Калифорния) и установил, что семейная жизнь защищает людей от невзгод. Лучше всех Великую депрессию, сельскую нищету и военное время перенесли именно семейные люди [210]. Когда в главе 4 мы обсуждали, как достичь максимума отпущенной нам жизнерадостности, брак оказался одним из немногих полезных в этом плане внешних факторов.

Так чем же хороша семейная жизнь? Зачем ее придумали и почему у большинства народов она существует с незапамятных времен до наших дней? Этот вопрос только с первого взгляда кажется банальным. Социологи сумели найти на него интересный ответ [211, 212]. Синди Хазан, психолог из Корнелльского университета, утверждает, что существует три рода любви. Первая — любовь к людям, которые заботятся о нас, делая нашу жизнь приятнее и легче, а нас самих — увереннее. Пример тому можно найти в любви детей к родителям. Второй род любви — любовь к тем, кто зависит от нашей поддержки. Проявления любви такого рода Синди Хазан усматривает в родительских чувствах. И, наконец, третий род любви — любовь романтическая, основанная на идеализации любимого человека, высокой оценке его достоинств и преуменьшении недостатков. С этой точки зрения супружество — явление уникальное, поскольку оно культивирует все три рода любви. Именно это и приносит, по мнению исследователя, женатым людям счастье.

Многие социологи, следуя теории влияния окружающей среды, пытаются внушить нам, что брак, подобно школе, представляет собой институт, навязанный человеку обществом. Возможно, кое-какие элементы брака (по крайней мере, церемонии его совершения) и впрямь можно назвать социальными условностями, но то, что стоит за ними, — древнее любого общества. Эволюция человечества напрямую связана с процессом размножения, а следовательно, и с институтом брака.

Успешное размножение — это не только оплодотворение и появление на свет потомства. Люди рождаются со сравнительно большой (в пропорциях тела) головой и долго достигают зрелости, а потому много лет должны оставаться под опекой родите лей. Слабые отпрыски, взлелеянные папой и мамой, преуспевают в жизни больше физически здоровых двоюродных братьев и сестер, оставшихся без родных. У тех, кто женится по глубокой взаимной любви, больше шансов оставить жизнеспособное потомство. Поэтому брак правильнее считать результатом естественного отбора, а не порождением цивилизации.

Не думайте, что это просто умозрительная гипотеза. У женщин, ведущих стабильную половую жизнь [213], овуляция про исходит регулярно и продолжается до старости. Менопауза к ним приходит позднее, чем к женщинам, не состоящим в браке. Дети из крепких, надежных семей добиваются более значительных успехов во всех отношениях. Так, дети, живущие с родными отцом и матерью [208], почти в три раза реже остаются в школе на второй год и в четыре раза реже подвергаются эмоциональным расстройствам. Кроме того, ученые установили, что у детей из благополучных семей медленнее происходит половое созревание, они благожелательнее настроены к будущим супругам и более склонны к долгосрочным супружеским отношениям, чем дети разведенных родителей [214].

Умение любить и быть любимым подразумевает наличие двух совершенно разных качеств. К такому выводу я пришел не сразу, в процессе упорной работы с экспериментальными группами над составлением списка тех самых двадцати четырех достоинств, описанных в главе 7. Все группы, с какими мне довелось работать, высоко оценивали «любовь» и «интимные отношения». Однако после критического анализа Джорджа Вайанта нам удалось выявить особое значение способности быть любимым — воистину, королевы человеческих достоинств.

Пока Джордж доказывал мне, насколько важно это качество, я вспомнил Бобби Нейла. Десять лет назад мне выпало счастье играть в бридж в одной команде с Бобби — уже тогда известным игроком. Я много слышал о его виртуозной кар точной игре и редкостном даре рассказчика. Новостью для меня стало то, что Бобби — инвалид. От природы невысокий — около метра пятидесяти — из-за какого-то костного заболевания он согнулся чуть ли не вдвое. В промежутках между забавными рассказами из жизни карточных игроков я буквально нес его на руках от машины до кресла. Бобби был легок как перышко.

Но самое огромное впечатление произвели на меня не остроумные рассказы Бобби и не его мастерство игрока: Бобби дал мне возможность испытать высокое духовное наслаждение, умея принять мою помощь. Пятьдесят лет изображая образцового бойскаута, я регулярно переводил слепых через дорогу, подавал нищим, открывал двери перед женщинами в инвалидных колясках и получал в ответ лишь скупые слова благодарности или, что гораздо хуже, проявления обиды за свою беспомощность. Реакция Бобби просто околдовала меня. Я видел лишь глубокую, искреннюю признательность и полное приятие помощи. Принимая мою помощь, Бобби позволил мне почувствовать себя лучше и благороднее, и — могу поклясться! — он вовсе не был при этом ущемлен или обижен.

Пока Джордж рассказывал, я вспомнил, как несколько месяцев назад набрался мужества и позвонил Бобби в Хьюстон, чтобы попросить его поделиться со мной и будущими читателями своим секретом. Мне ответили, что Бобби умер. Тайна его волшебства утеряна навсегда. Одно могу сказать совершенно точно: Бобби с избытком обладал способностью позволять себя любить, и эта способность сделала его жизнь по-настоящему счастливой.

Три «стиля» любви

Продолжая свой рассказ, я рискую повлиять на результаты одного любопытного теста. Поэтому я ненадолго прервусь и попрошу вас определить, какая манера любить и быть любимым ближе лично вам. Те из вас, у кого есть доступ в Интернет, могут зайти на сайт www.anthentichappiness.com, чтобы пройти десятиминутный тест, разработанный Крисом Фрейли и Филом Шейвером. Хорошо, если ваш супруг сделает то же самое. На сайте вы найдете подробный комментарий к возможным ответам. Для тех, у кого такой возможности нет, привожу здесь полный вариант этого теста.

Пожалуйста, прочитайте нижеследующие описания и выберите из них то, которое ближе соответствует самым важным отношениям в вашей жизни:

1. Я легко вхожу в близкие отношения, меня не тяготит зависимость от другого человека, и самому заботиться о ком-то приятно. Я не боюсь, что меня бросят, и не опасаюсь привязаться к кому-нибудь слишком сильно.

2. Сближаясь с людьми, я чувствую себя неловко. Мне трудно кому-либо полностью доверять, чувствовать себя зависимым от других. Я начинаю нервничать, когда кто-то пытается войти в чересчур близкие со мной отношения, а мои друзья нередко ощущают эту замкнутость.

3. Я чувствую, что мой друг не хочет столь близких отношений, как я, и начинаю беспокоиться, что меня не любят или хотят бросить. Мне хочется полного слияния с любимым человеком, и это отпугивает от меня людей.

Корни этих трех «стилей» любви уходят в раннее детство. Если ваши отношения с любимым человеком отвечают первому описанию, их можно назвать спокойными, если второму — избегающими, а если третьему — беспокойными.

История открытия трех «стилей» любви сама по себе довольно поучительна. После Второй мировой войны в Европе осталось множество детей, чьи родители погибли. В Англии проблемами сирот занимался Джон Баулби — известный психоаналитик с задатками характероведа. Тогда, как и сейчас, большинство работников социальных служб считали, что не имеет особого значения, кто именно будет воспитывать ребенка, — главное, чтобы он был ухожен и накормлен. Они отбирали детей даже у матери, если она вела нищенское существование, оставшись без мужа. Баулби проследил, как складывалась судьба таких детей, и пришел к весьма неутешительным выводам: большинство таких ребят попадались на воровстве. И наоборот, подавляющее большинство тех, кто воровал, воспитывались без родителей. По словам Баулби, такие дети «лишены любви и добрых чувств, устанавливают поверхностные отношения с окружающими, злы и асоциальны».

Заявление Баулби о том, что родительскую любовь ничем не заменить, было встречено в штыки как учеными, так и социальными работниками. Ученые, вслед за Фрейдом, видели источник отклонений от нормы лишь в неразрешенных внутренних конфликтах, внешние не принимали в расчет. А социальные работники полагали достаточным удовлетворение физических потребностей своих подопечных. Увы, первые научные исследования психики детей, лишенных родителей, появились на свет в результате столь негативных событий.