Корректор. Книга вторая: Птенцы соловьиного гнезда - Евгений Лотош

– Да ну их, эти деньги, – отмахнулся хозяин. – Чем быстрее от него избавимся, тем лучше. И так скандал на людях устроили. Сейчас дверь отопру, пусть гуляет на все стороны света.

Он пошарил в кармане, достал связку ключей и открыл дверь в дальнем конце комнаты. За дверью виднелся темный грязный переулок. Потом он подошел к парню и подтолкнул его в спину. Тот, спотыкаясь и пошатываясь, побрел к двери и вышел. Кажется, он не соображал ни где он находится, ни что делает.

– Катись давай, – напутствовал хозяин пьянчугу, запирая дверь.

– Ты не станешь вызывать полицию, господин? – полюбопытствовал Биката.

– Зачем? – пожал плечами хозяин. – Только еще один скандал устраивать, дурную славу бару создавать! Проспится – самому стыдно будет, если вспомнит, конечно. Бросила девушка, с кем не бывает. Ну что… кстати, как тебя зовут, господин?

– Я Биката Тамурасий. Раз знакомству, прошу благосклонности.

– Я Матари Икэра, – кивнул хозяин бара "Ракутиндэ". – Радость взаимна, благосклонность пожалована, молодой господин. Эта вертлявая особа – моя дочь Юмия, прошу любить и жаловать. Юми, займись Калайей. Посмотри, нельзя ли отчистить пальто. Если нет, я оплачу химчистку. Так вот, что касается работы. Господин Биката, как я уже сказал, мне не нужны работники. Однако твою Калайю я бы с удовольствием взял… нет-нет, я не то имею в виду, – поспешно добавил он, заметив протестующее движение инженера. – Я не о покупке. Я бы взял ее в аренду, или как там это назвать. Она бы поработала пока здесь кассиром. Она красивая, клиентов привлечет, и считать наверняка умеет. Мы уже давно подумывали о чоки-кассирше, но все как-то подобрать по душе не могли. Жалование я бы платил тебе, а работала бы она. Что скажешь?

– В аренду… – медленно проговорил Биката. – Прости, господин, но я не могу оставлять ее без присмотра. А что, если ты возьмешь на работу меня – официантом, посудомойщиком или еще кем-то, а она станет бесплатным приложением?

– Пап, соглашайся! – умоляюще произнесла Юми, влажной тряпкой стирая с лица чоки следы пива. – Калайя, нагнись, мне неудобно!

– Тихо, егоза! – цыкнул на нее отец. – Господин Биката, ты раньше работал в официантом?

– Нет, господин Матари.

– Ну, не страшно, в общем-то. Тарелки носить – не интегралы считать. Да и официантов у меня хватает, так что станешь подсобным рабочим. Грузчик, посудомойщик и все такое. Жалование – пятнадцать тысяч минус налоги. Твоя Калайя за кассой сидеть может? Запоминать, кто что заказал, и отбивать чеки?

– Раньше она в таком режиме не работала, – пожал плечами Биката. – Но я сегодня вечером ее подучу. С запоминанием у искинов проблем нет, да и с арифметикой – тоже.

– Я даже думать боюсь, чему ты ее научишь! – рассмеялся хозяин бара, и внезапно Биката почувствовал к нему симпатию. Похоже, он неплохой дядька. И дочка у него девчонка что надо. – Ладно, завтра с утра придешь к шести, посмотрим, как она за кассой сидит. Завтра же и оформлю тебя официально. Но только про уговор не забывай – я не тебя на работу беру, а ее, – он мотнул головой в сторону Калайи. – Да и то только потому, что Юми на чоки помешалась.

– Папа! – укоризненно сказала девушка. Она уже оттерла Калайе лицо и волосы и теперь задумчиво осматривала пальто. На коричневой материи разводы почти не замечались.

– Я тебе семнадцать лет папа, – проворчал Матари. – А ты все никак за ум не возьмешься. Чоки ей подавай… Замуж пора, детей рожать. Выдам вот тебя за господина Бикату, заодно и чоки получишь.

– Папа!

– Господин Матари! – хором произнесли Биката с Юмией. Они переглянулись и рассмеялись.

– Спасибо, господин Матари, – серьезно сказал Биката, – но я пока что не думал о женитьбе.

– Да шучу, шучу! – махнул рукой хозяин. – Юми, в зале без тебя, наверное, уже зашиваются. Вечер, народ прибывать начал. Что с пальто?

– Прока непонятно, – сообщила девушка. – Завтра увидим, что вышло. Но ткань немаркая, не очень заметно, я отчищу.

– Ладно. Беги давай.

Юми кивнула, подхватила со стола свой неизменный подносик и выскочила за дверь, улыбнувшись инженеру напоследок. Матари задумчиво взглянул на него.

– А ты ей понравился, господин Биката, – сказал он. – Юми в людях хорошо разбирается, плохого человека близко к себе не подпустит. Однако ж темнишь ты, всей правды не говоришь. Жизненные обстоятельства, как же! Ну да не мое дело. Все на сегодня, у меня еще дел куча. Через две недели финансовый квартал заканчивается, надо с налогами разбираться, пока инспекция не нагрянула.

– Тогда мы пойдем, господин Матари, – кивнул Биката. – До завтра.

Они с Калайей прошли через зал (Биката махнул пробегавшей мимо с горой грязной посуды Юми, и та в ответ весело улыбнулась ему) и вышли на улицу.

– Ну вот, Калайя, благодаря тебе мы и устроились на работу, – проговорил Биката, засовывая руки в карманы куртки и поеживаясь. – А я было отчаялся. Хотя прав господин Матари – и чего я в этой одежде искать работу поперся? Еще бы вечерний костюм напялил!

– Биката, я не понимаю. "Устроиться на работу" означает вступить в юридические отношения с персоной, именуемой "наниматель", обменивая свой труд на деньги, именуемые "жалованием". Понятие "мы" в данном контексте с уверенностью включает и меня. Но я не являюсь полноправной личностью и не могу вступать в полноценные юридические отношения.

– В данном случае, – пояснил Биката, – твой труд является необходимой частью моего соглашения с нанимателем. Без твоего труда сделка заключена быть не может.

– Требуется верификация вывода: я отношусь к категории средств производства.

Биката аж запнулся, но Калайя поддержала его.

– Ну, с какой-то точки зрения так и есть, – согласился он, восстанавливая равновесие. – Но в целом – неправда. Ты… ну, вот как отец может заключить экономическое соглашение от имени всей семьи, так и я заключил соглашение от нашего с тобой имени.

– Биката, я не понимаю. Члены семьи состоят в особых отношениях биологического родства и социально-клановой пирамиды. Я чоки. Родственные отношения между чоки и человеком невозможны, юридически определен только один род отношений – собственность.

– Калайя, да наплевать мне, какие там отношения между нами определяет закон, – резко сказал Биката. – Я люблю тебя, и мне все равно, что думают другие. Сейчас ты просто еще мало знаешь и мало понимаешь, а потому мне приходится решать за тебя, как за ребенка. Но ты повзрослеешь, и тогда сможешь принимать решения самостоятельно.

– Биката, – сказала чоки, и в ее голосе инженеру почудилась грусть, – ты используешь слишком много терминов в непонятном значении. Я не могу корректно интерпретировать твои слова. Но анализ твоего поведения и внешнего вида показывает, что ты устал. Я прекращаю задавать вопросы до следующего сеанса.