Навстречу ветру - Анхелес Касо

Девять месяцев, с момента первого звонка Лии и Андрэ, Сан готовила свой тайный план. Она знала, что если расскажет нам, мы не позволим ей попробовать его осуществить. Через неделю после похищения пришло жесткое сообщение от Бигадора, единственное его сообщение: «Если вздумаешь приехать за ребенком, я тебя убью. Клянусь. И Лиа постоянно повторяла это в разговорах, — Бигадор говорит, что убьет тебя, если ты приедешь, не приезжай, пожалуйста, я уверена, он это сделает…

Все мы всерьез восприняли эту угрозу. И она тоже, так как знала его лучше всех и вынуждена была терпеть его жестокость, знала, как далеко он может зайти, будучи во власти злобы и ярости. Тем не менее, первый раз поговорив с Андрэ, она решила, что должна попытаться. И не только по тому, что умрет от тоски без него, но прежде всего потому, что она его мать, и любит его больше всех на свете, и желает ему спокойной жизни, вдали от жестокости его отца и страны, куда он его увез, вдали от нищеты и болезней, которые опустошали, словно библейские язвы, районы Луанды. Она хочет, чтобы он жил в покое, чтобы он учился, чтобы познал силу разума, а не кулаков, мачете или автоматов Калашникова, чтобы научился брать ответственность за последствия своих шагов на земле. Возможно, Бигадор убьет ее, но ее обязанность — попытаться спасти своего сына из этого ужасного мира.

За эти месяцы она скопила все деньги, которые могла, чтобы оплатить поездку. Она не тратилась ни на что, без чего можно было обойтись. Она даже ходила на работу пешком, почти час туда, и час обратно. Луису она сказала, что это по тому, что ходьба ей на пользу, но на самом деле она просто экономила деньги на автобусе. Теперь, в конце концов, она была одна в Луанде, и противостояла чему угодно, что могло только произойти.

Сан остановилась в гостинице в центре города, в маленькой комнатушке, где было полно тараканов и мошек. С потолка свисала бледная желтоватая лампочка, которая отбрасывала гигантские тени, превращая насекомых в чудовищ. Койка была застелена грязными простынями, которые она накрыла, как могла, полотенцем, взятым с собой в багаже. В одном углу на хромоногом столике, который когда-то был выкрашен в синий цвет, стоял умывальный таз, наполненный вонючей водой, в которой плавали десятки мертвых насекомых. Она выплеснула его в окно. Сан ощутила глубокое омерзение, но знала, что не было другого выхода, кроме как терпеть. Она не могла позволить себе ничего лучше. Возможно, ей придется остаться в этом месте надолго, пока она ищет Андрэ, а потом… Она не хотела думать о том, что случится после. К счастью, она наизусть знала адрес дома доньи Фернанды, который та повторяла сотни раз, всегда, когда скучала по Анголе и принималась перечислять, словно в однообразной и бесконечной песне, название улицы, имена всех соседей, руа Катъявала, дом шестнадцать, в районе Виана, Берау, Адольфо, Кунтака… Пожилая женщина умерла почти три года назад, вскоре после возвращения из Португалии. Но, возможно, Бигадор, который был владельцем дома, еще жил там. Как только она проснется утром, первым делом она поищет этот дом и позвонит в дверь, словно в небесные врата, и постарается успокоить бешеные удары сердца, пока будет ждать.

Сан легла в одежде и накрылась москитной сеткой. Стояла адская жара, старая и вонючая жара, которая годами копилась в той комнате почти без вентиляции. С улицы постоянно слышался шум, который как будто звучал там, внутри, сигналы, двигатели грузовиков, которые медленно разъезжали, отравляя воздух, пьяные голоса, драки, собачий лай, плач детей, которые, наверное, ночевали со своими жалкими матерями в каком-нибудь соседнем переулке, среди мусора и крыс. Она не спала ни секунды. Сан чувствовала, как жара переливается по ее телу, словно раскаленный металл, и угнетение, не дававшее ей дышать. В пять утра, как только солнце внезапно ворвалось в комнату, наполняя все мельчайшими частицами пыли, которые легко плавали в лучах света, она встала, приняла душ в общей бане и принялась искать место, где можно выпить кофе.

Сан изучила, как лучше добраться до Вианы и в итоге договорилась с таксистом. Она поехала на этой развалюхе, проезжая сначала большие бульвары, обставленные новы ми зданиями, которые начали разрушаться уже под невыносимым гнетом солнца каждый день, и от селитры, которую приносил ветер, теряя куски краски и цемента, фрагменты мрамора и стекла, которые падали на землю, и их никто не убирал. Потом они проехали через бедные районы, тысячи хижин из картона и листов ржавого железа, окруженные отбросами, остатками машин, банками, пластиковыми бидонами, металлоломом, обломками всех сортов. Были дети, которые играли среди разбросанных покрышек, женщины, грустные, как черные камни, мужчины, дремлющие в тени любой кучи мусора, не имея никаких занятий весь день. Но Сан их не замечала. Она ехала, погрузившись в себя, борясь со страхом и душевным волнением, воюя со своими собственными слабостями, чтобы суметь явиться в дом шестнадцать по улице Катьявала, как королева амазонок, покрытая ослепительной золотой броней, непобедимая и гордая.

Дом был некрасивым двухэтажным зданием из бетонных блоков серого цвета, которые никто так и не удосужился покрасить. Впереди был небольшой участок, место, которое должно было быть садом, но было всего лишь куском высушенной земли, в углу которого росла хилая пыльная акация, пытавшаяся выжить. Дверь была открыта. Виднелась комната с зелеными стенами, прибранная и чистая. Откуда-то доносились звуки телевизора, перемежающиеся визгливые голоса и повторяющаяся музыка, аккомпанирующая им. Сан сдержала дрожь своих рук и уверенно постучала в дверь один, два, три раза.

Послышались шаги, женский голос закричал «Иду!» и сразу же в дверях появилась женщина в тунике яркой расцветки и с волосами, спрятанными под тюрбаном. Она любезно улыбнулась большим ртом и сверкающими глазами, как будто собиралась предоставить своей гостье все, в чем она нуждалась:

— Добрый день. Я могу вам как-то помочь?

Сан была не уверена, что сможет выдавить из себя слова:

— Добрый день. Я Сан, мама Андрэ.

Женщина замерла на несколько мгновений, как будто колдовство неожиданно превратило ее в статую. В конце концов, она ответила:

— Я Хоакина, жена брата Бигадора.

— Андрэ здесь?..

— Нет… Они живут в Уиге, в другом городе…

Сан почувствовала, как что-то смутное начинает шевелиться в ее голове. События вдруг пришли в движение. Ей пришлось прислониться к стене, чтобы не упасть. Хоакина поддержала ее и помогла сесть на ступеньку у входа. Потом она на некоторое время исчезла, и вернулась со стаканом козьего молока. Сан пила его медленно, пытаясь в своей растерянности отыскать путь, который снова выведет ее к упорядоченным мыслям. Хоакина нежно погладила ее по голове, как будто понимала все, что с ней происходит, и сочувствовала ей:

— Бигадор знает, что ты здесь?

— Нет. Он сказал, что убьет меня, если я приеду. Но мне нужно попытаться вернуть Андрэ…

— Разве ты его не отдала?..

— Отдать?..

— Он сказал, что ты не любила ребенка, что отдала его ему, чтобы он привез его сюда…

— Боже мой! Нет! Как бы я ему отдала ребенка?.. Как я могу не любить своего сына?..

Хоакина посмотрела на нее и поняла, что Сан говорит правду. Она сама вырастила шестерых. Несмотря на плохие моменты, на усталость, на бессонные ночи, на проказы, на неприятности, она их любила в каждую минуту их жизни. Она даже будет продолжать любить тех двоих, которые умерли. Она гордилась ими, их успехами в учебе и в работе, жена ми, которых выбрали трое старших детей и красотой внуков, которые появлялись, словно звезды, падающие с неба, что бы осветить жизнь пожилой женщины. Она была уверена, что Сан такая же хорошая мать, как и она сама. Она приехала с другого конца света, чтобы найти своего сына, одна, рискуя, что дикарь Бигадор убьет ее. Она боялась Бигадора.

Он всегда поражал ее своими криками и уларами кулаком в стену. Нужно было быть очень смелой, чтобы вот так ему противостоять. Она решила помочь ей, чем могла:

— Послушай. Мой муж на работе. Почему бы тебе не прийти в четыре часа и не поговорить с ним? Нельсон не такой, как его брат. Он понимает слова и в мире со всем ми ром. И уважает женщин. Я скажу ему, что мы должны поддержать тебя. Ребенок должен быть с матерью, если она хорошая мать. А ты хорошая.

Сан улыбнулась впервые с момента отъезда из Лиссабона. В это мгновение стая перелетных птиц летела по небу. Они летели твердо и неустанно, уверенные в месте, куда направлялись, в какой-нибудь спокойный уголок мира, где будет достаточно пищи, деревьев, чтобы вить гнезда, и мягкий климат. Они были умными, терпеливыми и сильными, и их полет показался Сан добрым предзнаменованием.

Нельсон был на десять лет старше Бигадора. Он был такой же, как он, то же лицо и такое же тело, хотя были заметны некоторые следы возраста, морщины на лбу, седина в очень темных волосах. Тем не менее, он не отличался ни огромным самомнением, как его брат, ни внезапной жестокостью во взгляде и презрительным искривлением губ. Он принял ее, как воспитанный человек, крепко пожав ей руку, но в то же время соблюдая дистанцию, задумчивый, как будто не до конца поверил в то, что рассказала ему жена. Они расположились в приятной комнате, наполненной фотографиями их детей и внуков. Также была фотография доньи Фернанды, немного испуганной перед камерой, хотя и наряженной в лучшее платье. Сан почувствовала, что скучает, вспоминая ее: если бы она была жива, она бы не допустила того, что случилось. Она мысленно попросила у нее помощи. Хоаки подала кофе, и все трое уселись за столом.