Демоны огня - Андрей Посняков

– Цыц! Хватит болтать. Надевай быстрей кеды – и идем. Да, вот тебе пакет – положи в него ножик… ну этот, меч.

– Куда положить, государь?

– Вот в эту… мм… ткань… Ну или заверни хотя бы.

Выйдя из сквера, свернули на бульвар Распай, по нему и пошли, никуда особенно не торопясь и глазея по сторонам с видом завзятых туристов. Впереди, взявшись за руки, неспешно шагали царь и царица – очень красивая пара: высокие, стройные, загорелые, с большими глазами и черными волосами, приятные, чрезвычайно приятные молодые люди – многие прохожие им улыбались и даже провожали взглядами. Макс был в джинсах и бежевой рубашке с многочисленными карманчиками и заклепками, его супруга щеголяла в короткой светло-голубой юбке и ослепительно белой блузке, естественно, безо всякого белья, никак не заставить было натянуть – неудобно. Ну и, конечно же, ожерелья с браслетами, те самые, что были взяты назад в сейфе Димона.

Скосив глаза, Максим невольно залюбовался женой – ничего не скажешь, красивая девочка! И легкий ветерок трепал волосы, задирая юбку… юбку-то, конечно, можно было и подлиннее надеть, да и блузку – плотнее… Многие оборачивались… А! Пусть завидуют!

Соломенноволосый Бата, ежась, ковылял позади с завернутым в пластиковый пакет ножом под мышкой. Старался не отставать от своих повелителей. Слава Осирису, от машин больше не шарахался – привык. А вот к ревущим скутерам относился нервно, то и дело хватаясь за ножик.

Видно было, парнишка о многом хотел бы спросить, да что там – о многом – обо всем, что сейчас видел и чувствовал! Спросил бы – если б не боялся. Даже и в мыслях такого не было – тревожить царя и царицу расспросами. Кто они? И кто – он? Разница – понимать надо.

– Поедем в большой железной змее? – покосившись на черную Монпарнасскую башню, спросила Тейя. – Помнится, в прошлый раз ездили – страх! Но – приятно. Бата, надеюсь, ты не будешь больше извергать из себя все съеденное?

– О госпожа… – Парнишка, коему поездка автостопом далась очень и очень нелегко, выглядел таким несчастным, что Макс пришел к нему на выручку, предложив прогуляться пешком. Далековато, конечно, но… Впрочем, у вокзала Сен-Лазар можно сесть на автобус – там их много останавливается, не перепутать только, спросить… Уж автобус-то Бата выдержит – не так уж и долго там и ехать. А вообще, интересно – что чувствует сейчас рожденный в Древнем Египте мальчишка?

– Что чувствую? – Бата едва не споткнулся от неожиданности – еще бы, сам великий царь интересовался его, недостойного червя, чувствами!

– Ну, тебе здесь нравится или не очень?

– Не знаю… Пожалуй, здесь очень странно. И очень неудобно.

– Неудобно? – Максим звонко расхохотался. – Ну-ка поясни, Бата, что ты хочешь этим сказать?

– Ну… сандалии эти очень неудобны, одежда… хотя эта, конечно, лучше, чем та, что была на острове. И вот еще эти… мм… повозки без лошадей. Клянусь Осирисом и Амоном, они такие вонючие! Воистину так пахнут демоны.

Тут уж засмеялась и Тейя:

– Ты совершенно прав, верный Бата! А та черная башня? Что про нее скажешь?

– О! Воистину это гробница могущественного царя! Мы идем к нему в гости?

– Нет, Бата. Не к нему. К одному очень хорошему человеку, из наших.

Мальчишка снова отшатнулся от пронесшегося мимо скутера:

– Кушиты! На нем проехали кушиты! Или – нубийцы. Черные, курчавые! Вот не знал, что у них есть такие повозки!

Завидев надпись «Табак», Максим купил телефонную карту. Попросив своих спутников подождать, зашел в телефонную будку. Волнуясь, набрал дрожащими пальцами телефонный номер… Знал, что, наверное, не нужно бы этого делать, и все же…

И вот он! Знакомый до боли голос…

– Отец!

– Да, да. Это ты, Максим? Как там Франция?

Господи! Это еще что?

– Мм… нормально. Как ты? Не болеешь?

– Да ничего, ничего… Вчера ведь только виделись.

Вчера…

– А как…

Максим хотел спросить про друзей… нет, не про друзей, про приятелей, знакомых – друзей-то у него, по сути, и не было. Да хотя бы про одноклассников… А как спросишь? Вчера только был дома. Вчера…

Юноша молчал в трубку, чувствуя, как подкатывает к самому горлу горько-соленый ком.

– Ну, давай, сынок, успехов тебе! Хотя ты знаешь, как я отношусь к твоему влечению…

Да уж! Отец никогда не любил бокс. Но тем не менее всегда уважал выбор сына.

– Спасибо… Папа! Береги себя, папа…

И ком перешел в глаза. И гудки в трубке…

– Что с тобой, о супруг мой?!

– Пыль… Ест глаза.

– Дай!

Тейя вытерла мужу слезы подолом блузки.

Тейя… Родная… И там, в Черной земле, остались их дети…

– Ну, идемте, что ли? Надеюсь, не устали еще?

Был еще даже не день – утро, часов, наверное, десять или чуть больше. Ласковое солнышко, отражаясь в окнах домов, пряталось за зелеными кронами лип, тополей и каштанов, дул легкий ветерок, принося запах жареных булочек и кофе. Впереди заголубела река, слева блеснул золотом купол Собора Инвалидов, туда и свернули, пошли дальше по набережной, любуясь на барки – точнее сказать, на туристские теплоходики, – по мосту Александра Третьего пересекли Сену. Сколько раз проходил здесь Максим – всегда любовался золочеными фигурами-аллегориями. Самый красивый мост, красивейший! Хотя некоторые считают самым красивым Понт Нёф. Ну, нет… Здесь ведь все-таки что-то родное, русское…

До Нейи доехали спокойно, сидя – не так-то и людно было в автобусе. И Бату не вырвало – то ли и в самом деле привык, то ли изо всех сил сдерживался, стремясь не опозориться перед фараоном. По этой же причине по сторонам особенно не глазел, воспринимая все как данное. Что поделать – чужая земля, потому тут все и чужое. И дома, и одежда, и повозки… и самое главное – боги! Страшно? Да! Но не очень. Ведь рядом-то – свои боги, живые – царь и царица Обеих земель! Чего ж с ними бояться?

Церковь, узкая площадь, бульвар Бино. Вот и знакомый особняк, решетка… Штаб-квартира масонов – Великой Национальной ложи Франции.

– Зайдем.

– Знаешь, – Тейя неожиданно остановилась у самого входа, – может, пусть лучше Петосирис сам выйдет к нам? Пошлем Бату…

– Нет, я сам. А вы тогда ждите.

Улыбнувшись, Максим ласково погладил жену по щеке и вошел, толкнув тяжелую дверь. Первое, что он увидел, когда чуть привыкли к темноте глаза, – большой, висевший на противоположной от входа стене, над бюро, портрет, перевязанный черной траурной лентой. Портрет Петосириса! Господина Пьера Озири!

– Что? – Подойдя к бюро, молодой человек с удивлением взглянул на служителя. – Что случилось? Мой давний друг, месье Озири, умер?!

– Увы! – Встав, служитель склонил голову – человек без возраста в черном, наглухо застегнутом пиджаке.