Порождение тьмы - Дэвид Ферринг

– Сядь! – приказал Конраду сержант, усаживаясь за грубый деревянный стол. Затем снял с себя шлем, и Конрад увидел седовласого ветерана с суровым, покрытым шрамами лицом. – Дай-ка мне взглянуть на твой меч.

Сев напротив сержанта, Конрад снял тряпку со своего меча. Сержант внимательно посмотрел на голову волка, украшавшую гарду.

– Твои спутники, – сказал он, – нарушили закон Императора. А ты, похоже, нарушил закон Миденхейма. Ты украл этот меч.

Видимо, сержант узнал оружие, принадлежавшее полку Миденхейма, а говоря о спутниках, имеет в виду варп-камень. Но вполне может быть, что он даже не слыхал об варп-камне и не знает, в чем заключается вина Литценрайха.

– Этот меч, – сказал Конрад, – я купил у дварфа, которого вы арестовали. Вы говорите, что он и тот старик – опасные преступники? Они нарушили закон Императора? Знаете, мне они тоже показались подозрительными. Свой старый меч я потерял в бою – всадил его в голову зверочеловеку, а тот с ним так и убежал.

Сержант кивнул. По его лицу было видно, что ему стало смешно.

– Говорят, что хранить краденое – это на девять десятых преступление.

– Это меч из Миденхейма. Вы же сами сказали, что на него распространяется закон этого города. При чем тут Альтдорф?

– Мы уважаем своих союзников. Меч будет им возвращен. Вопрос в другом: стоит ли возвращать им тебя?

– Зачем? Я купил меч у дварфа, спросите его самого.

Конрад не сомневался, что спрашивать Устнара они не станут; ему и волшебнику предстояло отвечать на куда более сложные вопросы. Альтдорф имел репутацию города с великолепно отлаженной судебной системой. Во время допросов здесь пытали менее жестоко, чем в остальных городах Империи. И разумеется, перед казнью волшебника и дварфа состоится суд.

Конрад понимал, что его истории про меч сержант вряд ли поверил, ему было важно другое: показать, что он не имеет никакого отношения к Литценрайху и дварфу, а в дилижансе они оказались просто случайными попутчиками.

– Показания преступника в расчет не принимаются, – сказал сержант. – А если я отошлю меч назад, то придется проводить расследование и возиться с массой бумаг.

– Вот и не отсылайте.

– Нет, мы обязаны это сделать. Если бы в Миденхейме нашли наш меч, его, я думаю, непременно вернули бы нам. А если ты вернешься в Миденхейм вместе с этим мечом, то на все вопросы ответишь сам. По-моему, так будет лучше всего. Ты согласен?

Конрад промолчал. Если его отправят обратно в Миденхейм, даже под усиленной охраной, он сумеет сбежать. Но покидать Альтдорф он пока не собирался.

Сержант смотрел на него с каким-то странным выражением и улыбался. Кажется, весь этот разговор его смешил, а Конрад просто не понимал шуток.

– Но если, – продолжал сержант, – данный меч попал бы в руки, скажем, имперского гвардейца, тогда, разумеется, этот человек был бы вне подозрений. – Конрад все понял, но, тем не менее, продолжал молчать. – У нас хорошая работа, хорошие развлечения, хорошая… – сержант со стуком бросил на стол золотую крону, – плата.

– Имперская гвардия? – сказал Конрад и взглянул на великолепную форму сержанта: ярко начищенные медные доспехи, шлем с пышным плюмажем, жемчужные пуговицы, красивые галуны и знаки отличия. – Что-то не хочется мне быть игрушечным солдатиком – только и делай, что маршируй туда-сюда да стой на часах в будке и держи флаг вместо меча.

– Мы не игрушечные солдатики, Конрад! Мы элитная часть армии Императора, его личная охрана!

Конрад удивленно посмотрел на сержанта.

– Прошлой зимой я был в Прааге, – последовал незамедлительный ответ. – Помнишь? Меня зовут Таунгар.

Конрад кивнул. Он помнил Прааг.

Как можно забыть ту осаду? Но почему он должен помнить сержанта из Альтдорфа, хотя тот и знает его имя?

– Не знаю, зачем ты сюда пришел, – сказал Таунгар, – но тебе лучше записаться к нам в гвардию. Для воина лучшего места не придумаешь. Учти, я говорю для «воина», потому что мы здесь не маршируем и не красуемся на парадах. Я знаю, ты из тех, кто нам нужен.

– Иначе… что?

Таунгар только пожал плечами и взглянул на меч с головой волка.

– Мне дадут другой меч?

– Знаешь, мы тут выяснили, что воин лучше всего сражается, когда он вооружен. – Таунгар протянул руку и снял со стены пояс с ножнами, из которых торчала рукоять меча, и положил это на стол рядом с мечом из Миденхейма и золотой монетой.

Конрад вытащил меч из хорошо смазанных ножен. Его рукоять была сделана из белой кости, гарду украшала императорская корона. Конрад взглянул на украшение, затем на золотую монету – и взял ее со стола.

– Ты взял в руки императорскую монету, Конрад. Теперь ты обязан принести присягу. Встань.

Конрад встал и произнес клятву верности, поклявшись именем Сигмара, что будет честно и верно служить Императору и, если понадобится, отдаст за него жизнь.

– Добро пожаловать, – сказал Таунгар и протянул ему руку, которую Конрад крепко пожал.

Ему хотелось задать сержанту массу вопросов, но он промолчал. Скоро он все узнает сам.

Конраду подрезали волосы, чтобы они не торчали из-под шлема. Пришлось ему и побриться, чего он не делал со времен службы в Кислеве, поскольку носить бороду позволялось только офицерам. Затем ему выдали форму – одинаковую для всех, от новобранца до старшего офицера. Единственным знаком отличия был цвет пышного плюмажа на шлеме: чем выше чин, тем темнее цвет – от светло-голубого до ультрамаринового.

Конраду не придется часами выстаивать в дежурной будке, для этого у Таунгара имелись другие солдаты. Конрада зачислили в военные инструкторы. Впрочем, это не означало, что он был избавлен от обязанности следить за своей одеждой и начищать доспехи до такого состояния, чтобы в них можно было смотреться как в зеркало. Что он иногда и делал, вглядываясь в свое покрытое шрамами лицо и вспоминая тот день, когда впервые увидел себя в зеркале Элиссы.

Скоро он привык носить безупречно чистую одежду и слышать стук своих каблуков по гладким мраморным полам дворца. Став одним из многих, выполняя общую для всех задачу, живя по строгому распорядку, когда в одни и те же часы все ели, развлекались и спали, Конрад чувствовал, как в его душе воцаряются мир и покой. Не нужно было ни о чем думать, не нужно было принимать решения – все это делали за него.

Даже те часы, которые он проводил на занятиях с солдатами, превратились в рутину, хотя Конрад старался внести в них что-то новое. Это было единственное время, когда ему не нужно было носить форму, поскольку полевые занятия – это грязь и пот, и в парадной форме там было нечего делать.

Конрад не только учил других. Он владел многими видами боевого оружия, но в гвардейских арсеналах было и такое, каким он сам не умел пользоваться.