Легенда о трех мартышках - Дарья Донцова

- Ослиным бывает упрямство, а не здоровье, - поправила я Антона. - И в чем, по-твоему, заключалось везение Стефанова? В его смерти?

Войцеховский хмыкнул:

- Андрей Григорьевич убрался на тот свет от инсульта.

- Огромное счастье! - не удержалась я от сарказма.

- Да, - совершенно серьезно заявил приятель, - у меня отец тоже заработал удар. Десять лет потом камнем в кровати лежал, только глазами шевелил, а Стефанова болезнь сразу убила.

- Может, ты и прав, - пробормотала я.

- Леонид Стефанов, старший сын, пережил отца на пару месяцев и умер во время приступа эпилепсии. Женат не был, детей не имел.

- Ричарду Львиные ноги не повезло, - вздохнула я.

- Кому? - изумился Антон.

- Извини, - опомнилась я, - продолжай!

- Юрий, средний сын, исчез.

Настал мой черед удивляться.

- Это как?

- Странное дело, - протянул Войцеховский, - я не смог добыть о парне и его жене никаких сведений. Впрочем, о годах учебы Юрия есть информация. Он окончил школу, поступил в институт иностранных языков. На втором курсе женился на Светлане Барабас.

Я насторожилась, откуда мне известна эта необычная фамилия? Кто ее упоминал ранее?

Антон тем временем продолжал:

- В связи с созданием семьи Юрий взял академический на год, но в институт более не вернулся. Когда истек срок отпуска, парень устроился на работу дворником. Похоже, он поругался с родителями, потому что адрес у него по прописке изменился. Старшие Стефановы проживали по улице Воскина, а Юрий имел служебную комнату в самом центре, в районе Патриарших прудов, оттуда он и испарился.

- То есть? Говори понятно, - приказала я.

- Яснее не скажешь, - вздохнул Войцеховский, - выписался вместе с женой и словно в воду канул.

- Умер?

- Регистрации смерти нет.

- Перебрался в другой город?

- Никаких отметок в домовой книге. Просто вычеркнут.

- Послушай, так не бывает, - возмутилась я, - в советские годы бюрократическая машина работала отлаженно. Если человек менял квартиру, он сначала получал ордер, потом шел в домоуправление по новому месту жительства, где ему выдавали бумагу примерно такого содержания: Иванов И.И. будет прописан по адресу… далее точно указывались город, улица и квартира. Документ отдавался в руки паспортистки дома, из которого жилец выезжал, и на этом основании его выписывали, не забыв указать, куда он перебрался. СССР был полицейским государством, за каждым гражданином на всякий случай присматривали. Юрий не мог исчезнуть в никуда!

- Да знаю я систему, - начал раздражаться Антон, - не читай мне лекций! Терпеть не могу преподавательского занудства! У меня Алена такая! С умным видом выдает банальности! «Зимой в речке нельзя купаться». Заявит и смотрит торжествующе, ждет от меня восхищения! Юрий исчез!

- Не может быть! - уперлась я. - Ты не доработал, не все узнал.

- Он просто вычеркнут! И его жена тоже, - вскипел Войцеховский, - в их комнату вписали другую семью. Никаких отметок о смерти или переезде Юрия со Светланой нет.

- Странно, - протянула я.

- Более чем, - согласился Антон, - всегда остаются концы: скончался, уехал, попал за решетку. А здесь просто вымарали людей, будто их и не существовало.

- Надо съездить в район Патриарших, вдруг в доме жив кто-то из старых жильцов…

- Можешь не трудиться, - перебил меня Войцеховский, - здания нет, его снесли в конце девяностых, построили элитный жилой комплекс!

- Ясно, - расстроилась я, - а что с третьим сыном Стефановых?

- Глеб тоже поступил в институт и повторил судьбу своего брата, ушел в академку. Но, в отличие от Юры, он не женился и через год вернулся к занятиям, но не сдал сессию, был отчислен, потом восстановился, снова вылетел…

- Знакомая ситуация, - отметила я, - был у меня приятель, который таким образом «учился» лет десять, пока его окончательно не выперли без диплома на улицу!

- Глеб тоже не завершил учебу, он постоянно менял работу, скатывался все ниже и ниже, превратился в пьяницу, поселился на даче в Дураково-Бабкино и квасил там втихую. В деревне же он и скончался, допился до белой горячки.

Я быстро села на кровати. Так вот кто был тот тип, который, по словам бабы Веры, купил дом Стефановых. Помнится, она удивлялась, откуда у вечно пьяного горемыки нашлись деньги на приобретение участка? Я теперь знаю ответ на этот вопрос. Почему баба Вера не узнала Глеба? А вы сможете узнать в опустившемся алкоголике мальчика, с которым последний раз встречались много лет назад? Меня больше интересует другое: кто содержал Глеба? И кому после его кончины отошла дача?

- У Глеба не было семьи? - налетела я на Войцеховского.

- По документам нет, но ведь ты знаешь, что многие люди не регистрируют брак, - справедливо отметил приятель.

- Можешь выяснить, кто сегодня владеет домом в Дураково-Бабкино.

- Легко.

- Прошу, ускорь процесс поисков, - взмолилась я.

- Я могу сейчас назвать владельца фазенды.

- Здорово, - подпрыгнула я от радости, - говори!

- После кончины Андрея Григорьевича дача отошла к его вдове Алевтине Глебовне, - заявил Антон и замолчал.

- А еще возмущаешься привычкой преподавателей громогласно заявлять очевидные вещи, - укорила я своего помощника, - ни минуты не сомневаюсь, что жена унаследовала имущество мужа. Затем дача перешла к Глебу. Меня интересует, что случилось с избушкой потом?

- Она принадлежит Алевтине Глебовне.

- Уже слышала! Уяснила цепочку владельцев - Стефанов-отец, затем мать, младший сын и?…

- Глеб не являлся хозяином, строение никогда на него не переоформлялось.

- Но он же там много лет проживал!

- И что? Жил в Подмосковье, а прописан был в столице, на улице Воскина, такое сплошь и рядом бывает!

- Но кто владелец участка в Дураково-Бабкино?

- Я уже сказал! Алевтина Глебовна!

На этой фразе мое терпение с треском лопнуло, и я закричала в трубку:

- Что у тебя с головой? Алевтина Глебовна покойница! Она не может быть хозяйкой дачи!

- Кто тебе такое сказал? - невозмутимо спросил Антон.

Я подавила возмущение и постаралась говорить спокойно:

- После кончины матери избу получил Глеб. Так?

- Нет, - не согласился Войцеховский, - он ничего не получал. Да и кто отдаст дом запойному пьянчуге? Глеба просто выперли в Подмосковье, чтобы не мешался в квартире, думаю, ему давали немного денег в обмен на обещание сидеть в деревне и не показывать носа в столице. Еще раз повторяю: участок принадлежит Алевтине Глебовне!

- Она умерла, - тупо повторила я, ощущая себя усталой клячей, которая мерно ходит по кругу, вращая ворот.

- Кто это сказал? - с тем же тупым упорством отозвался Антон. - Я ни словом не обмолвился о смерти Стефановой.

Я оторопела.

- Она жива?

- Верно.

- С ума сойти! Ей двести лет?

- Чуть меньше, - засмеялся Войцеховский, - отрадно знать, что в Москве, несмотря на плохую экологию, нервный прессинг и мизерную пенсию, есть долгожительницы. Мне это внушает надежду, хоть я и понимаю, что мужчины живут гораздо меньше женщин, но все равно испытываю энтузиазм. Кстати, знаешь, отчего бабы до восьмидесяти дотягивают? Эй, очнись?

- Нет, - буркнула я.

- Они змеи, - на полном серьезе сказал Антон, - их собственный яд консервирует! Так будешь адрес госпожи Стефановой записывать или он тебе без надобности?

Я стряхнула оцепенение.

- Говори скорей, где она находится?

- На прежнем месте, - радостно возвестил Войцеховский, - прописана по улице Воскина. Правда, теперь этот район считается почти центральным.

В атласе улицу Воскина я нашла не сразу, а когда, покружив по окрестностям, я добралась до перекрестка, откуда теоретически начиналась магистраль, то увидела огромный дом, протянувшийся на несколько кварталов. Пришлось вылезать из машины и опрашивать людей. Спустя четверть часа стало понятно, что коренных москвичей в этой части столицы нет. В палатках торговали украинки и молдаванки, которые, услышав вопрос: «Как проехать на улицу Воскина?» - отвечали фразой, давно превратившейся в анекдот.

- Мы не местные.

Прохожие тоже недоуменно пожимали плечами, при этом учтите, что я специально выискивала в толпе европейские лица, решив, что гастарбайтеры из Средней Азии мне не помогут. Даже единственный попавшийся на дороге милиционер воскликнул:

- Я из другого района!

- Не местный! - не выдержала я.

- Точно, - кивнул сержант и растворился в толпе.

Ситуация уже казалась безвыходной, и тут звонкий голос спросил:

- Что ищешь, а?

Я повернулась, около моей машины стояла смуглая черноглазая женщина в пальто и сером платке, надвинутом почти до бровей.

- Улицу Воскина, - безнадежно сказала я.

- А нет ее, - ответила незнакомка, - там дом построили! Ну и чудовище! Здесь раньше дорога шла! Зачем тебе Воскина?

- Там знакомая живет, - приуныла я, представив, что мне предстоит.

Если строительная компания выкупила землю, снесла старые дома и возвела на их месте тысячеквартирного монстра, я потрачу десять лет, выясняя, куда подевались жители из разрушенных зданий. Почему Антон дал мне этот адрес? Потому что в компьютере нет данных о новом здании, в котором поселилась Стефанова.