Александра Коллонтай. Валькирия революции - Элен Каррер д’Анкосс

приемы, которые она проводила в посольстве. Так, прием, организованный 7 ноября 1925 года по случаю годовщины Октябрьской революции, особенно запомнился обильным и изысканным фуршетом, а также сопровождавшей его увеселительной программой. Комментарий Александры Коллонтай: «Все газеты пишут о нем, отмечая его великолепие… Никогда царское правительство не устраивало ничего подобного».

Как далеко суровая революционерка, заботившаяся о том, чтобы ее образ ассоциировался с рабочим классом, отстояла от этой женщины-посла, легко и с удовольствием вращавшейся в аристократических и дипломатических кругах Королевства Норвегия! И какой далекой ей могла казаться Москва с ее политическими столкновениями.

Тем не менее из Москвы присматривали за этой крупной личностью. И очень скоро ей пришлось это осознать. Одним прекрасным весенним днем 1925 года член ЦКК РКП(б) появился у советского посольства, окинув его критическим взглядом. «Почему над зданием не реет наше знамя?» — спросил он. Ему ответили, что, согласно обычаю, флаг поднимают только по праздничным дням. Не особенно удовлетворившись таким ответом, контролер принялся расспрашивать, какие меры предосторожности приняты, чтобы не допустить шпионажа, затем перевел разговор на тему, которая привела в замешательство его собеседников, поскольку он обращался поочередно к Александре Коллонтай и Марселю Боди — очевидно, они оба являлись объектом его профессионального интереса.

Александра Коллонтай. Англия, Лондон, 1925. [РГАСПИ. Ф. 134. Оп. 1. Д. 31. Л. 68]

Как так получилось, что они не направляли в Москву донесения в отношении друг друга? Боди отметил, что его шокировал этот вопрос. Но и посланник из Москвы был шокирован — их доверительными отношениями и роднившим их схожим образом мыслей. Живя за границей, Коллонтай и Боди как-то позабыли о привычной для Москвы атмосфере подозрительности, шпиономании и доносительства. Отвыкшие от подобных полицейских штучек, они реагировали на них до забавного наивно. Взбешенные словами контролера Александра и Боди, как только тот покинул Осло, написали гневное письмо Куйбышеву, тогдашнему секретарю ЦКК, с критикой «методов, не соответствующих коммунистическому духу».

Реакция Москвы не заставила себя ждать. Жалобу передали тому самому контролеру, который решил в ответ поквитаться с ними и добился того, чтобы «виновных» разделили — Боди отозвали в Москву. Александра Коллонтай, сочтя такое решение неприемлемым, сразу же решила ехать в Москву вместе с Боди, попросила отпуск, чтобы быть вместе с ним и иметь возможность писать. Более спокойный, чем она, Боди сумел убедить ее повременить. К тому же он решил остаться в Осло, сделав вид, будто приказ из Москвы до него не дошел.

Тем временем у Александры Коллонтай появилась идея отправить в партийный архив письма, которые она ранее получила от Ленина. Эта инициатива, безусловно, не невинная, оказывала услугу Сталину. Весной 1925 года борьба между Сталиным и Троцким шла полным ходом. Еще в 1924 году Троцкий в статье «Уроки Октября» дал разгромный анализ того пути, которым партия следовала с начала революции. В том же году он утратил контроль над Наркоматом по военным и морским делам и был вынужден покинуть пост председателя Военно-революционного комитета. Тем не менее он не признал поражения.

В связи с этим письма Ленина, с которыми рассталась Коллонтай и которые предназначались для публикации в «Правде», были крайне полезны Сталину, поскольку в них содержалась критика Троцкого. Сталин, должно быть, воспринял жест Коллонтай как поддержку его позиции, и, быть может, именно по этой причине ее не стесняли в движениях, хотя как раз тогда политическая обстановка в СССР осложнилась, а положение бывших членов «рабочей оппозиции» стало более шатким, чем когда-либо.

Больше шести месяцев прошло с тех пор, как Боди получил письмо, отзывавшее его в Москву, и проигнорировал его. Но в ноябре 1925 года Литвинов известил Боди, что тому следует безотлагательно подчиниться приказу Москвы, тем более что преемник уже назначен и готовится занять его место в Осло. Он не мог больше медлить. Александра Коллонтай без колебаний приступила к осуществлению плана собственного отъезда, попросив Литвинова освободить ее от занимаемой должности. Свою просьбу она подкрепляла ссылкой на состояние здоровья, которое особенно ухудшилось в 1924 году. Она просила отпуск, чтобы предпринять в Москве некоторые действия, которые позволили бы ей, как она надеялась, окончательно покинуть Осло.

Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) о пребывании А. М. Коллонтай в Норвегии. 13 августа 1925. [РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 163. Д. 502. Л. 10]

Ряд причин побуждал ее поступить подобным образом: помимо стремления не расставаться с Боди, это желание повидаться с Мишей и, наконец, подумать о своем здоровье. Кроме соображений личного характера, ею двигало стремление принять участие в разработке закона о браке, который тогда находился на подготовительной стадии. Коллонтай вдруг вновь живо заинтересовалась вопросами нравственности и прав женщин, которыми дипломатия заставила ее временно пренебречь. Боди был вынужден уехать, Коллонтай поехала вместе с ним, но поначалу они, как школьники, двинулись по пути, который вел их в Берлин проездом через Стокгольм. В столице Швеции Коллонтай выступила на одной конференции, где говорила о «семье завтрашнего дня». Тем самым она включилась в полемику, которая развивалась в России. Она пылко изложила свою концепцию новой семьи и ее преимущества. На самом деле изложенное ею не особенно относилось к семье, скорее, речь шла о перечислении обязательств общества по отношению к женщинам.

Дипломатические пропуска А. М. Коллонтай в Норвегию, Мексику и Женеву. 1925–1935. Подлинники. На норвежском, французском и испанском языках [РГАСПИ. Ф. 134. Оп. 1. Д. 11. Л. 1–3, 4]

Боди и Коллонтай наметили кое-какие планы на время своего пребывания в Берлине. Но все отменилось, поскольку Боди очень кстати встретил Христиана Раковского, тогдашнего советского посла в Париже, который настоятельно советовал ему вернуться во Францию и уладить там свои дела, чтобы избежать обвинений в дезертирстве. Боди подчинился этому почти приказу, а Коллонтай решила без дальнейших проволочек возвращаться в Москву.

В течение нескольких месяцев, проведенных в столице (о ее проживании позаботился Народный комиссариат иностранных дел), Коллонтай имела возможность следить за обсуждением брачного законодательства и убедиться, что ее идеи нашли в нем отражение. Брачные отношения, регулировавшиеся на тот момент законом 1918 года, являлись предметом напряженного публичного обсуждения. Требовалось ответить на ряд вопросов. Что есть брак? Что понимает под браком закон? Только официально зарегистрированный союз или неофициально тоже? Либо исключительно тот союз, который признан церковью? А как быть с сожительством? В 1918 году законодатель решил, что простая