Мистер Фермер. Морковка за интим! - Focsker

так уверенно, словно всю жизнь провёл на втором «этаже». Издревне, лишь только смельчаки не боявшиеся гневить богов, осмеливались возвышаться над другими.

Птицы парят над облаками и привыкли заглядывать в божественные чертоги, потому им нестрашна высота, но шаман не птица. Хищники всегда в битве, всегда на грани, бог смерти покровительствует им и они не бояться спать на деревьях и в горах — но шаман лишь на половину хищник. В глазах его в момент принятия решения я не видел страха перед высотой, не видел того опасения возвышаться над другими которое присуще всем кролли. В глазах его я видел лишь предупреждающий золотой блеск. Это он создал Лесную крепость, сомнений нет. И пока я не узнаю его истинную силу, и то, на что он способен в гневе, я запрещаю вам действовать без моего согласия. Понятно?

Братья, сёстры и дети Эрла задумались. Кто-то считал что старший полностью прав, кто-то напротив счёл того трусливым глупцом, но возразить ему никто не смог.

— Раз все согласны так и поступим. Человече Матвеем должен жить, пока. Наши цели, Кобаго и Хохо, последнее время главы семей позволяют себе слишком многое, пора их поменять. Хохо подловим и убьём при возвращению, попросим помощи у лисов. О Кобаго договоримся позднее. — Стукнув своей тростью по пню, закончил собрание Эрл.

Глава 17

Первые солнечные лучики, процарапываясь через деревянные ставни, осветили спальню. Вчера, не сумев как следует поговорить с незговорчивым Кобаго, впервые решил отдохнуть в доме. Выбрав единственную из двух не занятых комнат, находившихся на втором этаже, перенес в неё все свои немногочисленные пожитки, с трудом уговорив Муррку ночевать со мной. Моя морковка, постоянно приглядывавшая за больными детьми, боялась спать на втором этаже без веской на то причины. Спустя добрый час, мне удалось ту уболтать, а после, завернув нас обоих в шкуры, прижавшись к той как к печке, хорошенько выспаться.

Во время сна меня не тревожили насекомые, сквозняк не холодил кожу лица, не гонял волосы. Да и сам сон в шкурах оказался гораздо удобнее, чем сон на листве. Однако кровати, подушки, и цельной сшитой шкуры в виде одеяла всё равно не хватало.

Сегодня планов на день накопилось как всегда много. Для начала убедиться в целостности пик-пик и посевов. Затем ещё раз изучить окружающую поселение территорию (это требовалось для возведения частокола). Затем следовало подумать и поговорить с Кобаго об оружии. О том, которое даже трусливый кролик сможет использовать. Ну и в конце — благоустройство. Спать в доме хорошо. Но спать в доме, в кровати, с подушкой, одеялом, на мягком матрасе ещё лучше.

Растолкав заспанную, после моего подъёма эротично раскинувшуюся звёздочкой Муррку, повиснув над той, задумался… Может стоит немного задержаться? Провести «постельную зарядку», а работа… «работа не хуй, стояла и будет стоять!» Внезапно раздавшийся детский плач, и чья-то перешедшая на повышенные тона ссора, сбила весь настрой.

— Тупорылая овца!

— Осёл без яиц!

Орали друг на друга старшие дети Эрла.

— Мистер… — Когда я уже отказался от затеи, рукой схватила меня за колошу крольчиха. Этой ночью той было слишком жарко, все её повязки валялись в полуметре от шкур, на которых мы спали. Голая грудь глядела на меня возбуждённо торчащими сосками. — Может мы… — протянула она, пройдясь пальчиками по моему паху:

— Ты сношаешься как жаба! И член у тебя жабий!

— Я не виноват, что у тебя дыра как у лошади! И вообще рот закрой, а то из пизды сквозит!

Смешок вырвался из нас двоих. Коммуналка оживала. Зная как любит покричать во время секса Муррка, я решил воздержаться. День длинный, лес большой, найдётся ещё более подходящее место и возможность.

Бегло спустившись на первый этаж, замечаю как самые мелкие из семейства Эрла, уже убирают и доедают объедки, оставшиеся после вечерних посиделок взрослых. Несмотря на своё текущее положение и отношение к себе их родителей, ушастики, относившиеся к семье старосты, выглядели в разы выше, сильнее и плотнее, чем их уличные одногодки. Да и в глазах их я не видел того же блеска и энтузиазма, который наблюдал у голодных, готовых на любую авантюру сорванцов. Поприветствовав молодняк жестом руки, вышел на улицу. Тут-то уже во всю кипела жизнь.

Корзинки моего производства наблюдались у каждого второго шалаша. Каждый третий житель, имевший хоть какую-то одежду, в качестве пояса или подвязки использовал мою веревку.

— Доброе утро, шаман, — приветствовала меня, какая-то едва знакомая женщина кролли с грудничком на руках.

— Доброе, — пытаясь вспомнить где ту видел, отозвался я, пройдя чуть дальше по плотно утоптанной, ставшей словно асфальт дорожке.

— Доброе утро, шаман, — под удар камня, дробящего череп рыбы, произнёс мужчина с повязкой на ноге. Вчерашний Озерный охотник очень переживал, что из-за своей травмы не сможет добыть еды для семьи. Сегодня лицо его выглядело не таким уж и испуганным.

— Доброе. Как твоя нога?

— Стараниями Хохо всё хорошо, после ночи прям чувствую, иду на поправку, наверняка вкусный отвар, названный Уха, тоже помог мне в исцелении. Скажите, вам ведь сегодня ещё нужна наша помощь? Мои сыновья уже ждут вас у черного котла!

— Работа есть всегда. Так что не переживайте и поправляйтесь поскорее, — кроль уважительно кивнул, вернувшись к разделыванию огромной рыбины.

Моё влияние на местное общество постепенно росло. Потихоньку, помаленьку, кролли признавали меня, привязывались ко мне. Я использовал их, это правда, но именно благодаря этому они получали возможность делегировать ответственность за своё пропитание на кого-то другого, на меня. И пока они сытые ждут рассвета нового дня с мыслю лишь обо мне и той работе, которую я для них приготовил, я могу с уверенностью сказать, «всё идёт по плану».

Сегодня на поляне стало ещё более многолюдно, чем когда либо. Усвоив урок, преподанный мною вчера, староста вытолкал на поляну тройку своих более взрослых детишек. Напротив, глядя на семью старосты как на врагов, стояли сыновья Кобаго. В центре, успокаивая самых нетерпеливых и уверяя, что шаман скоро появится, управлял толпой Обба.

— О, а вот и наш мистер фермер! — Поклонившись, поприветствовал меня Обба, а затем, спрыгнув с притащенного кем-то пенька, предложил мне, словно Ленину какому-то, взобраться на броневик (в смысле пенёк).

— Товарищи! — Взобравшись, выдал я и аж поперхнулся. Коммунизм это конечно круто, но, нет, не сейчас… — Друзья, доброе утро! — Вскрикнул я, и толпа приветственно ответила: «доброе».

С поднятыми вверх, торчащими ушами, большими выпученными глазами, а кто-то даже затаив дыхание, многочисленная кролли, числом под сотню, внимательно следила за каждым моим жестом. От этого становилось не по себе. На спине выступил пот, ладошки в миг взмокли, а к горлу