Перстень альвов. Книга 1: Кубок в источнике - Елизавета Дворецкая

– Знаем, знаем мы, чем это кончится! – смеялись разговорчивые торговые гости, которых к праздникам середины лета собралось в Эльвенэсе видимо-невидимо. – Он женится на ней, у них родится ребенок, а его похитит чудовище, а она превратится в лебедя и улетит! И нашему Хельги ярлу придется лет семь их обоих искать, если не все двенадцать! На колдуньях лучше не жениться! До добра это не доводит!

– Да нет, все должно быть не так! Она родит ребенка, а мать конунга… ох, она же умерла… Ну, мачеха или сестра, неважно, подменит его на щенка!

И так три раза! А детей будет отсылать в заморские страны! А когда конунг решит казнить жену-колдунью, она превратится в лебедя!

– Да нет, это сестра конунга должна быть колдуньей и превращать детей в лебедят, чтобы они улетали, а жене конунга во сне мазать рот кровью, как будто она их съела!

– Она сама должна их съедать!

– Вы что, совсем обалдели? Вы что там плетете про фру Альвборг! Да еще кюну Асту привязали – это же она жена конунга! Закройте свои глупые рты, а то я конунгу на вас пожалуюсь! У наших конунгов в роду никто не занимается колдовством, а болтать глупости плывите к себе домой! Чего придумали!

Конечно, не самое удачное дело, если обручение конунгова наследника встречается такими разговорами. В усадьбе Хеймира конунга досужей болтовни было меньше, но к событию отнеслись скорее настороженно, чем с радостью. Конечно, подмены будущих детей щенками никто не ждал, но родичи и дружина в сомнениях обсуждали, к чему приведет подобное родство.

Выложенные пять булатных мечей всех порадовали: по мечу досталось Хеймиру конунгу, Рагневальду Наковальне, как мужу конунговой сестры Альвборг, Рингольду, мужу ее дочери Сванхильд, Аудольву Медвежонку и Эгмунду Лосиной Голове, отцу кюны Асты. Но даже и получив такие подарки, родичи и дружина не слишком горячо приветствовали будущее родство.

– Ты выяснил, кто их кует? – спрашивал сына Хеймир конунг.

– У них говорят, что мечи ковал древний конунг Хродерик, а Вигмар достает их из кладовой в горе.

– Но это саги. Работа современная и совсем свежая. Ты мог бы попытаться это все разузнать.

– Я и сам вижу, что этим мечам не триста лет. Вигмар хёвдинг уверял, что Хродерик Кузнец и сейчас продолжает ковать их в кузнице под горой. И вся округа нередко слышит стук его молота в горе Смидирберг. Почему я не должен был поверить в это?

– Потому что это не слишком похоже на правду.

Этого Хельги не стал оспаривать: со стороны так оно и выглядело, но как передать на словах все диковатое обаяние Медного леса, в котором может быть даже то, чего в обычных представлениях быть не может?

– Я не мог быть так навязчив и невежлив, – добавил он. – Если Вигмар хёвдинг говорит, что это работа Хродерика Кузнеца, я не мог ему сказать, что я в это не верю. Даже если Вигмар просто будет продавать такие вещи нам, это уже будет большой удачей.

– Если бы нам удалось переманить к себе хоть одного такого мастера, это было бы гораздо большей удачей.

– Это верно. Может быть, если из нашего обручения выйдет толк, со временем мы узнаем, кто и как их кует. Впрочем, я боюсь… Мы ведь не можем переманить с себе железную руду. У них целые горы сложены целиком из «крови великана». У нас такой руды нет, а без нее сам Вёлунд не много сумеет.

– Да, верно… – Хеймир конунг вынужден был признать правоту сына, но его лицо оставалось недовольным. Хельги привез слишком много, чтобы разжечь в нем жажду новых богатств, но слишком мало, чтобы ее удовлетворить.

Женщин – конунгову сестру Альвборг, ее дочь Сванхильд, кюну Асту – гораздо больше занимала сама невеста, девушка, которую Хельги собирался ввести в их круг и усадить с ними за стол, будущая кюна слэттов. Особенно волновалась кюна Аста. Со времени ее свадьбы с Хеймиром конунгом прошло уже семнадцать лет, но она, мать двоих подрастающих детей, все еще казалась той же семнадцатилетней девушкой, которую сюда привезли однажды под праздник Середины Зимы. После смерти кюны Хельги Хеймир конунг жил один три года, а потом выбрал девушку, которая напоминала ему прежнюю жену. Хоть при жизни кюны Хельги людям и казалось, что они с конунгом не очень-то подходят друг другу, он думал иначе и питал к ней нежность, которая пережила ее саму. Кюна Аста и впрямь походила на Хельгу, если не чертами лица, тоже весьма миловидного, то выражением непосредственной искренности, прямодушия, приветливости. Она была не так умна, как Хельга, но ума от нее и не требовалось: в роду слэттенландских конунгов хватало умных людей и без нее. Приближаясь к тридцатипятилетию, кюна Аста во многом оставалась добрым, но избалованным ребенком, и ее собственная тринадцатилетняя дочь Вальборг, красивая и рассудительная девочка, казалась взрослее нее. Хельги ярл хорошо ладил со своей мачехой, которая трепетала перед ним лишь чуть меньше, чем перед конунгом, и относился к ней снисходительно-покровительственно. Он никак не мог увидеть в ней старшую, хоть и был моложе на семь лет.

Новость насчет обручения Хельги порадовала кюну Асту – она давно мечтала о женитьбе пасынка, которого считала лучшим на свете мужчиной после Хеймира конунга, но ни одну на свете девушку не признавала достойной его.

– Но все же она такого низкого рода! – сокрушалась теперь кюна Аста. – Кто он, этот Вигмар Лисица? Что у него за род? Все говорят, что его рода никто и не знал, никто о нем и не слышал, пока он не обосновался на этом своем Золотом озере и не стал дерзить всем подряд! Но она хотя бы красивая? Она искусна в рукоделии? Умеет ли она петь? Чем она еще славится?

– Не слишком ли ты поспешил, Хельги ярл? – говорила фру Альвборг, стараясь сдержать досаду. – Я знаю, ты всегда был мечтателем, но я не думала, что ты сможешь спутать сагу и жизнь! Если тебе понравились песни об Альвкаре, это не значит, что надо свататься к первой встречной девушке, у которой рыжие волосы! Ты – будущий конунг и не имеешь права так легкомысленно распоряжаться собой!

– А быть счастливым я имею право? – слегка улыбаясь, уточнил Хельги.

– Да, но с чего ты взял, что будешь счастливым с ней? Ты же видел на Самоцветном мысу йомфру Ильмейду – она ведь более знатного рода и лучше годится тебе в жены!

Хельги еще раз улыбнулся и не отвечал. Он хорошо понимал разницу между Альвкарой из песни и Альдоной дочерью Вигмара. Просто Альдона стала первой живой женщиной, в которой он сумел увидеть черты Альвкары, и способствовали тому не только рыжие волосы. Но едва ли тетка Альвборг сумеет это понять. Она ведь принимает в расчет только то, что можно увидеть глазами.

– Если мы породнимся с Вигмаром Лисицей, это откроет нам путь в Медный лес! – рассуждали в дружине.

– Да, но можно ли на него положиться?

– Вместе с ним мы одолеем наконец этого проклятого Бергвида, и можно будет спокойно плавать по морям! Сколько кораблей мы теряем из-за него!

– Но через брак Хельги ярла мы можем раздобыть родича и посильнее!

– В этом браке нашему конунгу не много чести!

– Его мать была не слишком знатного рода, и лучше бы для него сосватать дочь конунга! А то мы скатимся совсем на дно морское, нас никто не станет уважать!

– Зато он натянул нос этому Торварду ярлу, сыну Торбранда Тролля! Ради такого удовольствия можно потерпеть невесту и похуже!

– Как бы мы вместе с невестой не приобрели и врага! Думаете, Торбранд Тролль смирится с тем, что его сына оставили в дураках? Уж его жена-ведьма точно что-нибудь придумает!

– Но вы посмотрите на эти мечи! Да ради такого я бы на хромой козе женился!

Такие вот разговоры без передышки продолжались три дня и утомили Хельги, но так и не привели ни к какому решению. Устав от суеты, от шума и крика, от чужого упрямства, заносчивости и спеси, от борьбы жадности и осторожности, он наконец сбежал посидеть на кургане, где ему всегда было так хорошо, так спокойно… Он смотрел на воду фьорда, в память ему лезло раздосадованное лицо тетки Альвборг, но он гнал ее прочь и старался думать об Альдоне. Ему виделось, как она сидит перед горящим очагом, как отблески огня бросают золотые тени на ее рыжие волосы, слышался ее голос, звучный, свободно летящий туда, где нет суеты и возни, где все чувства сильны и прямы.

Клятвы сдержу я,как ей обещал я…Светлая девамне жизни дороже…

Чудесная сага вошла в его жизнь вместе с Альдоной, Хельги носил эту сагу в груди, и оттого самые обыденные явления привычной жизни одевались яркими радужными красками. Даже суета вокруг раздражала его меньше, чем обычно: мысленно он находился далеко отсюда, он знал кое-что такое, рядом с чем весь этот шум не стоил и соломинки. Суета была мгновенна, преходяща, а ему открывалось вечное.

В сером небе мелькнуло что-то, резкий крик ворона упал сверху, Хельги вскинул голову. Черный ворон, смутно видный на сумеречных облаках, прорезал воздух прямо над его головой. Краем глаза Хельги заметил перед собой какое-то едва уловимое движение и в удивлении опустил взгляд с неба к земле. В нескольких шагах от него вдруг появилась молодая женщина – Хельги увидел ее шагающей вперед, как будто она вышла из сумерек через дверь, которая сама не была видна.