От Советского Информбюро - 1941-1945 (Сборник) - неизвестен Автор

Эти рощи - место ежедневных кровавых боев. Их новые имена каждую ночь появляются в дивизионных сводках, иногда упоминаются в армейских. Но в сводке Информбюро от всего этого остается только короткая фраза: "За день ничего существенного не произошло".

День... Двадцать четыре часа непрерывного боя, глухих минных разрывов, треска ломаемых танками деревьев, короткого щелканья пуль о стволы берез...

Полк майора Грищенко только что овладел маленькой рощицей со злым названием "Аппендицит". Роща врезалась в наши позиции. В ней зарылись немцы. Несколько дней она мешала жить полку. Ее называли по-медицински "Аппендицит" и сделали именно то, что полагается делать при этой болезни, проникли вглубь и отрезали.

Сейчас в роще все тихо. Молчат полтора десятка крытых в четыре наката землянок. Молчат мертвые немецкие солдаты, в разных позах лежащие под белыми русскими березами. Один из мертвецов сидит на снегу, вцепившись в березу руками, и почему-то хочется оторвать от нее эти вцепившиеся нечистые руки.

В двух местах мертвецы сложены в штабеля. Они убиты еще вчера и позавчера, очевидно, оставшиеся к тому времени в живых немцы стащили их вместе, чтобы похоронить здесь или сжечь.

Да, они дерутся с волчьим упорством. И побеждать их - это значит каждый день на каждом метре земли ломать их невероятное упорство своим еще более невероятным напором.

Здесь это знают и не закрывают на это глаза.

В феврале Гитлер взял клятву с каждого солдата не отступать ни на шаг без его личного приказа. Это был призыв к воинскому духу солдат.

Но его оказалось мало. Тогда было объявлено, что скупо раздававшиеся награды будут теперь даваться за каждое ранение, даже царапину.

Это был призыв к тщеславию, но и его оказалось недостаточно.

Тогда был введен немедленный расстрел за каждую попытку отойти.

Это был призыв к чувству страха.

Все вместе создавало безысходность, которая наряду с издавна вскормленной привычкой к тупому повиновению вдавила немецкого солдата в этот снег и сказала: лежи до конца.

Мы убиваем их много, но штабель из трупов, такой, как сегодня, редкость. Немцы во что бы то ни стало уносят убитых в тыл.

Вечер. Стволы берез становятся синими. Снежные навалы и наших и немецких траншей сливаются с окружающим снегом. В немецких землянках черные дыры бойниц замаскированы платками и обрывками белья. Все бело и невидимо.

Короткие полчаса обманчивой тишины. Только кое-где редким дятлом стукнет автомат.

Там, где только что взятая роща соединяется перелеском со следующей, которую в сводках называют теперь "Дубовой", в наскоро вырытых траншеях лежит батальон. Он зарылся в снег и приготовился отражать новую контратаку.

Утром подойдут наши танки и батальон будет брать Дубовую рощу. А сейчас, лежа на краю длинной снежной траншеи, комиссар батальона вслух читает последнюю сводку трофеев Ленинградского фронта:

"С шестнадцатого по двадцать шестое марта войсками Ленинградского фронта захвачены следующие трофеи..."

Он останавливается, и рядом с ним лежащий боец, повернувшись к следующему, тихо повторяет:

"С шестнадцатого по двадцать шестое марта войсками Ленинградского фронта..."

А через три минуты эти слова, повторенные уже сотыми устами, слышатся на другом конце траншеи.

Тишина обманчива. Стоит пройти по траншее, зашуметь, обнаружить себя и лес снова огласится воющим полетом мин.

Но лежащие на снегу смоленской земли люди хотят сегодня же знать, что произошло в Ленинграде, и комиссар терпеливо повторяет фразу за фразой:

"Семьдесят шесть орудий, восемь танков, два самолета..."

Девять вечера. Самое темное время. Луна еще не взошла. Нервы напряжены до предела. Пальцы даже не замечают, как холодна сталь автомата. Все ждут контратаки.

Но автоматная трескотня неожиданно начинается не с запада, откуда ее ждали, а сзади, из взятой сегодня днем рощи.

Майор Грищенко отправляет отряд еще раз прочесать рощу.

По мере продвижения отряда огонь стихает.

Короткая очередь сверху. Прижавшись к стволу ели, сержант Королев стреляет вверх, в гущу ветвей, где что-то мелькнуло.

"Кукушка" падает вниз неуклюжим серым мешком. Со вздрогнувших ветвей хлопьями сыплется мокрый снег.

Вот и землянки. Узкие амбразуры, толстые накаты, черные дыры входов. Внутри брошенные каски, тряпье. Здесь мы проходили уже раньше, днем. Но сейчас, сунув штык под широкие низкие нары, бойцы натыкаются на что-то мягкое. Резкий крик. Несколько коротких рукопашных схваток в темноте землянок.

Днем бойцы торопились, они наскоро проскочили землянки и пошли дальше. Ночью двое или трое из немцев вышли на воздух и открыли автоматную стрельбу. И вылезших, и оставшихся постигла одинаковая участь. В роще прибавилось еще восемнадцать трупов.

К рассвету прочищавший рощу отряд, продвигаясь шаг за шагом, дошел почти до опушки. Здесь одного из шедших впереди бойцов сразила неожиданная автоматная очередь. Он молча упал. Его соседи продолжали двигаться вперед, перебегая от ствола к стволу, падая и снова поднимаясь. Огонь усиливался. В густо заросшей лесом лощинке засела оставшаяся у нас в тылу крупная группа немцев. Теперь стреляли уже не только автоматы. Прерывисто, короткими очередями били немецкие ручные пулеметы. В синеватом холодном рассвете за низким снежным бруствером траншей то там, то здесь было заметно движение.

Нельзя было двигаться в глубь Дубовой рощи, не истребив этих засевших у нас в тылу солдат. Но особенно откладывать атаку на Дубовую рощу тоже было нельзя.

Майор Грищенко приказал своему головному батальону, прикрывшись с фронта тонкой цепочкой, всех остальных бросить в тыл для молниеносного уничтожения засевших там немцев.

Атака была короткой и бесстрашной. Может быть, именно благодаря своей стремительности она не сопровождалась большими жертвами.

Немцы были выбиты из наспех вырытой траншеи, рассеяны и убиты поодиночке.

Всего их здесь было пятьдесят. Сорок девять мертвых солдат и обер-лейтенант. Они накануне думали, отойдя из рощи, отсидеться здесь и потом прорваться к своим. Но их нервы оказались слабее наших. Они не выдержали прочесывания леса и выдали себя огнем.

Впрочем, мертвых солдат здесь было не сорок девять, а сорок пять.

Помня об истории с землянками, бойцы, не веря одним глазам, пробовали трупы штыком, и, не выдержав этого испытания, четверо "мертвецов" встали и подняли руки. Глубоко впечатанные в снег, чернели лежавшие под ними на всякий случай автоматы.

В одиннадцать часов в роще "Аппендицит" все было кончено. Оставалась Дубовая.

В половине двенадцатого к одной из немецких землянок, теперь уже служившей командным пунктом майора Грищенко, подошел представитель танкистов.