Гонки на выживание - Андрей Таманцев

Пастух и Боцман переглянулись. Эта минута, наверное, была самой радостной за весь этот долгий, выматывающий душу день.

В подземный гараж, где человек в маске допрашивал Перегудова, вошла Марина с подносом, на котором была превосходная закуска и рядом с небольшой бутылкой коньяка — сигареты.

— Это что же — пир перед казнью? — улыбнулся Док.

— Возможно, — кивнул человек в маске. — Кстати, девушка может остаться с вами.

— На десерт? — поднял брови Иван. — Нет уж, благодарю. Неподходящие условия.

Так что уж давайте без сладкого.

Они ушли. Иван прошелся по гаражу, прикидывая, где бы тут мог быть спрятан глазок телекамеры. Ясное дело, не нашел… Этот допрос навел его на серьезные размышления.

Работа военного хирурга научила его мыслить быстро — накинуть крючок, пережать сосуд, отсечь, подшить, не ошибиться. Многим парням сумел он спасти жизнь, не растерявшись в критические мгновения у стола.

Нельзя было ошибиться, растеряться и сейчас. Конечно, не стоило тогда разделяться. Но был ли другой выход? И вот теперь от того, живы ли Серега с Митькой, сумеют ли выкрутиться Семка с Олегом, смекнут ли, как действовать дальше и что без них им с Трубачом хана, — зависело все.

Он подумал о матери, о бывшей жене, о сыне… Если что — никогда не узнают.

Никогда.

Скрипнули засовы. В гараж втолкнули Трубача. Лицо его было в крови, огромный кулак распух, он любовно дышал на него и рассматривал с интересом.

— Бедняга, — посочувствовал Иван.

— Да уж! — кивнул Николай. И снова подул на руку.

— Да не ты, мудила грешный! — расхохотался Док. — А тот, кто попался под твою кувалду. Что стряслось-то?

Они прекрасно понимали, что каждое слово их слышат где-то там, за стеной или наверху.

— Что-что… — мотнул буйной головой Трубач. — Говнюки несчастные! Стали мотать струны, слово за слово — ну и сказали, будто Пастух с ребятами вышли из дела, а нас кинули на живодерню. Тут и подвернулся один… — Ну и как? — с живым интересом спросил Иван.

— Водой отливают… — вздохнул Трубач. — И рука вот болит. Отвык без тренировки.

— Погоди, — сказал Иван. — Не скули. Сейчас попользую тебя старым народным способом. Так называемая газетная терапия.

— Это что еще за способ? — Николай с грустью посмотрел на свой лиловый кулак.

В гараже было сложено немало газет и журналов. Иван оторвал страницу с черно-белой фотографией улыбающихся друг другу Чубайса и Коржакова, обильно смочил минеральной водой из своего ужина, разорвал на кусочки и обложил ими ручищу Друга.

— Заживет как на собаке, — заверил он. — Ну а помимо кулачных упражнений?..

— Всю душу вымотали — кто, что, когда… Расстались на том, что, если наши не возникнут, кончат… — У меня тот же сюжет, — сказал Перегудов.

— И куда они могли деться, олухи? Должны же понимать: не прискочат сюданам крышка. Может, эти пугают просто? — еле заметно Трубач подмигнул другу.Психологическое воздействие?

— Не похоже, — ответил Док. — Лично я воспринял все это всерьез.

И, помолчав, прибавил обычную свою фразу:

— Давай-ка, Никола, исходить из худшего.

Часа через полтора погрузка «Руслана» на аэродроме в Чкаловской уже подходила к концу. Почти весь груз был установлен и закреплен в необозримом чреве «Руслана», осталось всего несколько последних ящиков. За это время они, как и многие другие, не раз побывали в самолете, забирались внутрь и вновь выходили на летное поле — то через переднюю, то через заднюю аппарель.

Пристрелянным глазом Пастух уже выделил среди тех, кто был у самолета, семерых крепких парней в такой же, как и у них, пятнистой камуфляжной форме, но в утепленных куртках.

Эти в погрузке участия не принимали — безразлично стояли в сторонке в тени титанического крыла «Руслана», прохаживались вдоль груза на автоплатформах, как бы мысленно примеряясь к чему-то. С виду — самые обыкновенные служивые, люди как люди. И только лица, только глаза, их общее непроницаемо-сосредоточенное выражение дало бы человеку догадливому ключ к пониманию того, кто они и зачем здесь. Всмотревшись, в одном из них Пастух без труда узнал давешнего майора Боба.

— Приметил компанию? — столкнувшись с Боцманом, коротко обронил Пастух.

— Угу. Не слабые парнишки.

— Это они, — сказал Пастух. — Видишь того длинного, худого, со шрамом? Это майор Боб. Он девчонку задавил. Ночью они приходили.

Уже давно стемнело. Жизнь на летном поле окончательно стихала, бортов больше не приходило, и только здесь, в лучах прожекторов, продолжалась сутолока и движение. А полковник Голубков все не подходил к ним, смотрел куда-то мимо, по-прежнему не замечал. Ну — последний решительный бой. Остался всего один контейнер. Помогая крану, десятки солдат облепили его, началась толчея.

Вдруг кто-то сильно толкнул Боцмана и, будто споткнувшись, ухватился за его плечо.

В то же мгновение огромная лапища Хохлова ощутила и крепко сжала небольшой, но увесистый полиэтиленовый пакет.

— Извините, товарищ подполковник!

— А, ладно! — махнул рукой Голубков. — Работай, работай!

Боцман незаметно передал Пастуху посылку полковника, и Сергей быстро сунул пакет за пазуху. Улучив момент, Пастух как бы мимоходом ощупал пакет под пятнистой тканью, оглянувшись, быстро присел, вытащил, кинул взгляд. Под прозрачной оболочкой лежала маленькая записка. Он стремительно пробежал ее глазами.

«Груз на борту. Вероятно, будет предпринята попытка угона и посадки в Рашиджистане. Любой ценой предотвратить изменение курса и угон. Посадка только в заданном пункте маршрута! Груз ни под каким видом не должен попасть в чужие руки. Угонщиков оставить живыми!»

Боцман выжидательно смотрел на командира.

Те семеро, которыми, видимо, срочно заменили их команду для решения той же задачи, стояли поодаль кучкой, изредка перебрасываясь словами и оглядываясь по сторонам. В любую секунду кто-то из них мог приглядеться… узнать или вычислить их.

Фюзеляж все еще был распахнут с обоих концов и просматривался насквозь.

Притороченные надежными фиксаторами, ящики стояли друг за другом в два ряда чуть не во всю его длину от носа до хвоста. Их закрепили строго симметрично, но они все были разные по ширине, и Сергей, прикинув, понял, что между рядами и по продольной оси должны кое-где образоваться промежутки и зазоры.

— Ну, пан или пропал!

Едва заметив первую же расщелину, они метнулись к ней, кое-как протиснулись в узкую щель, еле поместившись между досками обшивки. Пролезли и замерли, прижавшись плечом к плечу.

— Значит, тут и карачун нам, — со странным спокойствием прошептал Боцман.Если пойдет смещение на вираже хоть сантиметров на пятнадцать — раздавит, как мух. Одна юшка останется.

— Значит, юшка, — сказал Пастух. — Хотя, по-моему, закреплено на совесть.

Вихлять не должно. Иначе эти киты никуда бы не долетали. Думай, Боцман! Перед взлетом наши голубчики наверняка обнюхают все углы и закоулки… Пока рядом никого — лезем наверх, там должно быть заглубление. Заляжем, как в окопчик.

Может, и не заметят.

— А! — махнул рукой Хохлов. — Да гори оно все! А ну, подсади меня… Они взобрались и прижались к верхним доскам ящиков. Все ладони были в занозах, но они даже не замечали этого. И действительно, буквально через минуту внизу раздались шаги многих ног, мелькнули отсветы фонарей.

— Нету, все чисто… — донесся чей-то голос.

— Кабан, наверху погляди!

— Ага, сейчас… — отозвался кто-то. — Тьфу, бля, тут все руки занозишь… В то же мгновение Пастух и Боцман соскользнули вниз, в продольный нижний зазор, где были пять минут назад. Из-за массивных контейнеров эта щель насквозь не просматривалась.

— Хорош! — послышался из-под потолка грузового отсека тот же голос проверяющего. — Никого!

— Шмонялы хреновы! — прошипел Боцман. — Кажись, мы закрепились на плацдарме.

— Ну давай, брат, глядеть, что нам тут за подарки от Деда Мороза…прошептал Пастух. Он отодрал скотч и заглянул в пакет. Там было именно то, что и требовалось им, — тонкие листы кальки с чертежами разрезов фюзеляжа «Руслана», на таких же кальках — фрагменты навигационной карты со схемой маршрута и четко проставленными показаниями магнитного компаса и московского времени в разных точках, три пары легких пластиковых наручников, моток крепчайшего пенькового шнура, два почти невесомых маленьких пистолета «колибри», а также две плоские черные «зажигалки», точно такие же, как у самого Голубкова.

— Живем! — прошептал Боцман. — Классное ассорти. Пальчики оближешь.

Внезапно одна из «зажигалок» начала дрожать и вибрировать — точь-в-точь как пейджер с отключенным звуковым сигналом. Недолго думая, Сергей щелкнул, и из крышки выскочил тонюсенький штырек-антеннка. Он поднес «зажигалку» к уху.

— Значит, на месте, — чуть слышно пискнуло из черной коробочки. — Можете поддерживать связь между собой. Прием!