Опыт революционной борьбы - Эрнесто Че Гевара

Встреча с журналистами проходила в соответствии с протоколом. Мы стремились показать американцам нашу силу и избежать каких-либо «нескромных» вопросов с их стороны. Нам не было известно, что собой представляют эти журналисты, но тем не менее интервью состоялось.

В те дни к нам присоединился один из самых симпатичных людей, участвовавших в революционной войне, – Вакерито. Он пришел в отряд вместе со своим товарищем. Как всегда в таких случаях, мы попросили их рассказать о себе и провели политическую беседу. Эта задача часто выпадала на мою долю. По словам Вакерито, он был из Морона провинции Камагуэй и уже больше месяца разыскивал нас. У него не было определенных политических взглядов, и он производил впечатление здорового веселого юноши, который видел в нашей борьбе лишь романтику приключений. Он пришел босым, и Селия Санчес одолжила ему свои запасные мексиканские туфли. Они оказались единственной обувью, подходящей по размеру Вакерито – уж очень он был маленьким. В новых туфлях и большой крестьянской шляпе этот юноша был похож на мексиканского пастушка (вакерито). Отсюда и появилось его прозвище.

Как все знают, Вакерито не дожил до победы революции. Командуя штурмовым взводом 8-й колонны, он погиб за день до взятия Санта-Клары. Нам всем запомнилась его жизнерадостность, его ребяческий задор и необыкновенная находчивость при встрече с опасностью. Вакерито был большим фантазером. Возможно, ни в одном из своих рассказов он не обходился без того, чтобы не преувеличить все до такой степени, что действительное становилось неузнаваемым, Однако, выполняя обязанности связного, а затем командира штурмового взвода, Вакерито доказал, что для него не существовало резко очерченной границы между реальностью и фантазией. То, что ему подсказывало его быстрое воображение, он умело воплощал на поле боя. К концу нашей революционной борьбы его необычайная отвага стала легендарной.

Однажды после очередной вечерней беседы в колонне мне пришло в голову расспросить Вакерито, недавно прибывшего к нам, о его жизни. Слушая, я делал карандашом заметки для памяти. Когда Вакерито закончил рассказывать, поведав нам о многих красочных историях, я спросил его, сколько ему лет. В то время Вакерито было немногим более 20 лет. Сопоставив даты совершенных им «подвигов», я обнаружил, что он пошел работать за пять лет до своего рождения.

Товарищ Никарагуа сообщил нам о наличии в Сантьяго оружия, оставшегося после нападения на президентский дворец. По его словам, там имелось 10 пулеметов, 11 винтовок «джонсон», 6 ружей и еще кое-что из снаряжения. По существовавшему плану это вооружение предназначалось для открытия нового района боевых действий около сентраля Миранда. Фидель был противником этой идеи и приказал использовать для этой цели лишь небольшое количество оружия, а все остальное – направить для усиления нашего отряда. Мы продолжили свой путь, чтобы уйти подальше от рыскавших поблизости батистовских солдат. Но еще до начала марша было принято решение подняться на наш самый высокий пик – Туркино.

На эту вершину поднялась вся колонна, и здесь Боб Табер закончил беседу с представителями «Движения». Заснятый фильм был показан но телевидению Соединенных Штатов. В то время мы еще не представляли столь грозную силу для батистовцев, о чем свидетельствовала и та сумма вознаграждения, которую они обещали тому, кто убьет Фиделя. Например, присоединившийся к нам гуахиро говорил, что Касильяс предлагал ему 300 песо и стельную корову за это убийство.

Походный высотомер, имевшийся у нас, показал, что вершина Туркино находится на высоте 1850 метров над уровнем моря. Я отмечаю это в порядке курьеза – мы никогда не проверяли наш прибор, и указанная им высота значительно отличалась от официально принятой.

Батистовская рота продолжала идти по нашим следам, и Гильермо с группой товарищей получил задачу обстрелять ее. Поскольку из-за астмы я вынужден был тащиться в хвосте колонны и не мог активно действовать в отряде, у меня забрали автомат «томпсон» и вернули его только через три дня. Это были самые горькие дни из проведенных мной в Сьерре. Я был безоружным, в то время как каждый день можно было ожидать стычки с солдатами.

В те майские дни 1957 года два американских журналиста покинули отряд и добрались живыми и невредимыми до Гуантанамо. Мы же продолжили наш медленный марш в горах Сьерра-Маэстры, устанавливая контакты с населением, ведя разведку новых районов и распространяя пламя революционной борьбы. О нашем отряде бородачей в Сьерре начинали ходить легенды. У людей появлялись новые настроения. Крестьяне приходили к нам уже не так боязливо. Мы же смело шли на установление связей с населением, поскольку наши силы значительно выросли и бойцы чувствовали себя более уверенно, не опасаясь любых ловушек батистовской армии. Наша дружба с крестьянами окрепла.

Походные дни

Первые пятнадцать дней мая были заняты непрерывным маршем в направлении нашей цели. В начале месяца мы находились в горах, составляющих гребень Сьерра-Маэстры и расположенных поблизости от пика Туркино. Наш путь проходил через районы, которые впоследствии стали местом многих революционных событий. Мы были в Санта-Анна, Эль-Омбрито, Пико-Верде, посетили дом Эскудеро и дошли до высоты Бурро. Отряд двигался в восточном направлении, чтобы забрать оружие, которое, как говорили, должно было прибыть из Сантьяго в район высоты Бурро, находящейся в относительной близости от Оро-де-Гиса. Однажды ночью, направившись по одному неотложному делу, я сбился с дороги и проблуждал три дня, прежде чем нашел свой отряд у Эль-Омбрито. (Тогда я смог оценить, что значит иметь при себе все необходимое для жизни: соль, растительное масло, консервы, молоко, постельные принадлежности, средства для разжигания огня, приготовления еды и даже компас, которому до этого момента очень доверял.) Поняв, что заблудился, я решил дождаться утра и двигаться дальше по компасу. Так я шел полтора дня, пока не стал замечать, что совсем сбиваюсь с пути. Тогда я вошел в крестьянский дом, и там мне рассказали, как пройти к повстанческому лагерю. Впоследствии нам стало ясно, что в столь пересеченной местности, как Сьерра-Маэстра, компас может служить лишь для общей ориентировки, но ни в коем случае не для прокладки какого-либо определенного курса. Для этой цели необходимы проводник или собственное знание местности, которым я стал обладать, когда мне поручили вести операции как раз в районе Эль-Омбрито.

Возвращение в отряд было очень волнующим, мои товарищи горячо встретили меня. Я прибыл к окончанию заседания народного суда, рассматривавшего дела трех доносчиков. Один из них, по фамилии Наполес, был приговорен к смерти. Председательствовал на суде Камило.

В то время я должен был исполнять обязанности врача и в каждом маленьком селении или любом другом месте, куда мы прибывали, открывал свою консультацию. Работа была монотонной, поскольку выбор лекарств был ограничен, а клинические случаи в Сьерре не блистали разнообразием: рано состарившиеся, беззубые женщины, дети с огромными животами; рахит, общий авитаминоз, паразиты – таковы были бедствия Сьерра-Маэстры. Они сохраняются и по сей день, но в гораздо меньших размерах. Сейчас дети этих матерей из Сьерры уехали учиться в школьный городок имени Камило Сьенфуэгоса, они выросли, стали здоровыми и совсем не похожи на первых, истощенных обитателей нашего первого школьного городка.

Мне помнится, как какая-то девушка присутствовала на консультациях, которые я давал местным женщинам, приходившим почти с религиозным трепетом, чтобы узнать о причине своих недугов. Внимательно прослушав несколько консультаций, происходивших в единственной комнате домика, она стала ябедничать своей матери: «Мама, этот доктор всем говорит одно и то же».

И это была истинная правда. У меня не было больших знаний, да и к тому же у всех у них наблюдались одинаковые недуги. Сами того не замечая, эти люди рассказывали одну и ту же душераздирающую историю. Что бы произошло, если бы врач в этот момент стал объяснить появление странного чувства усталости у молодой многодетной матери, когда она несет ведра с водой от ручья к дому, тем, что это слишком тяжелая работа при таком скудном и качественно плохом питании? Эта усталость является чем-то необъяснимым, потому что на протяжении всей своей жизни женщина носила те же самые ведра с водой по той же самой дороге и только теперь стала уставать. Дело в том, что люди в Сьерре появляются на свет и растут без ухода, быстро истрачивают свои жизненные силы в работе без отдыха. Именно там, в этих встречах, родилось понимание нами необходимости решительной перемены в жизни народа. Идея аграрной реформы приобрела четкие очертания, и требование о необходимости единения с народом перестало быть теорией, оно вошло неотъемлемой частью в нашу плоть и кровь.