Трагедия закона - Сирил Хейр

После возвращения в Лондон по окончании сессии судье никто не угрожал, и полоса преследовавших его неприятных происшествий сразу закончилась. Барбер никогда не заботился о собственной безопасности, и казалось, мирная жизнь была ему не по вкусу. Возможно, поэтому он твердо отказался от услуг двух парней из Скотленд-Ярда, которые несколько недель с начала новой сессии ходили за ним по пятам до Дома правосудия и обратно. Зачем? Никто больше не покушался на его жизнь. Никому он был не нужен. Невредимый, но несчастный, Барбер продолжал выполнять свои судейские обязанности, все больше ожесточаясь и замыкаясь Б себе.

К тому времени, когда суровая зима уступила место прекрасной, но полной отчаянной борьбы весне 1940 года, судья понял, что о его неприятностях известно почти всем. Если не считать памятного разговора с коллегой в "Атенеуме", никто даже отдаленно не намекал ему о его деле, но он чувствовал, что все всё знают. Несчастье обострило его нервную систему. Сидя за "высоким столом" во время традиционного обеда членов корпорации, он чувствовал неловкость, которую испытывали от его соседства коллеги-судьи. Он даже чувствовал на себе косые взгляды судебных приставов. Его новый клерк он с большим трудом нашел замену Бимишу – не проявлял к нему должного почтения, как будто понимая, что несет службу на тонущем корабле. Изредка, проходя по Темплу, он видел Бимиша, который, по-видимому, искал работу и одновременно распространял ядовитые сплетни среди своих бывших сослуживцев.

Слухи расходятся быстро, но все же медленно доходят до официальных кругов. Не исключено, правда, что те, кто вращается в официальных кругах, не придают значения слухам до тех пор, пока они не будут подтверждены негласным расследованием. Так или иначе, к концу последней недели заседаний суда Барбер понял, что его позор не только стал предметом сплетен, но привлек к себе внимание высоких персон. Хотя он знал, что это должно случиться, и давно ждал этого момента, Барбер испытал огромное потрясение, когда его вызвал к себе очень высокопоставленный судебный чиновник и тактично намекнул об уходе в отставку.

Чиновник проявил большое внимание к Барберу. Он делал все возможное, чтобы смягчить удар. Например, несколько раз упомянул о здоровье судьи, которое заметно ухудшилось в последние месяцы из-за напряжения и переутомления. В то же время дал ясно понять, что требуется от Барбера. Человек в такой ситуации не может продолжать оставаться судьей. Хорошо, если неприятное дело будет улажено быстро и окончательно. Скандал можно замять и забыть, чтобы не подрывать уверенности общества в должном отправлении правосудия. Но если начнется судебное разбирательство или информация просочится в прессу, то здесь чиновник не ручается за последствия. В целом чиновник, который оказался на удивление хорошо осведомленным об обстоятельствах дела, считал, что шансов немедленно уладить дело очень мало. Не будет ли лучшим решением уйти в отставку сейчас и избежать дальнейших неприятностей? Барбер должен понимать, что в интересах всего судейского коллектива, в интересах британского правосудия…

Несчастный Стригун отчаянно просил отсрочку. Он не может уйти в отставку теперь, в середине года. Отсрочка сейчас равносильна признанию в совершении проступка, убеждал он чиновника, и приведет к скандалу, которого все хотят избежать. Кроме того, он все еще надеется встретиться с оппонентами и найти компромисс. Даже почти уверен, что дело будет улажено полюбовно в ближайшее время. В любом случае ему нужно время, чтобы подумать…

Чиновник продолжал оставаться внимательным. Он заверил Барбера, что не собирается оказывать на него давление. "По конституции,- заметил он,- у меня нет таких полномочий. Но в то же время…" Все дело было именно в этом. До тех пор пока не подан иск, то есть если положение не станет совершенно безвыходным, Барбер мог бы оставаться на своем посту до конца летней сессии. Если за это время спор с Себальдом-Смитом не будет разрешен раз и навсегда, тогда его отставка должна будет состояться во время каникул.

"Они не могут заставить тебя уйти в отставку!" – вспомнил Барбер напутственные слова Хильды. Не могут? Может быть, не могли бы, если бы на его месте была настойчивая и непоколебимая Хильда. Волоча ноги и медленно поднимаясь по ступенькам к входной двери своего дома, он не в первый раз позавидовал ее жизнеспособности и равнодушию ко всему, что не касалось ее собственных амбиций и благосостояния. В глубине души Барбер понимал, что его могут отправить в отставку. Какая польза от конституционных гарантий, Билля о правах, незыблемого статуса неприкосновенности, когда у них есть такое оружие, как непреодолимое давление общественного мнения, неписаные законы, которыми руководствовались его предшественники и он сам и которые они нарушают на свой страх и риск?

Он в одиночестве съел ужин и просидел весь вечер в меланхолии. Хильда уехала с ночевкой в деревню на свадьбу дочери брата. Он подозревал, что была еще одна цель поездки – обсудить с Майклом дальнейшие планы усыпления бдительности непримиримого врага. В доме было холодно и тихо. Барбер выпил два стаканчика портвейна, посмотрел, сколько осталось в графине, и решил, что можно допить все остальное. Оставалось почти полграфина, и он выпил все, но вино не помогло, и он почувствовал себя еще хуже.

Барбер сидел у камина, глядя на догорающие угли, и думал о будущем. Какое будущее ожидает бывшего судью Высокого суда, ушедшего в отставку при туманных обстоятельствах? Как жить дальше Себальду-Смиту после того, как ему ампутировали палец? Чиновник дал ясно понять, что в настоящий момент не может быть речи о том, чтобы обратиться в Казначейство с просьбой о выплате пенсии, не имея пятилетнего судейского стажа. Может быть, все было бы по-другому, если бы он был так же популярен, как старик Баттерсби, а не просто хороший судья. А он был хорошим судьей, убеждал сам себя Барбер, в десять раз способнее Баттерсби. Никто не может этого отрицать. И вот теперь, только из-за нелепого дорожного происшествия, что может случиться с каждым, вся его карьера порушена, и никому нет дела, что ему придется голодать. "Ханжи!" – подумал он в гневе, объединяя всю систему правосудия, от высокопоставленного чиновника до последнего клерка в Темпле.

Гнев постепенно утих, уступив место глубокой депрессии. "Это конец",повторял он про себя снова и снова. Барбер сидел у погасшего камина, не думая больше ни о чем. В голове не было никаких мыслей, кроме одной: его мир рухнул. И вдруг он понял, что должен сделать.

В последний момент Хильда все же решила не оставаться на ночь, а вернуться домой. Впоследствии она утверждала: это инстинкт подсказал ей, что надо быть дома. Никто не будет оспаривать ее утверждение, но можно предположить, что, кроме инстинкта, мотивом для отъезда послужил тот факт, что на свадьбе присутствовала еще одна родственница, которую она недолюбливала. Ей тоже предложили остаться и переночевать в самой лучшей свободной спальне. Так или иначе, Хильда уехала из дома брата сразу после ужина и вернулась в Лондон последним поездом. Она с трудом нашла такси на вокзале и приехала домой около полуночи. К ее удивлению, в гостиной горел свет. Войдя, она нашла мужа сидящим в кресле без сознания. На полу рядом с ним стоял пустой стакан, а на столике два письма. Одно было адресовано Хильде, другое – коронеру Коронер – следователь, расследующий случаи насильственной или внезапной смерти…

Доктор, которого Хильда с большим трудом смогла разыскать и которого ждала чудовищно долго, сказал потом, что спасти Барбера удалось только благодаря ее присутствию духа и быстрым действиям. К тому времени, как он приехал, Хильда сделала все, что может сделать непрофессионал, когда-то читавший пособие по оказанию первой медицинской помощи. Судья был на волоске от смерти. В течение получаса она отчаянно пыталась привести его в чувство, делая искусственное дыхание, и силы ее были на исходе, когда у судьи появились первые признаки жизни. Но женщина не потеряла голову и не расслабилась после того, как поняла, что одержала победу. Когда приехал доктор, Хильда, бледная, но спокойная, помогала ему с усердием профессиональной медсестры, а когда все меры были приняты, полностью владела собой и сочинила правдоподобную историю случившегося. Ее муж страдал бессонницей. Он начал принимать снотворное. Но из-за близорукости уже не раз ошибался в дозировке, указанной на флаконе. По-видимому, на этот раз по ошибке принял слишком большую дозу снотворного. А что думает доктор?

Доктор, потрясенный, как никогда, с радостью согласился. Тем не менее, прежде чем посетить выздоравливающего пациента на следующее утро, он счел своей обязанностью сообщить о происшествии в местный полицейский участок. Он был немолодым практикующим врачом, уже на пенсии, и вернулся на работу, чтобы заменить молодых врачей, призванных в армию. Несмотря на возраст, доктор был достаточно внимателен, чтобы краем глаза заметить письмо коронеру, которое Хильда не успела убрать со столика в гостиной.