Девушка из нежной стали - Алюшина Татьяна

Они молчали. Курили.

Отсветы от торшера, который Вика включила в гостиной, падали через окно, немного рассеивая темноту веранды.

– Почему ты не стала мне писать? – тихо спросил Егор, внимательно рассматривая огонек своей сигареты.

«Странно, – подумала Вика, – наверное, именно для этого я не смогла заснуть и пришла сюда, и чай этот дурацкий пью!»

– Я писала, – смирившись с неизбежностью этого разговора, ответила она.

Вика затушила в пепельнице сигарету, взяла рюкзак, вытряхнула его содержимое в кресло, нашла среди вещей пачку писем, перевязанных лентой, и протянула ему.

– Я исписала кучу бумаги и была уверена, что когда ты получишь хотя бы одно из них, то будешь смеяться до слез, а потом мы посмеемся вместе. Не получилось смеяться.

Егор взял у нее пачку, развязал бант, потянув за кончик ленточки, и стал внимательно рассматривать рассыпавшиеся ему на колени письма.

– Я ношу их с собой, потому что забрала из дома все документы, где было упоминание о тебе, на всякий случай.

Он пересматривал конверт за конвертом, в тусклом свете почти ничего не было видно, а Вика рассказывала о злополучном листке с адресом, который, не изменив своего розового цвета, лежал сверху последнего, вернувшегося к ней письма. Она попыталась развеселить молчавшего Егора, рассказывая о своем походе в Минздрав, пересыпая рассказ шутками и комментариями. Но попытка оказалась неудачной, Егор не выразил никаких эмоций.

Виктория встала и вышла из веранды. Князев не удивился, что Вика ушла, он удивился, что она вернулась.

Она принесла поднос, на котором стояли бутылка с остатками водки на дне, две рюмочки и какая-то закуска.

– Это ты правильно придумала! – похвалил Егор, нарушив свое затянувшееся молчание.

Он налил в рюмки водку, они выпили, не чокаясь, закусили чем-то, не произнеся ни слова.

– А почему ты не писал? – спросила Вика и удивилась, как нарушил звук ее голоса вязкую тишину над столом.

– Сначала просто не мог: времени не было ни на что, ни есть, ни спать, даже думать ни о чем, кроме работы. Как только я спустился с трапа самолета, сразу попал в такую запарку! Надо было в экстренном порядке комплектовать бригаду, оборудование, медикаменты, а потом отправлять это черт знает куда! А там вообще ни на что ни времени, ни сил не оставалось. Месяца через три я приехал на главную базу пополнить запас медикаментов и отдохнуть пару дней и узнал, что от тебя не было ни одного письма. – Затушив сигарету, он достал еще одну и закурил снова. – Я испугался, думал, что с тобой что-то случилось. А как узнать? Телефона у тебя нет, Сергей с Леной, через которых я мог получить какую-то информацию, уехали в Америку, ни телефона, ни адреса, ни даже фамилии твоей подруги Ольги я не знал. Тогда я позвонил своему коллеге по госпиталю, где работал, и попросил его сходить к тебе домой.

– Это такой полненький дядечка, лет пятидесяти?

– Да, – усмехнулся Егор. – Я перезвонил ему, он сказал, что был у тебя дома, тебя саму не застал, но твоя мама сказала, что ты жива-здорова, и, дословно: «У них все в порядке!» Я переспросил, у кого у них? Он ответил, что, как он понял, у тебя и мужчины, с которым ты встречаешься.

– Он напугал мою маму, – констатировала она, забыв окрасить голос тонами.

Вика взяла бутылку, разлила остатки водки в рюмки и, не дожидаясь Егора, выпила, закусив кружочком соленого огурца.

– Твой коллега позвонил в дверь, мама открыла, он стал расспрашивать о моем здоровье, мама решила, что он доктор из женской консультации, а на фига кому-то еще расспрашивать о моем здоровье, при этом ничего не объясняя? Тем более что посетитель действительно представился доктором. Вот она и сказала: «У них все в порядке!», имея в виду меня и ребенка, которого я носила.

Егор молча выпил и не стал закусывать, затянувшись сигаретой.

– Почти смешно, – сказал он без намека на веселье.

– Почему ты не пришел сам, когда вернулся?

– Я приходил, – признался он. – Не хотел идти, зачем, вроде бы и так все понятно, но пришел! В Африке мне пришлось задержаться на сорок лишних дней, а когда я вернулся, то через пару дней все-таки пошел к тебе. Но оказалась, что ты там уже не живешь, а твоего адреса новые жильцы не знали.

– Знали. – Она даже на расстроилась, чувствуя какую-то фатальность в том, что произошло тогда. – Я специально оставила свой адрес. Для тебя.

– Значит, не захотели мне его давать или просто забыли. – Егор не удивился, вспомнив ту злую, толстую бабищу, которая открыла ему дверь бывшей Викиной квартиры.

– Или просто не судьба. Так бывает, – устало сказала Вика, вставая из кресла. – Пойду спать.

Она лежала в кровати, укутавшись теплым пуховым одеялом, и думала о том, как все глупо! Как нелепо сложились обстоятельства, которые развели их с Егором в разные стороны, в отдельные друг от друга жизни, и ничего уже не исправишь, переболев, перемучавшись всем пережитым тогда, пять лет назад.

«Может, поплакать с горя над судьбинушкой?» – подумала Вика и уснула.

Егор прочитал все письма и перечитал еще раз.

И еще раз.

Он смеялся над ее забавными шутками, удивлялся и восторгался ее хлесткой, веселой манере писать. Отметил, что ни в одном письме Вика не написала о своей беременности прямо – так, намеками, может, опасалась, что прочтет кто-то постороний, когда письма стали возвращаться к ней, или просто не хотела выступать в роли навязывающейся или ожидающей немедленного предложения женщины.

Почувствовав надвигающуюся головную боль и горечь во рту от выкуренных сигарет, Князев решил выйти на участок и сделать несколько упражнений, точно зная, что они помогут трезво, без лишних эмоций, взглянуть на обстоятельства.

Отключившись от всего внешнего и сосредоточившись на каждом движении, Егор не заметил, как пробежало время. В реальность его вернул Степка, вышедший из дома в одной пижаме и тапках.

– Папочка, а ты меня этому научишь? – звонко в утренней тишине спросил мальчик.

– Обязательно! – пообещал Егор и завершил последнее упражнение.

Он подхватил сына на руки и расцеловал в обе щеки.

– Мы с тобой обязательно будем заниматься, но начнем через годик, а потом найдем тебе учителя. А сейчас скажи мне, почему ты выскочил на улицу раздетым?

– Просто так! – ответил Степка. – Мама спит, дядя Денис спит, я во всех комнатах был и нашел его, а тебя не нашел!

– Ладно, разведчик, идем завтракать! – засмеялся Егор, прижимая к себе Степана.

– Идем неправильно! – хохотал Степка. – Ты идешь, а меня несешь, значит, я не иду, а несусь!

– Несусь – это из другой оперы, ребенок!

– Опера, это где поют! – объяснило дитя.

– Правильно! – согласился Егор и спросил: – Что будешь на завтрак?