Настоящая история казацкой Украины - Александр Андреев

«Вступление шведских войск на территорию Украины было страшным ударом для Мазепы, и он принужден был принять непосредственное участие в событиях. В тот период у десяти украинских полков только три было в Украине – Миргородский, Лубенский и Прилуцкий. Полтавский был ещё на Дону, Киевский и Гадячский – на Правобережной Украине для помощи польским союзникам Москвы, а четыре полка – Стародубский, Черниговский, Нежинский, Переяславский – в Беларуси, в распоряжении московских командиров. Оставалось ещё три компанейских и четыре сердюцских полка».

Этот, в общем-то, ожидаемый, поворот шведской армии на Украину, смешал все планы Мазепы. Петр I вызвал гетмана с оставшимися полками к себе. Мазепа, сославшись на болезнь, тянул со своим отъездом, сколько мог. Про то, что шведы идут к Батурину как союзники гетмана, знали только несколько старшин. Казаки и селяне не принимали шведов и воевали против них, как против захватчиков – шведские солдаты своим поведением этого вполне заслуживали.

24 октября 1708 года Мазепа с частью генеральной старшины, несколькими полковниками и пятью тысячами казаков вышел из Батурина, в котором оставался десятитысячный гарнизон во главе с полковником Чечелем. Через четыре дня Мазепа прибыл к Карлу XII, который, очевидно, разочарованный количеством мазепинцев, даже по началу не принял его и не пошел к Батурину, главной базе и столице Гетманщины. Из пяти тысяч казаков не все пошли в шведский лагерь, услышав обращение гетмана:

«Моё мнение такое: когда король Шведский, всегда непобедимый, которого вся Европа уважает и боится, победит царя Российского и разрушит царство его, то мы по воле победителя, неминуемо будем причислены к Польше, и уже тут нет и не будет места договорам о наших правах и привилегиях.

А если допустить царя Российского выйти победителем, то уже лиха година придет к нам от самого того царя.

Так что, остаётся нам, братья, из видных зол, которые нас окружают, выбрать меньшее, чтобы потомки наши, брошенные в рабство, проклятиями своими нас не вспоминали.

Виделся я с обоими воюющими королями, Шведским и Польским, и всё мастерство своё использовал перед ними, чтобы убедить первого о протекции и милости для Отчизны нашей от военных напастей и разрушений в будущей войне».

Достоверных сведений о соглашении Карла XII и Ивана Мазепы не сохранилось – многие документы были уничтожены в течение нескольких дней после Полтавской битвы. Некоторые источники говорят о том, что хотел гетман Иван Мазепа:

«Украина, по обе стороны Днепра с войском Запорожским и народом малороссийским должна быть навеки свободна от всякого чужого владения. Швеция и другие союзные государства ни с целью освобождения, ни с целью опеки, ни с какими другими видами не должны претендовать на власть над Украиной и войском Запорожским или на какое-нибудь верховенство, не могут захватывать или занимать своими гарнизонами украинских крепостей, какие были бы оружием или договором добыты у Москвы. Должны свято сохранять целостность границ, неприкосновенность свобод, законов, прав и привилегий, чтоб Украина на вечные времена пользовалась свободно своими правами и вольностями без всякого ущерба».

Об Иване Мазепе в 1708 году писал Феофан Прокопович:

«Мазепа сколько был предан в глубине души своей полякам, сколько ненавидел россиян; но никто не мог заметить сего, ибо он всегда оказывал им великое почтение, любовь и доброжелательство. Проницательный ум его наблюдал за поступками людей, взвешивал все их слова и даже старался угадывать сокровенные намерения. Он был до такой степени скрытен и осторожен, что часто казался не понимавшим говоренные при нём двусмысленные речи. Когда же намеревался выведать какую тайну, выдавал себя за человека откровенного и в подобных случаях прибегал обыкновенно к просьбам вина, притворялся пьяным; нападал на хитрых людей, восхвалял чистосердечных и неприметным образом доводил разгоряченных напитками собеседников до желаемой цели.

Намереваясь вновь присоединить к Польше Малую Россию и зная, сколько жители сего края не любили поляков и вводимую ими унию, оказывал он мнимое усердие к православию: созидал каменные церкви, снабжал разные монастыри и храмы богатыми сосудами и утварью. Обманывая набожных малороссиян, отдалял всякое подозрение насчет неверности и со стороны двора притворялся тяжко больным и дряхлым. Доктора не покидали его ни на одну минуту; часто не мог он ни ходить, ни даже стоять от чрезвычайной слабости, лежал на одре, покрытый пластырями, мазями и повязками, и, подобно полумертвому человеку, испускал столь тихие стенания, что едва можно было слышать его голос».

Петр I узнал о переходе Мазепы на сторону шведов в Новгород-Северске. Вместе с гетманом Мазепой к шведам перешли генеральный обозный Ломиковский, генеральный судья Чуйкевич, генеральный писарь Орлик, генеральные есаулы Гамалея и Максимович, генеральный хорунжий Сулима, генеральный бунчужный Мирович, полковники: миргородский – Апостол, прилуцкий – Горленко, лубенский – Зеленский, корсунский – Кандыба, киевский – Мокиевский, компанейские – Андрияш, Галаган, Кожуховский, полковник сердюков Покотыло, бунчуковые товарищи, гетманские дворяне, канцеляристы. С гетманом были части Миргородского, Прилуцкого, Лубенского полков, три полка компанейских, один сердюцкий – всего около 4 тысяч человек. Это было очень мало – от всей Украины.

От Запорожской Сечи с боями в лагерь гетмана несколько тысяч запорожцев привел кошевой Кость Гордиенко, выступивший на военном совете с обращением к Ивану Мазепе:

«Мы, войско Запорожское и я, благодарим вас за то, что вы как начальник Украины приняли близко к сердцу, как честный человек, положение, в котором вынуждено оказалась наша Отчизна, и за то, что вы начали освобождать ее от панування москалей. Поскольку мы уверенны, что именно из-за этой великой цели, вы попросили защиту у короля Швеции, то мы решили верно помогать вам, рискуя нашей жизнью и покоряясь вам во всем, так что вы имеете право приказывать нам для достижения желанной цели. Мы желаем вам взять на себя этот груз, чтобы облегчить вам его, мы сделаем все возможное».

27 октября 1708 года Петр I издал манифест к украинскому народу «об исчезновении Мазепы» и приказал старшине явиться в Глухов на Раду для выборов нового гетмана. В новом манифесте от 28 октября извещалось «об измене Мазепы», о его желании передать Украину полякам». Началась «война манифестов». Мазепа и Карл XII призывали украинцев к себе, говоря, что шведское армия только хочет защитить Украину «от московского ига».

Командующий кавалерией российской армии А. Меньшиков получил приказ взять Батурин, в котором хранились громадные запасы продовольствия и вооружения. Гарнизон крепости имел столько же воинов, сколько и корпус Меншикова, и отказался сдаваться. В городе не все знали о переходе Мазепы к Карлу XII. Меншикову показали тайный проход в крепость, и после кровопролитного боя Батурин был взят и сожжен – со всеми своими военными запасами. Население в несколько тысяч человек, почти без исключений, было вырезано. О. Субтельный писал:

«Через несколько дней после перехода Мазепы к шведам на гетманскую столицу Батурин напал командующий российскими войсками на Украине князь Меншиков и вырезал всех жителей: 6 тысяч мужчин, женщин и детей. Известие о бойне в Батурине и террор, который начали на Украине российские войска, арестовывая и казня при наименьшем подозрении в симпатиях к Мазепе, сменило планы многих потенциальных союзников гетмана».

Ужасный пример Батурина, жестокость российских войск сеяли страх среди украинцев, одновременно протестанты-шведы вызывали у них настороженность. Поэтому большая часть украинского населения не захотело поддержать Мазепу. Она хотела подождать и увидеть, как будут развиваться события.

В новой штаб-квартире Петра I в Лебедине, на Слободской Украине, начала работу следственная комиссия, искавшая союзников Мазепы. Современный автор писал:

«Их находили в домах и отдавали на страшные муки, колесовали, четвертовали, сажали на кол, и уже совсем игрушкой считалась казнь через повешение и отсечение головы».

Как обычно, пытками доводили схваченных до того, что люди, не причастные к делу, признавали себя виновными, после чего их казнили. Ужасающая отчетность увеличивалась с помощью и «проскрипционных списков», составляющих в общем количестве чуть и не половину невинно убиваемых – только в одном Лебедине было уничтожено около тысячи человек. Движимое и недвижимое имущество казненных, соответственно, до казны не доходило, оседая в карманах добровольных садистов, по совместительству и членов следственных комиссий – ещё со времен Ивана IV царская власть не любила наказывать своих слуг – исполнителей, несмотря на их отрицательный профессионализм и неимоверную жадность. Н. Полонская-Василенко писала: