Эгрегоры человеческого мира. Логика и навыки взаимодействия - Кирилл Титов

Прежде всего, контакт человека и эгрегора асимметричен, и человек тратит больше, чем получает.

Эгрегориальная подача и эгрегориальный возврат имеют совершенно разные качества, а при осознанном взаимодействии с эгрегором нам может потребоваться использование обеих фаз.

Мы обнаружили в эксперименте как полнейшую эгоистичность эгрегора по отношению к его верным и полным надежд слугам, тем, кто старается накормить эгрегора энергией, и то, что на наивную защиту они не реагируют.

И мы знаем, что к тому же информационно эгрегор воздействует на сам процесс мышления, подвергая непредсказуемой для сознания редактуре содержимое субъективного пространства. Не удивительно – сознание обладает свойством целостности и не в состоянии отследить изменения в самом себе вне области объекта внимания.

Энергетическую составляющую выровнять несложно, для этого есть оболочка. Да и берут эгрегоры даже при прямом кратковременном контакте совсем не так много энергии, как правило, меньше, чем можно безболезненно отдать. Конечно, при более длительном контакте может быть всякое, к примеру, мы понимаем, что эгрегор обладает известной долей влияния, просто поддерживая или ослабляя энергетику человека при определенных мыслях и проводя внушение таким образом, но нам и не требуется открываться надолго, а на коротком временном промежутке это воздействие пренебрежимо мало.

Но вот с информационной составляющей нам придется повозиться – со всеми этими засекреченными «инструкциями», остающимися по большей части неведомыми сознанию до их срабатывания.

Для того чтобы предотвратить информационное воздействие эгрегора в момент контакта, нам потребуется создать инструмент, уничтожающий влияние в момент его появления, – иначе не то что получить корректную информацию от эгрегора, но и программу корректно отдать в него не удастся.

А для приемов, требующих более-менее длительного контакта, в особенности работы с якорями эгрегоров в виртуальном пространстве и работы в пространстве сновидений, нам потребуется еще более надежный инструмент, принципиально невосприимчивый к информационному воздействию и поэтому неспособный распространить их на нас.

И, конечно, первый и самый важный вопрос, который нам предстоит решить: как вообще технически можно не допустить искажения информации, эмоционально окрашенного нарушения восприятия? Что для этого нужно сделать?

Эгрегор воздействует на информационное содержание нашего пространства и применяет для этого простой прием – он немного по-другому подкрашивает, видоизменяет то, что существует в нашем субъективном пространстве: то, что и при каких условиях мы мыслим.

Нет нужды говорить, что действие это со стороны эгрегора отнюдь не планомерное, просто он так устроен – но вот мы-то, почему это действие так влияет на нас, ведь вроде бы наши мысли произведены на свет нашим мозгом, он-то почему сразу не обнаруживает постороннее влияние?

И здесь есть два ответа, оба существенные.

Во-первых, мы просто не приучены. Если бы мы с детства привыкли контролировать свое мышление, то, может быть, и сумели бы легко преодолевать эгрегориальное влияние. По крайней мере, я нередко сталкиваюсь с людьми, которые могут определить, как и вы теперь, эгрегориальное воздействие в процессе его осуществления. Но, увы, этот анализ в подавляющем большинстве случаев сводится просто к регистрации факта воздействия. Но характер его, точная направленность и итог остаются неизвестными. А это уже объясняется ответом «во-вторых».

Во-вторых, сознание на это просто неспособно. Оно может удержать вниманием только один объект в единицу времени, может удержать в оперативной памяти семь плюс-минус две фигуры, и не мудрено, что влияние эгрегора на огромное количество элементов субъективного пространства остается просто незаметным и наше внимание принимает за чистую монету возникшие под влиянием эгрегора подтасовки.

Во внимании и его распределении и кроется секрет способа избегания эгрегориального влияния. Дело в том, что наше внимание берет в прицел элементы субъективного пространства по его «интенсивности», то есть «яркости», «значимости», «отличности от других» фигуры. Так мы непроизвольно обращаем внимание на самый яркий, движущийся или самый значимый предмет или мысль (они все равно находятся в субъективном пространстве). А эта «яркость» обусловливается двумя факторами.

Первый – это сила и контрастность сигналов среды, воспринятых нашими рецепторами, воспроизведенными памятью по ассоциации с воспринятыми и вообще всеми поданными памятью. Яркость, громкость, вкус, запах, сила, цвет, контраст с фоном, движение…

Это все сильные и стабильные раздражители, в которых, как правило, тяжело ошибиться, они распознаются однозначно и безошибочно, потому что непрерывно подтверждаются продолжающимися сигналами.

Второй – это отношения, значения, абстрактные и отдаленные ассоциации, смыслы, текущие оценки, неясные ожидания, вызываемые чувства, тончайшие оценки состояний… все, что связанно прилагается к предмету мышления, в том числе и воспринятому, и просто окружает его как фон. А вот это сигналы более слабые, многообразные, принимаемые сознанием за данность, текучие, в особенности оценки, которые почти не запоминаются, меняются с каждой новой мыслью и воспоминанием, но они ведь куда более важны для результата мышления.

Цвет, форма и размер мысли или воспринятого предмета намного менее важны, чем что это означает, что с этим делать и как его хочется и нужно применить в данном окружении. И именно значение направит процесс нашего мышления. И внимание, как психоэнергетическая функция, сортирует фигуры, стараясь выбрать самую яркую по комбинации первого и второго фактора.

Поэтому наше внимание, если мы не сосредоточены на мышлении, западает автоматически на самые объективно яркие объекты. А вот если мы сосредоточимся, то есть усилим при помощи волевой функции внимания слабые факторы, то в определенных пределах сможем концентрировать внимание на раздражителях совсем слабых, как настройщик способен уловить самые тонкие диссонансы звучания струн, но при большом шуме он просто не сможет сосредоточиться, так как интенсивность шума будет подавляющей.

Поскольку влияние эгрегоров осуществляется именно на элементы субъективного пространства, причем эгрегор физически не двигает предметы (разве только руками других людей), не делает их ярче или громче, то соответственно и влияет эгрегор на значимые для нашего внимания факторы второго рода.

То есть на слабые, но определяющие факторы субъективного пространства. И поэтому как факт воздействия мы его не замечаем, но принимаем последствия этого воздействия как собственные мысли, созданные свободно и произвольно никем, кроме нас, не управляемым мышлением.

В результате такое «измененное» значение участвует как переменная в анализе предмета мышления, изменяет его дальнейшую судьбу и соотношение с другими вещами, и все это запоминается, фиксируясь уже на постоянной основе, а при повторном воспроизведении усиливая восприимчивость к направленным слабоосознаваемым влияниям… Вот он, эгрегориальный контроль.

Но уже описанные особенности нашего внимания и позволят нам избежать влияния эгрегора даже в ситуации временной энергетической открытости. И это довольно просто: раз внимание сортирует элементы субъективного пространства по их яркости, то у него есть определенный порог восприятия. А раз этих элементов много, то и выражен этот порог не в каких-то абсолютный единицах, а в относительных. В сравнении друг с другом.

Соответственно, наше внимание замечает элементы субъективного пространства, во-первых, отличающихся от окружающего их фона на пороговый процент величины, а во-вторых, начинает к ним относиться по-другому только тогда, когда они изменяются больше, чем на определенный процент по сравнению с фоном и от исходного.

И только тогда эти изменения фигуры сказываются на мышлении, изменяя исходный, присущий самому человеку, свободный ход мыслей. Значит, для того чтобы информационное влияние эгрегора было сведено к нулю, нам всего-навсего необходимо сделать так, чтобы собственные, наши, свободно выработанные значения имели такие величины, что любое влияние, которое могут оказать на них эгрегоры, оказалось бы подпороговым, слишком незначительным и потому никак не отражающимся на нас.

Примерная аналогия – маленькая, как просяное зерно, красная точка на листе белой бумаги. Заметно с первого взгляда? Еще как.

А теперь окружим ее россыпью таких же зеленых точек. Тоже заметно, правильно?

А теперь нанесем на тот же лист много больших зеленых пятен. И как там точка? Заметна, но еле-еле, не бросается в глаза.

Добавим пятен красных. И где точка? Приходится долго искать.

Если объекты нашего мышления будут крупными фигурами, а точка – эгрегориальным влиянием, то и мы не отличим лист с красной точкой от такого же листа, без него и мышление окажется нетронутым.