Здравствуй, земля героев! - Влад Силин

Со скорбным видом асур отошел в сторону. Интуиция подсказывала де Толлю, что ждать не стоит. Он решительно запрыгнул в фургон.

Вонь внутри машины усилилась. От оплетенных силикон-мышцами металлических баков несло как из холерного барака. Мобильник в руке инспектора запищал сильнее.

– Предупреждаю, – донесся с улицы голос повара, – вы губите реблягу-аши на сотни тысяч асурьен!

– Здесь, Владислав Борисович. – Паренек вцепился в крышку бака. – Я открыть не могу!

Инспектор встряхнул рукой, расслабляя запястье, – часть пространства вокруг его руки исказилась. Татуировка перетекла в опасный клинок. Короткий хирургический удар – и планарный меч де Толля разрезал замок.

– Открывай.

Мальчишка вновь налег на рукоять. Металлическая крышка легко, безо всякого усилия слетела с бака.

Яри заглянул внутрь и побледнел. Он честно продержался несколько секунд (их хватило, чтобы выбраться наружу) после чего его вырвало.

– Ах, выдумщики!.. Что придумали… – Де Толль засучил рукава и принялся копаться в баке. С каждым мигом лицо его становилось все задумчивее.

В проеме двери бесшумно возникла четверорукая тень.

Блеснуло лезвие криокинжала.

Глава 24

ЛЕД И ПЛАМЕНЬ

Свет прожекторов преломлялся в ледовых гранях. Выточенное из цельного куска льда женское тело застыло в круге света. На блестящем лице Лисенка жили одни глаза.

Вступила музыка – темная, тревожная, временами прорываемая жизнерадостными трелями флейты и окарины. Играли Танечка и Гадкий Пятиклассник. Играли виртуозно, с душой и страстью, ведя каждый свою партию и меняя ее с легкостью порхающего стрижа.

Раскрылся занавес, и на сцену выбежал обнаженный юноша. Запертый в клетке Ириней явственно чувствовал запах асбеста и нанобот-файров. К этому номеру Марио готовили очень тщательно. От этого зависела жизнь артиста.

Когда юноша увидел статую, его тело взорвалось пламенем. В молитвенной позе он опустился к ногам Лисенка. Огонь лился с вытянутых рук, потрескивая и выбрасывая в воздух струйки копоти.

Лицо статуи ожило. Страх, смущение, любопытство. Пылающий Марио схватил девушку за руку, и Лисенок отпрянула.

Пламя отражалось во льду, одевая девичье тело оранжевым сиянием. Несколько скомканных па – девушка словно не знала, как отвечать на ухаживания пылкого возлюбленного.

Марио закружился вокруг своей избранницы. Тело его бушевало, взрывалось эмоциями – от надежды к отчаянию, от вызова к покорности, – и Лисенок наконец пробудилась. Два тела сплелись в танце, не замечая, как плавятся тонкие руки, истекает водой девичье лицо.

Музыка взлетела к куполу арены, переходя в нестерпимое крещендо. От страшного жара ноги статуи не выдержали и подломились. Пылающий Марио застыл в позе отчаяния. Потом вскрикнул и подхватил девушку на руки.

Пар зашипел, заполняя сцену. Силуэты танцоров убыстрились, пытаясь в последние мгновения жизни уместить несбывшееся. Они сражались, они тянулись друг к другу, лаская и калеча, заливая пламя водой и растапливая лед.

Пар осел, и на сцене осталось пепельное пятно в форме цветка. Оно поблескивало в луже воды, и свет прожекторов перечеркивал его лунной дорожкой, утонувшей в черном пруду.

– Впечатляет. Весьма, весьма… – Король Людовик усмехнулся и потер подбородок. – Весьма, я бы сказал, – он пощелкал пальцами, ища слово, – развратно.

– Рад, что вам понравилось, ваше величество. А что скажет гость?

Внешне Джиакомо выглядел спокойным, но уголок его рта чуть подергивался. Минувшие дни всем комедиантам дались тяжело. Незримое соперничество вытягивало силы.

– Посол? – Правитель повернулся к своему спутнику. – Что скажешь, пария Квазимад? Как тебе наше искусство?

Кресло заскрипело под весом глиняной туши. Над головой кинкара вращалась маленькая антенна; при словах короля она замерла, прислушиваясь. Один объектив на лице-маске Квазимада чуть выдвинулся вперед. Второй остался неподвижен: его скрывала повязка.

– Вы, люди, понимаете толк в извращениях. Мне вспомнилось мое детство.

– Неужели? – Король Солнца смотрел на посла с любопытством. – У тебя было детство, чучело?

– Родители обещали имплантировать мне лоток с мороженым, если я соглашусь на чип «Послушный ребенок v3.75b». Бедная мама! Я так ее подвел.

Кинкар поднялся из кресла неожиданно легко для его габаритов. Тонко запели антигравитационные двигатели.

– А потом, человек, – сообщил он, подплывая к Бату, – я встретился с нехорошей девочкой… Она вскружила мне голову и уже на втором свидании показала все свои потайные коммуникационные порты. Целый месяц мы инсталлировали нелицензионные программы без антивирусов и файрволов. О, этот месяц! Какими жаркими пакетами информации мы обменивались!

Бат отстранился – деликатно, но твердо. За время жизни на Версале он так и не смог привыкнуть к кинкарам и их манере общения.

– А потом, – продолжал посол, – у нее кончилось место на жестком диске. И она, зардевшись, шепнула мне, что скоро у нас будет маленький резервный серверок. Я не стал ждать и бежал в доминион людей. И вот я здесь.

В животе Квазимада раздвинулись броневые створки. Выехала панель с монетоприемником и лотком выдачи, какие бывают в аппаратах, торгующих квасом.

– Пария Квазимад благодарит вас, люди. Вы напомнили мне о моей мерзкой натуре. Опустите в монетоприемник пять кредитов и получите щедрый дар кинкаров человеческому доминиону.

– Бат, расплатись, – приказал Людовик. – Мелких как назло нет. Потом рассчитаемся.

Директор порылся в карманах, но нашел только три кредита. Еще два одолжила Лисенок, которая только-только восстановилась после номера.

В брюхе кинкара зажужжало и щелкнуло. Из лотка выкатилась синевато-серая банка с буквами «…тика MCXIII» на боку.

– Не пей, смотри, – бросил король Бату. – Отрава какая-нибудь. Банку дай сюда, врагов у меня много. И помни нашу договоренность!

Людовик хлопнул в ладоши. Свита встрепенулась, раскатала прорезиненный рулон и заработала насосами, надувая переносной паланкин. Квазимад и король уселись на бархатные подушечки. Взревели реактивные движки, и паланкин умчался прочь, унося опасных гостей.

Бат вытер пот со лба.

– Ну, вот, – благодушно сообщил он Иринею, – повезло тебе. Посол Кинкаррана нас одобрил, психологию глиножопых ты действительно знаешь. Кто из претендентов остался?

Узник достал из-под подушки консоль.

– Сейчас посмотрим. Так… Дрессировщик Пираньян кормит своих рыбок. Это его займет надолго. Волопегея в депрессии, лолитки ее утешают. Факир Глотько… Что с ним?

– Все сладилось. На показ забрел мастер планарного меча. Долго пришлось уламывать, но за деньги сладилось. Когда дошло до шпагоглотания, тот предложил факиру свой меч.

– Вычеркиваем… Что ж, Джиакомо, поздравляю. Больше у тебя соперников нет.

Взгляды узника и комедианта встретились.

– Как странно… – задумчиво проговорил Бат, – Я стою на пороге мечты, понимая, что скоро она исполнится, но мне невесело.

– Еще бы, Бат, – сказал Север, – я ведь знаю тебя как облупленного. Всю жизнь ты стремился стать придворным шутом. Ради этого убивал, предавал, калечил тела и души… А другой мечты у тебя нет. И что станешь делать, когда она исчезнет?

Комедиант сцепил пальцы:

– Хочешь выпить, Север?.. Я распоряжусь. Ты ведь попал в точку. В самых жутких своих снах я вижу этот миг. И мне страшно, бродяга… А еще я не понимаю, зачем ты мне помогаешь. Ведь миг моего триумфа совпадет с твоей смертью.

– Как знать, как знать…

– Что «знать»? Или, думаешь, Людовику не интересна твоя тайна?

– Интересна. Но Кинкарран должен быть разрушен.

– Опять ты за свое… – Директор сделал знак Марио – тот как раз пришел в себя после номера. – Марио, бутылку «Тулламор Дью» и два бокала. – После чего повернулся к узнику: – Скажи, Ир, ты опять начал видеть вещие сны?

– Вот уже несколько дней я вижу мальчишку с Лувра. Он выдумщик и пройдоха, этот паренек. А еще – он сделает меня свободным. Но для этого тебе придется привезти его сюда.

– Ты совсем меня за дурака держишь, – нахмурился Джиакомо. – А король? С Лувра идет контрабанда для кинкаров. Ссориться с луврианцами, похищая их пацана? Людовик не такой глупец.

– Он не глупец. Но ты забываешь, что принц Даниэль всего лишь ребенок, а Версаль – пограничная планета. Даниэлю придется стать подлее и безжалостнее всех кинкаров, вместе взятых. Я предвижу план Людовика. За нашей спиной – десятки планет, на которых дети знают о войне и крови лишь понаслышке. Чтобы хранить их покой, нужен Версаль. Нужны отщепенцы вроде меня и Людовика. Будь это во власти короля, он вырвал бы у принца сердце и заменил на кинкарскии имплант. А так он лишь подарит Даниэлю куклу.

Появился Марио с подносом, на котором стояли бутылка виски и два бокала благородного ослябийского гранения. В свете ламп и бутафорских звезд напиток напоминал старое подсолнечное масло. Джиакомо разлил виски по бокалам.