Обреченные души (СИ) - Сергей Нокс

- Да, Ваше Величество, - ответил угрюмо Глэйд и с подавленным взором направился к выходу, а Брогур довольным надменным взором проводил незваного гостя.

Генерал Ролан был сильно разочарован. Он медленной апатичной походкой возвращался к лошадям. Проходя по «королевской аллее», мимо вишнёвых и сливовых деревьев, Глэйд вдруг услышал:

- Генерал, стойте! – крикнул Бахорн, торопливым шагом направляясь к собеседнику.

- Ваша Милость, – понуро сказал Ролан.

- Чего вы такой кислый? – поинтересовался принц, озорным взглядом впиваясь в задумчивые угрюмые глаза собеседника.

- Ну и молчите, себе, - усмехнулся Бахорн, - но я-то знаю, что ответ моего отца вас сильно огорчил, я бы даже сказал, разочаровал.

- Ваша Милость, вам что-то требуется от меня? – спросил Ролан.

- Не стану скрывать очевидного, мне нужна ваша помощь, - ответил Бахорн.

- Что я могу сделать?

- Сегодня вечером в трактире на окраине торгового района я буду вас ждать. Вы поможете мне, а я помогу вам, и не думайте сомневаться в моём слове, генерал, оно твёрдо и вечно, как надгробие, - прошептал на ухо собеседнику принц.

Ролан с подозрением посмотрел на Бахорна.

- Да не смотрите вы на меня таким взглядом, здесь нет никакого подвоха, только общая пересекающаяся проблема, - утешил неуверенность Глэйда, принц и протянул ему руку.

Недолго думая, без лишних слов, Ролан сделал дружественный жест в ответ. После этого генерал отправился к лошадям, а Бахорн ушёл в замок, готовиться к обеду.

Небо было ясным. Время близилось к обеду, от чего в стенах замка Брогборг поднялась суматоха среди кухарок и служанок. Семья Брогуров сидела в просторном помещении за длинным широким столом, укрытым расписной медно-золотистой скатертью. Багрово-коричневые стены, украшенные различными роскошными картинами в золотых рамках, большие окна, прикрытые молочно-жёлтыми шторами и мраморный пол, цвета шоколада, создавали уют в этой комнате. Было жарко и слегка душновато. В воздухе веяло терпкими и пряными ароматами специй и жареной утки.

Хольдур, сонный, сидел напротив своего старшего брата, на краю стола. Оба были одеты в белые просторные рубашки с пышным воротом и манжетами. По правую руку от Хольдура, в багровом роскошном платье с алыми рюшами, молча, с милым и кокетливым взором, сидела младшая сестра Жульена. Её медно-золотистые волосы были подвязаны жёлтыми лентами и собраны в некое подобие ракушки. Несколько закрученных прядей волос свисали у висков. На ушах сверкали изумрудами, похожие на сосульки, серьги. Возле сыновей и дочери, на краю стола восседала королева в золотистом, с медной каймой и манжетами, платье с пышными длинными рукавами. На шее блистало ромбовидными бриллиантами ожерелье. А серьги из чёрного жемчуга подчёркивали властность и безукоризненность всё ещё молодого очаровательного лица. Огнисто-медные кудри изящно ложились на плечи. Острый нос и карие надменные глаза придавали лицу кроме обаяния, ещё повелительный и властный вид. Эту женщину настолько боялись вельможи, что не смели поднять на неё своего взгляда без того на то ведома, а крестьяне вообще падали на колени и склоняли головы, как провинившиеся.

Стол для семьи Брогур был уже накрыт, но трапезу не начинали без отца. Вскоре в комнату важной неторопливой походкой вошёл Фаргос и, поцеловав жену в щёку, сел подле неё.

- Дорогой, об осеннем бале в Вэйтстоун ещё ничего не слышно? – после недолгого молчания за столом начала разговор королева, с некой слащавостью посматривая на мужа.

Фаргос тщательно пережевал кусок бекона, не торопясь запил его вином и, сделав задумчивое лицо, язвительно посмотрел на старшего сына. После чего, поглаживая руку жены, с насмешкой ответил:

- Спроси об этом любимого сына.

Шидэль Брогур бросила острый, как меч, недовольный взгляд в сторону Бахорна, который удручённо тыкал ножом в печёного цыплёнка.

- Сын, оторвись от тарелки и посмотри на меня, - повелела королева.

Бахорн с горделивостью встретил властный взгляд матери.

- Что ты опять натворил?

Принц молчал, стараясь не проронить ни слова. Негодование в его сердце нарастало, как грохот волн встревоженного бурей океана.

- Он нанёс оскорбление княжне Грэнн, угрожая ей ножом, опозорил себя и выставил круглым невоспитанным самодовольным идиотом пред принцессой Флёр, - усмехнулся язвительно отец, попивая вино.

Мать огорчённо покачала головой.

- Ты придал бесчестию имя нашей семьи, пресвятые отцы, как у тебя ума вообще хватило ножом-то угрожать? – с гневом в глазам, возмущалась рассерженно королева. – И что же, ты даже ничего не скажешь в своё оправдание? Будешь сидеть и нагло смотреть на меня, будто бы ничего и не было? – удивлялась мать.

- Да полно вам, Матушка, там была стража, мы все перепугались, - опрометчиво вступился за брата Хольдур.

- Вот даже как! – вскричала Шидэль.

- Значит так, сынок, - едко, с негодованием и презрением говорила Королева, - если я еще хоть раз узнаю, что ты спускаешь деньги на шлюх в борделе или на выпивку в кабаках, клянусь, я сошлю тебя в качестве рекрута в Вудвельд! – предупредила мать сына и, колко улыбнувшись, продолжила обеденную трапезу.

- А ведь не плохая идея, - усмехнулся Фаргос, хитро посмотрев на Бахорна, - но туда, куда он отправляется, нет, ни борделей, ни кабаков, только поле и лес.

- «Медовый лист»… - протянула королева, после помолчав, категорично добавила, - что заслужил, то и получил.

- Но самое смешное в этой нелепой истории, принёсшее, куда больший позор, - не сдерживая саркастической улыбки, продолжал унижать сына, отец, - это угрозы выступить войной на Вэйтстоун!

Жена не смогла сдержать смех.

- Что за бесчестное поколение, - возмущался Фаргос, доедая жареную утку, - один слабовольная тряпка и жуткий бабник, другой напыщенный самоуверенный индюк, который думает, что остриё меча можно вот так-то просто и беспрепятственно вовлекать в любую ситуацию. Абсолютный глупец тот, кто полагает, что оружие универсально подходит для решения любых проблем. Война – это конфликт, а его, в свою очередь, можно решить куда более радикальными и безопасными методами.

- Дорогой, а что нам с этим позором теперь делать? – поинтересовалась жена.

- Что делать, что делать… - промямлил муж, - жить с ним, надеясь, что он забудется в скором времени, в чём я сильно сомневаюсь.

На некоторое время наступила тишина. Было слышно только, как стучат ложки, вилки и ножи по золочёным тарелкам.

- Придётся ехать в Вэйтстоун и просить извинений у Королевы. А через год выдавать Жульéну замуж, - неожиданно для всех, сказал Фаргос.