Признания в любви. «Образ чистой красоты» (сборник) - Одри Хепберн

К Пеку у меня совершенно особое отношение, может, потому, что это мой первый настоящий звездный наставник на съемочной площадке? А ведь им мог стать Кэрри Грант, именно ему первому предлагал роль американского журналиста, показывающего сбежавшей принцессе Рим, Уайлер, но тогда Грант решил, что такая роль не для него. Кэрри божественен, но, думаю, так бережно вести меня по роли, как делал это Грегори Пек, он не стал бы.

Я быстро поняла одно: в Гранта не стоит влюбляться, с ним надо просто дружить, а друг Кэрри великолепный!

Мы немало общались вне площадки, а то и просто беседовали в перерывах. Мою дружбу с Софией или антипатию с обиженным на меня Хичкоком, у которого Грант активно снимался, мы старались просто не задевать, зато я получила немало толковых советов и наставлений от опытного Кэрри:

– Кто твой агент?

– Курт Фрингс.

– О!..

Как я поняла, это «О!» было вполне одобрительным. Так и есть:

– Не упускай. Фрингс способен выбить деньги из продюсеров и роли из режиссеров, как выбивал зубы, будучи боксером. Надеюсь, ты получаешь постоянные дивиденды от сыгранных ролей, не ограничиваясь просто гонораром.

– С тех пор, как работаю с Куртом, да.

– Я наслышан о твоих грошовых заработках за «Римские каникулы» и «Сабрину». Ты потеряла миллионы. Неужели красавчик Пек не мог подсказать?

Стало смешно, это явная ревность к Грегори Пеку.

– Я подписала договор раньше, чем познакомилась с красавчиком Пеком.

– А «Сабрина»?

– Договор был на несколько фильмов сразу.

– Акулы Голливуда!

Грант не стал уточнять, что именно эти акулы и создали его самого. А вообще-то он был прав, я действительно получила и за оскароносные «Каникулы», и за так хорошо принятую «Сабрину» просто гроши, но тогда для меня главной была учеба, я пришла в Голливуд никем, прямо на фильмах научилась сносно играть, а потому не могла не быть благодарной студии «Парамаунт», давшей мне путь в Большое кино.

Самому Гранту было чему поучить молодых актеров в отношении финансов, именно он первым догадался включить в договор пункт о процентах с проката. Кэрри не стал подписывать эксклюзивный договор со студией, выговорив себе право сниматься и на других, получил право утверждать сценарии и выбирать для себя проекты, к тому же получал право на часть прибыли на фильмы со своим участием на целых семь лет после их выхода. Это миллионы и миллионы…

После ухода из кино Грант хорошо распорядился заработанными на съемочной площадке деньгами, вложив их в бизнес, и жил очень неплохо, по-прежнему оставаясь кумиром многих женщин.

Ко времени съемок в «Шараде» у Кэрри был не просто огромный опыт комедийных ролей, но и несколько отрицательных персонажей, которые все равно получались настолько обаятельными, что зрители, особенно зрительницы, были готовы простить им все, вплоть до убийств собственных мужей (при условии, что Грант их заменит). Это помогло Кэрри играть и в «Шараде» тоже, из-за его изумительной игры я сама порой не понимала, отрицательный он герой или положительный…

У Гранта было пять браков, во время наших съемок уже развалился третий, после этого Кэрри женился в четвертый раз, и Диана Кэннон родила ему дочку Дженнифер, которую он просто обожал. Однако именно развод с Дианой был самым болезненным и трудным. А потом была его встреча с Барбарой Харрис, которая много моложе Кэрри, но все же сделала его счастливым. С Барбарой Кэрри жил уединенно, практически как мы с Робом.

Удивительно, но именно к Гранту, столько раз женившемуся и разводившемуся, откровенно распускавшему по отношению к женам руки и довольно несдержанному в словах, никакие сплетни и скандальные слухи не прилипали. От него все отлетало, как мячик от стенки. Кому еще поклонницы и журналисты могли бы простить «концлагерь на дому», как называла свою жизнь с актером его четвертая жена Диана Кэннон? Но у Кэрри было столько обаяния, что никто житейских страстей и не заметил! Поклонницы слишком любили Кэрри Гранта, чтобы верить Диане.

Кэрри номинировали на «Оскара», но каждый раз статуэтка уплывала кому-то другому. Думаю, это потому, что он не был привязан ни к одной кинокомпании и никто не рисковал по-настоящему лоббировать его кандидатуру. Гранту вполне хватало зрительской любви, к которой он относился очень серьезно. Тут у нас с Кэрри возникло редкостное единодушие. Как и он, я не слишком доверяю случайным фотографиям, а потому не люблю их. Сделать неудачный снимок можно даже самой большой красавицы – не тот ракурс, не тот свет, не то настроение у человека… К чему подлавливать актера или актрису и щелкать затвором камеры, приводя их в замешательство?

Я всегда требовала, чтобы мне показывали снимки, которые собирались опубликовать, и считаю, что правильно делала. Не все со мной согласны, но мое мнение твердо, я имею право на собственную жизнь, имею право в какие-то минуты быть просто некрасивой или чем-то недовольной, но тот, кто увидит фотографию, сделанную в такой момент, может не узнать, почему именно я скорчила гримасу, не станешь же каждому объяснять про камешек, попавший в туфлю, или о том, что болят глаза от софитов…

Грант оказался таким же, он строго следил за снимками, сам отбирал или забраковывал часть из них, чего требовал и от меня тоже. Я соглашалась.

Съемки шли довольно легко, затруднения в общении мы не испытывали, никто не напивался и ничего не срывал, весело, гладко, дурашливо. Такое счастье у меня еще будет в фильме «Как украсть миллион». Может, Грегори Пек прав, и мне стоило всю жизнь играть такие легкие комедии? А как же тогда «История монахини»?

Но во время съемок я узнала потрясающую новость: Уорнер все-таки купил права на экранизацию мюзикла «Моя прекрасная леди», заплатив немыслимую по тем временам сумму – 5,5 миллиона долларов! Это означало, что начинается подбор актеров на роли. Сам мюзикл имел невообразимую популярность на Бродвее, теперь Уорнер надеялся перебить ее популярностью всемирной.

Я мечтала о роли Элизы Дулиттл с первой минуты, как увидела мюзикл на сцене. Божественная роль, остроумная, легкая, лукавая… Но очень трудная в вокальном исполнении, там много сложных песен и нужен хороший, сильный голос. У меня такого нет и никогда не было, но успех в «Забавной мордашке», когда после долгих репетиций и занятий с преподавателем вокала мне удалось весьма прилично спеть, позволял надеяться, что получится и в «Леди».

Курту полетела телеграмма с просьбой сделать все, чтобы заполучить эту роль для меня. Фрингс принялся за дело.

Мое беспокойство усугубило сообщение, что Кэрри Гранту предложено сыграть профессора Хиггинса, правда, он отказался, считая, что лучше Рекса Харрисона, который играл и на Бродвее, никто этого не сделает. На что надеялась я? На свою известность и на то, что внешне вполне подхожу для такой роли.