Так начиналась война - Иван Баграмян

Нечего и говорить, как трудно в таких условиях управлять войсками, разбросанными на огромном пространстве. Однако в штабе фронта не чувствовалось и тени растерянности. Характерно, что это отмечал и противник. 27 июня начальник генерального штаба гитлеровских сухопутных войск Гальдер, подводя итоги пятому дню войны, записал в дневнике:

«На стороне противника, действующего против армий „Юг“, отмечается твердое и энергичное руководство. Противник все время подтягивает с юга свежие силы против нашего танкового клина».

А вот что пишет в своих воспоминаниях бывший командующий 3-й немецкой танковой группой генерал Гот:

«Тяжелее всех пришлось группе „Юг“. Войска противника, оборонявшиеся перед соединениями северного крыла, были отброшены от границы, но они быстро оправились от неожиданного удара и контратаками своих резервов и располагавшихся в глубине танковых частей остановили продвижение немецких войск. Оперативный прорыв 1-й танковой группой, приданной 6-й армии, до 28 июня достигнут не был. Большим препятствием на пути наступления немецких частей были мощные контрудары противника».

Как видим, даже фашистские генералы вынуждены были признать, что в результате активных боевых действий войск Юго-Западного фронта был сорван в самом начале войны, в ее первые дни, гитлеровский план стремительного прорыва главных сил группы армий «Юг» к Киеву. Потери врага были настолько внушительны, что для продолжения наступления на киевском направлении немецкому командованию потребовалось перебросить из стратегических резервов значительное число соединений, направить сотни танков с экипажами, чтобы пополнить танковые дивизии генерала Клейста.

Штаб фронта, его оперативный и разведывательный отделы принимали все меры, чтобы уточнить обстановку. Кирпонос то и дело наведывался на узел связи. Не уходил отсюда и Пуркаев. Только Н. С. Хрущев не покидал своего кабинета. Сюда непрерывно приезжали посланцы из Киева и областных центров республики, решали вопросы дальнейшей мобилизации всего населения на отпор врагу.

Лишь во второй половине дня 27 июня картина на южном фланге 5-й армии стала понемногу проясняться. Прибыли наши посланцы из 8-го и 15-го мехкорпусов. Рассказали, сколько хлопот доставили войскам наши все время меняющиеся распоряжения. Ночью, получив приказ об отходе, некоторые дивизии уже снялись с места и под прикрытием заслонов начали движение на восток. Потом поступил приказ вернуться назад и продолжать атаки в указанных ранее направлениях. Едва Рябышев и Ермолаев успели задержать отходившие части, было получено новое распоряжение: изменить направления атак. Командиры корпусов немедленно стали поворачивать дивизии на новые направления, а это не так-то просто сделать. Генерал Рябышев был поглощен выполнением этой задачи, когда к нему на КП нагрянул Вашугин. Горячий, энергичный, Николай Николаевич сердито отчитал командира корпуса за медлительность, настоял, чтобы спешно была создана подвижная группа. В нее включили 34-ю танковую дивизию полковника И. В. Васильева и корпусной мотоциклетный полк. Бригадный комиссар Н. К. Попель, возглавивший эту группу, немедленно двинул ее вдоль шоссе Броды — Дубно. Начало было многообещающим: танковый полк подполковника П. И. Волкова в жестоком, но коротком бою разделался с мотопехотным батальоном и танковой ротой немцев у села Грановка и устремился к местечку Верба — последнему опорному пункту фашистов на подступах к Дубно.

Корпусной комиссар Вашугин, убедившись, что мехкорпус Рябышева включился в наступление, снова сел в машину. С немалыми трудностями, подвергаясь опасности наткнуться на какой-нибудь просочившийся в наш тыл немецкий отряд, он проскочил в 15-й мехкорпус. Но здесь даже его напористость ничего не дала. Соединение было крепко сковано беспрерывными вражескими атаками и двинуться в наступление не могло. Вашугин возвратился в Тарнополь расстроенным. Мы тоже ничем не смогли его порадовать. Обстановка на правом крыле фронта оставалась неясной. Результатов наступления мехкорпусов Рокоссовского и Фекленко мы не знали. С Рябышевым связь прервалась, и было неизвестно, овладел ли он Дубно. Ничего не сообщал и командующий 16-й армией о том, удалось ли ему создать надежный заслон против прорвавшейся в Острог вражеской группировки.

Неустойчивость связи вынуждала командование рассылать во все концы своих ответственных представителей — А. И. Михайлова, М. А. Парсегова, К. П. Подласа, А. Ф. Ильина-Миткевича. В бесконечных разъездах находились многие офицеры штаба фронта, и в первую очередь, разумеется, из оперативного и разведывательного отделов. У нас обычно на месте можно было застать не более пяти-шести человек. И на их плечи ложилась вся огромная работа, связанная со сбором информации и обеспечением управления войсками. Мы перевели отдел на штаты военного времени. Он расширился, но людей приходилось брать из тех, кто оказывался под рукой. Поэтому на первых порах, пока новички осваивались с делом, на опытных товарищей ложилась двойная тяжесть. Весьма помог мне генерал Панюхов, выделив из состава своего отдела боевой подготовки нескольких офицеров, хотя и не имевших опыта оперативной работы, но хорошо знавших положение в войсках. Лучшими среди них были уже солидные по возрасту майоры Прибыльский, Савчук, капитаны Майоров, Масюк.

Я был безмерно рад, когда в этой обстановке ко мне ранним утром 28 июня заявился мой старый товарищ Никанор Дмитриевич Захватаев.

— Товарищ полковник! — начал он строго официально. — Прибыл для прохождения дальнейшей службы в должности вашего заместителя. — И тотчас широко улыбнулся: — Здравствуйте, Иван Христофорович! Вот и снова мы вместе!

От неожиданности я не нашел слов и лишь крепко обнял его. Да, в столь тяжкое время заполучить такого прекрасного помощника — счастье.

Наши жизненные пути чрезвычайно схожи. По возрасту почти ровесники, в мировую войну были офицерами русской армии, в ряды Красной Армии вступили почти одновременно. Я окончил Военную академию имени М. В. Фрунзе в 1934 году, Никанор Дмитриевич — годом позднее. В 1938 году я завершил учебу в Академии Генерального штаба и остался преподавателем в ней. Через год ко мне присоединился Захватаев. В 1940 году я уехал в войска Киевского Особого военного округа. Не прошло года, и он появился тут.

Захватаев был обаятельным человеком, с типично русской внешностью. Я всегда верил в его способности, и не ошибся. Позже он прославился как командующий 1-й ударной армией, которая вписала в историю Советских Вооруженных Сил не одну героическую страницу.

28 июня мой заместитель был направлен к Потапову. Он должен был на месте разобраться в обстановке и оказать возможную помощь в решении общей задачи, стоявшей перед войсками правого крыла нашего фронта.