Метро до Африки - Дарья Донцова

Я вздохнула. А еще она может быть у подруги, любовника или просто в командировке. Но, наверное, Марфа права, Маргариту искали, чтобы сообщить ей о смерти Юлии и предложить взять на себя хлопоты по погребению сводной сестры. Я не очень-то осведомлена о порядках, существующих в моргах, но наслышана, что их сотрудников ругают, если приходится оформлять похороны за госсчет – средства ограничены, лишнее тело никому не нужно. Ладно бы Юля была совершенно одинокой… Но в квартире оказалась прописана еще и некая Маргарита Изотова, вот люди и ухватились за возможность избавиться от трупа и от лишних расходов.

– Леокадия еще раз приезжала, – тихо сказала Марфа.

– Неужели она вспомнила о дочери? – изумилась я. – Почему же не забрала ее?

Марфа откинулась на спинку кресла.

– По счастью, в тот день Риты не было дома. Монашки приют держат, девочек-сирот воспитывают. Автобус у них есть, и по праздникам ученицы ездят на экскурсии. Троица тогда была, лето начиналось, все цвело, красотища стояла, аж дух захватывало. Настоятельница ко мне хорошо относится, да и понятно почему – я ее от артрита вылечила, и к Рите в монастыре благоволят, вот и предложили ей с воспитанницами поехать…

Марфа отпустила племянницу. Монашкам она полностью доверяет, те плохого детям не сделают, да и Маргарита уже была большая.

Проводив ее, знахарка стала заниматься своими делами, и тут вдруг ощутила неприятный запах. В первую минуту Марфе подумалось, что к соседям приехал ассенизатор с бочкой, и она обрадовалась – вызвать золотаря большая проблема, и, если он появился, его нужно затащить на свой участок.

Вытирая руки о передник, Марфа вышла на улицу и поняла, что ошиблась, машины ассенизатора не было. Но мерзкая вонь так и плыла над деревней.

– Чего стоишь? – высунулась в окно соседка ­Нина.

– Чем у нас так воняет? – спросила Марфа.

– Сирень цветет, – ответила Нина.

– Нет, плохой запах.

– Я ничего не чувствую, – заявила Нина, – тебе кажется.

Марфа вернулась в дом, и тут дверь, ведущая из сеней в кухню, заскрипела. Знахарка обернулась – на пороге стояла Леокадия, одетая в темно-синее платье и красивые белые туфли.

– Пустишь? – кокетливо спросила она.

– Нет, – отрезала Марфа. – Зачем явилась?

Сестра округлила глаза.

– Ну и вопросик! Дочь моя здесь живет. Я по ней соскучилась, да и тебя давно не видела.

– Однако долго ты в гости спешила, – хмыкнула Марфа. – Рита уж и лицо твое забыла.

– Никак не могла вырваться, – сказала Лёка, – дел по горло!

– Вот и езжай назад, – хмуро приказала целительница, ощущая, как запах канализации заполнил помещение. – Нету Маргариты дома, да и хорошо, что нет, незачем девочке встряску устраивать. Или ты хочешь ее забрать? В Москву перевезти надумала?

– У меня отпуск, – заявила Леокадия. – Впервые за долгое время я приехала в родительский дом, и ты меня вон не выгонишь!

Марфа покосилась на часы. Мать-настоятельница, усаживая Риту в автобус, предупредила знахарку: «Не волнуйтесь, мы вернемся поздно, за полночь. Сначала экскурсию проведем, потрапезничаем, а затем воды из святого источника наберем и службу отстоим».

Леокадия без приглашения села на стул и сказала:

– Даже посторонних здесь ласково встречают, с паломниками возятся, а ты родной сестре чашки чая не предложишь. Бутерброда с колбасой пожалела!

Марфа скрестила руки на груди.

– День сегодня постный, и магазинная колбаса нам не по карману, а воды мне не жаль. Тебе с мятой?

– Давай, – обрадовалась Леокадия.

– Чем занимаешься? – из вежливости спросила Марфа, наливая чай.

– Людям помогаю, – обтекаемо ответила Лёка.

– На врача выучилась? – уточнила сестра. – Или другим ремеслом овладела?

Лёка легла грудью на стол.

– Я медиум, очень известный, ко мне даже из других городов приезжают.

– Кто? – изумилась Марфа. – Что ж за служба такая? Впервые слышу.

Леокадия вновь засмеялась.

– Один раз я уже объясняла. У меня дар обнаружился, как у мамы.

Марфа нахмурилась, а сестра как ни в чем не бывало продолжала:

– Когда у людей умирают родственники, многих начинает совесть мучить. Приедут домой после похорон и плачут: не сказал в свое время мужу или жене слов любви, не признался в каком-то поступке, был жесток, невнимателен… Понимаешь?

Марфа кивнула:

– Да. Только этого уж не исправить, земная жизнь окончена, зато началась небесная. Надо заказать службу, усердно молиться.

– Много толку от битья лбом об пол! – отмахнулась Леокадия. – Я даю людям возможность на земле исправить положение. Они могут поговорить с покойным, все расставить на свои места и получить от них прощение.

– Каким образом? – изумилась Марфа.

Сестра спокойно отхлебнула чай.

– Я вхожу в контакт с духом умершего. Вернее, он начинает говорить с моей помощью, я как бы временно становлюсь этим человеком. Очень трудно объяснить, это надо видеть. У нас есть помещение, специальный зал.

– У нас? – переспросила Марфа. – Кто еще с тобой этой дурью занимается?

– Андрон, – пояснила сестра, – муж. А ангел – это Юля, у нее способности. Юлечка – дочь моего супруга, ты должна помнить, я про девочку рассказывала. Она талантливая, очень хорошая, замечательно учится, умница, отличница. Не то что Ритка, та в отца букой уродилась!

У Марфы лопнуло терпение.

– Никакого дара у тебя нет. Единственное, что ты умеешь, – чужим голосам подражать, еще в детстве этому научилась. Вот и все твои таланты. Видно, хорошо тебе люди за обман платят – одежда у тебя недешевая, сумка красивая, серьги в ушах золотые.

– Я никого за нос не вожу, у меня дар, как у мамы, – возразила Леокадия.

– Не смей оскорблять память покойной! – вышла из себя Марфа. – Матушка никогда бесовщиной не занималась. Она людей лечила, прозорливой была, руками болезнь чувствовала, но вот колдовством не занималась. И уж тем более никого в заблуждение не вводила! Нельзя с покойными беседовать, языка у них нет!

– Обо мне газеты пишут! Вот! – засуетилась Леокадия и начала рыться в сумке. – Держи! Я ничего не придумала! Давно, правда, дело было, но я храню, как память. Рассказывала же тебе, когда Ритку привезла. Или ты забыла?

Марфа взяла ксерокопию статьи и медленно прочитала заголовок:

– «Экстрасенс спасает людей от гибели…»

– Это я, – гордо подхватила Лёка. – Да, и у меня открылись способности! Вот с тех пор людям и помогаю.

– Послушай, – Марфа растеряла остатки терпения, – мне с тобой в одной комнате находиться не хочется – от тебя дерьмом несет и кровью пахнет. Ступай себе назад, укатывай в Москву.

Леокадия побледнела.

– Что значит «кровью пахнет»? – едва слышно спросила она.

– У меня дара ясновидения нет, – жестко ответила Марфа, – я будущее не предсказываю, а лечу травами, заговорами и молитвой. Вот только от мамы и бабушки одну особенность получила. Помнишь Степана Залыгина?

– Печника из деревни? Вроде да, – растерялась Леокадия. – А при чем здесь он?

Марфа встала и открыла окно.

– Он пришел к бабушке грыжу заговорить. Я сидела тут, у шкафа, дорожку на пол крючком обвязывала. Уж и не помню, сколько мне тогда было, может, лет пятнадцать. Начал Степан на болячку жаловаться, а бабушка ему и говорит: «Грех на тебе смертный, покайся – и выздоровеешь. Если ты плохое совершил, ни за что тебе лучше не станет, никакое лекарство не поможет, пока не исповедуешься и не осознаешь, что натворил». Степан от бабушки как от огня шарахнулся и бежать, больше к ней не приходил. А через месяц за ним милиция прикатила. Оказывается, печник пустил переночевать мужика, убил его, ограбил, а тело в лесу схоронил. Ну я и спросила у бабушки, как она догадалась, что Степан преступник. И знаешь, что она ответила?

– Нет, – выдохнула Лёка.

Марфа облокотилась на подоконник.

– Она мне сказала: «От того, кто другого жизни лишил, запах идет, словно коровья лепешка воняет. Я его чувствую и твердо знаю: передо мной убийца. Вот только кого он и за что к праотцам спровадил, не назову». И у меня та же особенность. Пару раз приезжали больные, от них смрадом несло. Я всегда недужным говорю: болезнь дается за грехи, чтобы человек осознал и исправился. Кашель, грыжа, аллергия, рак, инсульт – это следствие, ищи причину в себе, найди ее и покайся. Вот как только поймешь – инфаркт у тебя от того, что невестку ненавидишь и поедом ее ешь, с той минуты тебе легче станет. А ты уходи! Начнешь шуметь, я участкового кликну. У меня здесь все друзья. Захочешь Риту отнять, не отдам, в монастыре скрою, туда власть не сунется. Она моя дочь, а не твоя. Скатертью тебе дорога, путеводная звезда над правым плечом.

– Я ее не убивала! – почти в обмороке крикнула Лёка. – Пальцем не трогала, даже не знала, что он задумал! А ты ведьма! Хуже всех! Откуда знаешь, а? Врешь все!

Марфа распахнула дверь.

– Иди вон. Накануне того дня, как ты с маленькой Ритой приехала, мне сон приснился. Ты в избу входишь, и с пальцев у тебя кровь капает. А потом ты взаправду явилась, и сразу дерьмом повеяло. И сейчас я стою, как в выгребной яме. Сама вони не ощущаешь? Лучше перестань людей обманывать! Ясновидящая… Нет у тебя дара, уж я-то знаю. И бабушка с мамой понимали: Леокадия – червивое яблоко. Вот только не увидели, сколь велика червоточина. Не знаю я, кому ты навредила, но привечать тебя не хочу.