Космический Ганфайтер - Александр Абердин

Николай натянуто улыбнулся и проворчал:

— Грэг, ты, похоже, не въехал. Мы паримся с тобой в одной конторе. Какая может быть к чёртовой матери аренда? Ты просто въезжаешь в этот дом и живёшь в нём с женой и дочерью. Хватит и того, что ты будешь оплачивать счета за электричество и прочие коммунальные платежи. Если тебе будет трудно ухаживать за садом и огородом, скажи сразу, я найму человека, хотя у меня есть для этого робот. У меня здесь хорошие соседи, не откажут.

— Ну, уж, нет! — Смеясь воскликнул капитан — Ник, я и Мизи родом из колонии, так что нам не привыкать возиться с землёй. Более того, мне этот очень нравится, а Мизи обожает заготавливать на зиму всякие соленья и варенья. Местные дары природы ей, кстати, пришлись по вкусу. У вас здесь очень хороший климат, растёт много фруктов.

— Вот мы и договорились, Грэг. — Сказал Николай протягивая офицеру руку — Всё, как в том старом анекдоте: — «Сниму дом в вашем районе. Чистоту, тишину и порядок в районе гарантирую». — Смысл анекдота поняли все и потому громко рассмеялись, а Николай тотчас принялся распоряжаться — Ребята, погрузите в фургон и доставьте на Стилан всё, что находится в моём рабочем кабинете. Это где стоят компьютеры. Грэг, мы с Настёной оставим за собой наверху две спальни, их у меня в доме аж пять штук, так что в них пусть остаётся та мебель, какая есть, а со всей остальной, она вся практически новая, сам решишь, что делать. Хотите пользуйтесь, хотите сдайте в утиль. Капитальный ремонт в доме делали полтора года назад, но если ты захочешь что-то переделать по своему, то вперёд и с песней.

Один из младших офицеров, приехавших вместе с капитаном, сразу же воскликнул:

— Грэг, не вздумай сносить вон ту беседку за бассейном. Мы будем там пить пиво по вечерам. И вот тот очаг рядом с ней не трогай. Когда ты пригласишь нас на новоселье, я буду жарить в нём мясо по-эргийски. Ты такого больше нигде не попробуешь.

Николай зашел в кабинет только за тем, чтобы скачать на свой браслет всю информацию с трёх компьютеров, после чего отправился в подвал и там, отодвинув старинный сундук, достал из тайника большую жестяную банку из-под цейлонского чая, вложенную в несколько целлофановых пакетов и перемотанную скотчем. В ней лежали его ордена и медали, а также наградной «Макаров» с золотой насечкой. Прижимая к груди банку, он вышел в сад, где уже созрела малина, которая привлекла Лиу. Девушка-кошка тотчас перестала ею лакомиться и, посмотрев на него, весёлым голосом сказала:

— Ты правильно делаешь, Ник, что не берёшь с собой ничего из одежды. Уже довольно скоро тебе придётся менять весь свой гардероб, но минимум полгода твоей единственной одеждой будет госпитальный халат, да, и то не надолго. Куда чаще ты будешь лежать в саркофаге, чем слоняться по госпиталю и строить глазки медичкам дока Стрелли. Ну, а я пока что буду приглядывать за твоей дочерью на правах твоей подруги. Мне тоже придётся где-то с год проходить курсы переподготовки, прежде чем меня допустят к патрульным полётам. Хорошо, что всё обойдётся на этот раз хотя бы без медицины. Ненавижу госпитали!

Николай провёл Грэга по всему дому от чердака до подвала и объяснил, какими средствами активной и пассивной безопасности он теперь будет располагать. Защита была настолько впечатляющей, что и он, и Лиу только подивились этому. Через час с небольшим они отправились прямо от дома в Воронеж, а через пятнадцать минут Николай с замирающим сердцем подходил к дому своей тёщи. Как только он толкнул калитку, Настя, сидевшая с книгой на веранде, тотчас отбросила её и закричала:

— Папулечка! Миленький!

Высокая, худая, голенастая девчонка, одетая в джинсовые шорты и просторную розовую майку, под которой не было даже намёка на пышную грудь её матери, про неё можно было бы смело сказать — гадкий утёнок, если бы не удивительно красивое личико, подскочила с дивана-качелей, перемахнула через точёную деревянную балюстраду веранды, вихрем промчалась по дорожке и с радостным визгом повисла на шее у отца. Николай, тотчас подхватил дочь на руки и радостно загудел:

— Настюха, дочура.

По всей видимости Настя ещё с младенчества каким-то шестым чувством понимала, что частые командировки отца связаны с чем-то опасным, хотя он и утверждал, что уезжает за компьютерами или комплектующими к ним. Поэтому перед каждой она закатывала ему форменные истерики, но по возвращении бросалась к нему навстречу так, словно ей было известно, через что в очередной раз пришлось ему пройти в этих, ой, каких непростых и совсем не мирных командировках. Ещё будучи совсем маленькой девочкой двух лет Настя с радостным криком бросалась на руки к отцу и потом подолгу не хотела разжимать своих объятий. К четырнадцати годам Настя, повзрослев, уже не душила отца в своих объятьях, но если ей случалось разлучаться с ним, то всегда их встречи были очень бурными. И на этот раз Настя, расцеловав отца, громко загомонила:

— Папка, я так по тебе соскучилась! Ты надолго приехал к деду и Маргарите Эдуардовне?

Николай нарочито громким и вызывающим тоном, чтобы слышала тёща, сказал:

— Нет, дочура, я заехал всего на полчасика, чтобы забрать тебя с собой. Я получил новое назначение, Настюха, и теперь мы будем жить не на Земле, а на Стилане. Познакомься, дочура, это моя коллега по работе, Лиу Маршад-сью…

Объяснить дочери, кто такая Лиу, Николай не успел, поскольку на веранде появилась, словно разъярённая фурия, Маргарита Эдуардовна. Эта высокая, статная блондинка с монументальным бюстом и роскошными формами, весьма красивая и моложавая не смотря на свои чуть больше пятидесяти, одетая в бордовый шелковый халат, тотчас завопила с веранды:

— Это кого ты вздумал забрать с собой, байстрюк недобитый? Какое такое назначение ты получил, алкаш проклятый? Наверное охранником в бордель, брехло собачье? Никуда ты Настю от нас не заберёшь, так и заруби себе на носу. Нина поручила нам заботиться о ней, пока не обживётся на новом месте, а тебя к Насте и близко не подпускать, кобелина проклятая.

Ещё никогда Маргарита Эдуардовна, относившаяся к Николаю хотя и неодобрительно, но допускавшая в его адрес одни только намёки, не доходила в своих обвинениях до подобной конкретики и, тем более, до грубой брани. Обычно всё сводилось к насмешливой пикировке, в которой, однако, Николая всегда настораживали намёки тёщи на его склонность к пьянству и женщинам, но никогда ранее она не закатывала своему зятю скандалов. Николай относился к тёще с уважением, хотя и недолюбливал её за эти самые намёки. Она была женщиной интеллигентной и образованной, происходила из семьи военного, действительно имела дворянские корни и служила, так говорила она сама, заведующей гороно. Замуж она также вышла за военного и очень любила своего мужа, за которого была готова порвать любого на лоскутки. Ещё она любила напевать, тормоша своего супруга и целуя его в лысину на макушке, — «А я люблю военных, военных, красивых и надменных», хотя никакой такой особой красотой её дражайший Денис Тарасович не отличался, равно, как высоким ростом и какой-либо надменностью.