Цунами. История двух волн - Аня Ким

просто будь рядом со мной, чтобы твое сердце билось вот тут, — он прижал ладонь к груди. — Это честнее и яснее любых слов

Я села на кровать рядом с ним.

— Почему мы разговариваем об этом так просто? Разве это не странно сидеть и обсуждать, такую ерунду?

— Я так давно тебя не видел, что готов говорить о чем угодно лишь бы просто тебя слышать. Но когда ты так сидишь, — только тогда я заметила, что одеяло сползло, — мне трудно сосредоточиться на разговорах.

— У нас всего два дня, — я откинулась назад и позволила одеялу соскользнуть еще больше, словно потянувшись за невидимой нитью, он последовал за мной. Запертые в этих жестких рамках ограничивших наше "вместе" полусотней часов мы наконец потеряли остатки человечности. Даже его голос стал звучать ниже, когда он произнес:

— Тогда не будем терять времени?

Разумеется, на японский я не пошла, мне казалось, что наличие Хиро это вполне компенсирует. Тем не менее, подводить девочек на работе мне не хотелось, да и сам Хиро резко высказался против изменения моих планов. Он сказал, что вполне может поработать у нас в кафе.

Наше появление произвело на девочек забавный эффект. Вначале они просто были сражены фактом, что за столиком у окна сидит "тот самый Нинин бойфренд", потом они начали смущаться и отказывались подходить знакомиться ссылаясь на незнание языка, а потом столпились за стойкой вполголоса обсуждая Хиро, ну и меня заодно.

Я не сердилась, во-первых я была слишком счастлива и расслаблена, а во-вторых они были такими милыми, словно дети, увидевшие неведомую зверушку.

— Нина, он действительно симпатичный, — Агата помогала мне с заказом. — Такие ямочки на щеках, когда улыбается, и одет с иголочки, нереально стильный. Я определенно понимаю, что ты в нем нашла.

Хиро устроился в кресле с ноутбуком и записной книжкой. Он действительно работал, я тоже занималась своими делами, но иногда я чувствовала на себе его взгляд и мы встречались глазами. Я могла коснуться его руки, проходя рядом или поговорить, пять минут, когда не было посетителей. С чашкой кофе, удобно закинув ногу на ногу, он выглядел таким уютным, словно каждый день проводил здесь.

Даже больше, он выглядел так, словно все кафе принадлежало ему, и мы суетились вокруг исключительно ради его личного удовольствия.

— Спасибо, что приехал, — он удивленно посмотрел на меня, — ты делаешь меня очень счастливой.

— Дурочка. Ты же уже дважды прилетала ко мне, должно же быть какое-то равновесие.

Я вытирала столы перед закрытием.

— В первый раз я прилетала не к тебе!

— Значит второй раз ко мне? — я молча одарила его долгим взглядом.

После закрытия мы долго-долго гуляли по улицам. Моя рука в его руке, ноябрьский ветер насквозь продувает мою куртку, но мне все равно. В Токио еще тепло, листья только начали осыпаться. Каждое мое утро начиналось с двойного прогноза погоды. Что у тебя за окном, Хиро?

— Тебе сложно учиться? — его голос вывел меня из задумчивости.

Я неопределенно пожала плечами. Я могла бы рассказать ему, что в последнее время мой индикатор активности зашкаливает, но я стеснялась хвалить себя.

— Нет. Не то чтобы сложно. Иногда бывает скучно, потому, что кажется, будто бы нас учат тому, что под руку пришлось. Никакой практической пользы.

— Ты занимаешься тем, что тебе не нравится?

— Не то чтобы не нравится, не вызывает восторга.

— А что вызывает? Кроме меня, разумеется, — он широко ухмыльнулся.

В последнее время я много думала об этом. Поступая в университет беспечной шестнадцатилетней девчонкой, я ткнула пальцем в небо и промазала. Моя профессия не вызывала ни малейшего отклика в душе. Знания оседали мертвым грузом, словно намокшие книги в шкафах разрушенного здания.

Наверное, тем, кто мечтал о профессии с детства, было легче. Но у меня не было такой мечты. Я не читала энциклопедий по астрономии, не проводила археологические раскопки, не устраивала куклам обедов из трех блюд и компота. Цифры не волновали меня, история навевала скуку. Должно быть я просто бесполезный человек единственное удовольствие от жизни, которого — ощущать мир кончиками пальцев.

— Я люблю прикосновения, — вдруг вырвалось у меня.

— Прикосновения? — он выжидательно посмотрел на меня.

Я наклонилась и сорвала с клумбы пучок жесткой засохшей травы. Разровняла его на ладони, разгладила и, взяв пальцы Хиро, провела ими вдоль ребристых волокон.

— Я люблю ощущение разных материалов под моими пальцами. Их упругость, разницу в теплоемкости, структуру поверхности. Вот только за это не платят.

Я горько усмехнулась, но он очень серьезно взял меня за плечи и развернул к себе.

— Нина, я хочу, чтобы ты очень серьезно обдумала это. Если ты любишь что-то, нужно придумать, каким образом можно применять это в своей деятельности. Работа которая делает тебя счастливой всегда будет приносить доход, кроме того она дает энергию.

— Это звучит очень не по-японски — работа приносящая удовольствие. У тебя есть идеи?

— Есть, но я не буду их озвучивать. Ты должна придумать сама, я не хочу тебя подталкивать.

Я смотрела на носки сапог.

— А если у меня не получится? Ты будешь меня презирать?

— Не мели чушь! Если у тебя не получится, я помогу тебе. И буду помогать, пока не выйдет.

Мы расстались в такси около двенадцати. Я сказала таксисту, куда его отвезти и перед тем как уйти в подъезд открыла дверцу.

— Просто чтобы ты знал. Я научилась жить без тебя, я могу это делать. Но это не значит, что мне это нравится.

Он кивнул, и его глаза сверкнули, как будто он сдерживал смех.

Папа уже лег, а мама смотрела фильм на кухне.

— Ты что-то поздно сегодня, все в порядке? — я кивнула.

Сколько бы мне не было лет, она всегда ложится спать, только когда я вернусь. Я с нежностью коснулась губами маминых волос. Включила чайник и ушла в ванную. Я знала, что мама заварит мне чай и правда, когда я через двадцать минут вышла чистая с влажными волосами на столе меня ждала кружка с чаем остывшим как раз до оптимальной температуры.

— Хиро прилетел.

Она подняла на меня изумленный взгляд.

— Сюда? Где он?

Я назвала отель, и она неодобрительно покачала головой.

— Жутко дорого же. Почему не зашли к нам?

— Завтра он обязательно зайдет, не хотели беспокоить вас посреди ночи.

На мамином лице появилось мечтательное выражение.

— Ты, наверное, с ума сходишь от счастья? Ты знала, что он приезжает или это был сюрприз?

— Сюрприз. Он всего на два дня, — в моем голосе незаметно смешались гордость и сожаление. Гордость потому,