Любимая игрушка судьбы - Алекс Гарридо

Прищурив глаза, очень раздельно произнося каждое слово, Ханнар объяснила.

— Твоя свадьба с Аханой состоялась бы лишь через год, Ханис, сын Ханиса, последний сын Солнца. Поэтому ты не знаешь. Мне сказали об этом в Белой башне, когда я ждала своего жениха. Сказали бы и тебе. Да некому теперь сказать, кроме меня. И свадьба твоя уже сыграна. Поздно ты узнаешь об этом. Но узнай хоть теперь: дети Солнца рождаются только от детей Солнца. У богов не родятся дети от людей, а у людей — от богов. Твоя жена никогда не родит тебе наследника. Я одна осталась — женщина, и ты один — мужчина нашей крови. Тебе не нравится, как я решила? Реши по-другому, если можешь… царь.

И с этими словами Ханнар повернула коня и послала его навстречу Эртхиа. При свете дня он был как все хайарды: смуглый, коренастый, темноглазый. Только сладостная сила была в нем и выплеснулась в его взгляде обращенном к Ханнар. Руки ее ослабели, и она отвела глаза: нельзя любить того, кого будешь обманывать всю жизнь.

Ханис легко положил руку на плечо жены.

— Твое лицо открыто, и все на тебя смотрят. Улыбайся. Сестра только сказала, что я слишком долго был в плену. Женщине нелегко управиться с таким войском…

Войско выступало в поход — отвоевывать еще один колодец в бескрайней степи, о которой только безумец мог сказать, что она принадлежит ему.

Книга IV

Глава 17

Выбрали день безветренный, звонкий от каленого зноя, стали лагерем у берега Тирлинэ, великой реки аттанских Горьких степей. Здесь, неподалеку от границ Хайра, дожидались, пока подойдут запоздавшие племена удо со своим хозяйством: овцами, верблюдами и табунами коренастых большеголовых лошадей, все больше каурых, саврасых, мышастых с черными ремнями по спине.

Вместе с ними пришел и вождь вождей, пожизненно выбранный советом Девяти племен, один из девяти, равный остальным в мирное время, первый в дни войны. С его позволения ушли за Ханнар в Аттан передовые отряды.

Сноровисто ставили юрты, стараясь успеть до возвращения ветра: утром свежий, прохладный воздух течет, катится в степь с гор Хайра, вечером, разгоряченный, кидается вверх, с разбега карабкается к сверкающим вершинам. Так изо дня в день.

Ставили широким кругом решетки-кереге, скрепляли шнурами, ткаными лентами; венчали их гнутыми жердями, соединенными вверху массивным кругом; оборачивали тростниковой циновкой, которая защитит от ветра и пыли; ставили над порогом резную, расписную деревянную дверь; веревками перетягивали тяжеленный войлок над жердями, перевязывали поясками.

В юрте Джуэра, вождя вождей народа удо, спешно стелили войлочные ковры с завитками «бараньих рогов» по краю, пестрые циновки, тканые полосы боо. Старшая жена покрикивала на сновавших дочерей и невесток, и даже на сыновей, запоздавших с охоты: гости придут, разговор важный, без мяса не начать, а скот до осени не режут.

Наконец в убранную и наряженную юрту вошли, не наступив на порог, и сели на красно-зеленые кошмы те, кто называл себя правителями Аттана: царь Ханис и его сестра царица Ахана, которая звалась на самом деле Ханнар и сестрой царю не была, тот и другая оба одетые в длинные светлые рубахи из лина, и с ними хайарды, царские дети, Эртхиа ан-Эртхабадр и сестра его Атхафанама.

В одежде и особенно украшениях царевны смешались Хайр и степь, но заполошно звенящее при каждом движении великолепие как нельзя лучше подходило к облику маленькой смуглянки, в чьей порывистой грации еще угадывалось смущение и боязнь прямых взглядов в незакрытое лицо. И от этого ее лицо принимало выражение самой дерзкой уверенности в себе.

Женщина в красном платье и нарядном желтом платке поставила перед ними огромное плоское блюдо с жареным мясом и села рядом с хозяином. Вождь Джуэр, радушно улыбаясь и при том отстраненно глядя поверх их голов, жестом предложил гостям начать трапезу.

Эртхиа понял: это было выяснением намерений. Гость, пировавший в твоем шатре, не станет врагом. Приняв угощение, гость подтверждает, что пришел с миром.

Эртхиа с облегчением увидел, что жена его и названный брат понимают обычаи степняков. Они почти одновременно протянули руки к блюду. И Атхафанама, чуть замешкавшись, тоже взяла с блюда небольшой кусок.

Эртхиа дернул ноздрями: чтобы женщина участвовала в трапезе и совете мужчин, да с таким надменным видом… Ему казалось, что поведение сестры позорит его. Доводы рассудка, говорившего, что Атхафанама теперь царица Аттана и воспитывать ее — дело царя, не помогали. Эртхиа так чувствовал — и все.

Ахана — другое дело. Открытое лицо, меч на поясе, участие в советах так же пристали ей, как покрывало и укромный мир ночной половины — Атхафанаме. Видя, что жена прекрасно разбирается в обычаях степняков, Эртхиа решил во всем полагаться на нее.

Тем временем гости прожевали и проглотили свои куски. Больше никто не протянул руку к блюду. Эртхиа, как все, сидел неподвижно, размышляя, к чему приведет такое оскорбительное поведение.

Но оказалось, и это предусмотрено.

Плавно поведя рукой в сторону жены, хозяин назвал ее имя:

— Ноджем-та, — после чего поклонился гостям, взял кусок мяса и второй подал жене.

Теперь уже гости терпеливо ждали, пока хозяин изъявлял свои мирные намерения: он разделил с ними пищу, он им не враг. Неписаные законы удо требовали, чтобы для такого угощения использовалось непременно мясо. Обычно мир заключали глубокой осенью, вернувшись к местам постоянных зимних стойбищ, когда нет недостатка в свежей баранине. Только в случае крайней необходимости ритуал позволял заменить баранину дичью.

Эртхиа радовался пониманию. Скромность угощения также предписывалась ритуалом: съев по куску мяса, они с хозяином установили вполне определенные отношения. Эртхиа заметил себе, что необходимо как можно скорее выяснить, какие обязательства это накладывает на него.

Ноджем-та поднялась с кошмы, унесла блюдо и не вернулась. Женщины народа удо были хозяйками в своих юртах и стойбищах. Их голос был решающим во всех делах, кроме военных. Если бы Эртхиа знал об этом, он сразу понял бы, о чем пойдет речь. Но по тому, как переглянулись его жена и Ханис, он и так сообразил, что начинается серьезный разговор.

Приглашение от вождя Джуэра застигло их врасплох. Ханнар считала, что все и так решено, Ханис полагал необходимым все внимательно обдумать, прежде чем заключать договор с Девятью племенами, а Эртхиа и вовсе ни о чем не беспокоился. Ведь не ему же, беглому царевичу из земли, враждебной как удо, так и Аттану, принимать решения и давать советы здешним правителям.

Атхафанама и вовсе не собиралась размышлять о делах государства и правления.

И сейчас она сидела как кукла и больше всего хотела бы выйти вслед за Ноджем-та. Она бы, пожалуй, так и сделала, если бы не присутствие соперницы, которой царевна не хотела уступать ни в чем.

Вождь Джуэр заговорил не сразу, долгим молчанием подчеркивая значимость речи, и говорил неторопливо, степенно.

— Я рад тому, что твой брат вернулся, Ахана-та. Царь Аттана — почетный и желанный гость в моей юрте.

Ханис с достоинством поклонился и вежливо ответил вождю на его языке.

Ханнар тихо переводила хайардам слова вождя и ответ Ханиса. Так они и беседовали. Дети Солнца свободно владели языками всех окрестных народов. Разве богу нужны переводчики?

— Ахана-та, говорила ли ты царю о нашем договоре?

— Да, Джуэр-ото.

— Согласился ли царь принять все условия, о которых мы договаривались?

— Да, я согласен. Степи на границах Аттана — ваши. Когда это будет возможно, мы уточним список земель, которые займут Девять племен. Степи к западу более влажны, их не касается дыхание пустыни. Возможно, народ удо предпочтет поселиться там. Но необходимые земледельческие угодья должны быть сохранены. Мы не можем притеснять собственный народ, ведь не в гости вас зовем, а жить с нами. Чтобы не было раздора, нужно соблюсти общую пользу, без необходимости не стесняя друг друга. Поэтому будет правильнее отложить решение до того дня, когда мы с тобой, вождь, рука об руку объедем земли Аттана и выберем то, что устроит нас обоих. В этом я даю тебе свое слово.

— Мое слово я тебе уже дала, вождь, — напомнила Ханнар.

Джуэр улыбнулся, сощурив глаза.

— Этого мало. У нас, удо, дочь вождя может стать главой племени, если у нее нет ни братьев, ни дядьев. Но у обоих детей Солнца равные права на трон. И я что-то не слышал, чтобы в одном племени было четыре вождя и в одной стране — четыре государя. Кто же из вас будет править? Царь Ханис с царицей Атхафанамой? Или царица Ахана с царем Эртхиа?

Ханнар метнула один холодный взгляд на Ханиса. Тот досадливо двинул бровью: сам знаю, мол, сколько путаницы нас ждет теперь. Но вождю ответил спокойно:

— Если тебе важно, чтобы слово, данное твоему народу, было соблюдено в любом случае, то какая разница тебе, как мы поделим власть между собой? Я и сестра моя Ахана дали слово. Пусть ее муж и моя жена поклянутся в том же. Кто бы из нас четверых ни сидел на священном троне — все будем связаны клятвой.