Темные времена (СИ) - Кирилл Юрьевич Шарапов

улыбнулся старый ведун и бросил на внучку взгляд, полный гордости, после чего вытянул руку и произнес клятву. — Я, боярин Николай Олегович Рысев, клянусь перед лицом богов отдать за внучку в качестве приданного четверть миллиона кун золотом и пятьдесят сфер. Боги, подтвердите мое намерение!

Пламя поднялось сантиметров на двадцать и впиталось в ладонь.

— Принимаю клятву, — ответил Константин.

— Ну, вот и хорошо, — вполне довольным голосом заявил старый боярин и пошел к выходу.

Михаил поднялся и, бросив суровый взгляд на дочь, пошел следом. На пороге он обернулся и, посмотрев на Воронцова, бросил:

— Береги ее, боярин. Если что с ней случится, я тебе этого не прощу, — и, не дожидаясь ответа, вышел.

— Вот, оставь тебя одного, — возмутилась Юлия, когда дверь за отцом закрылась, а Дрозд, почуявший разборку благородных, благоразумно сбежал к себе в комнату.

Константин спокойно уселся в кресло и, достав портсигар, вытянул оттуда сигариллу и, прикурив, спокойно уставился на возмущенную боярышню.

— Ты невозможен, — заявила она, усаживаясь напротив. — Это, между прочим, наше общее, хотя, если бы у тебя был род, две трети они бы забрали. Не появись я, дед бы так и отделался этими двадцатью сферами.

Константин, молча, все это выслушал.

— Ты прекрасна в гневе. И мне вообще было плевать на это приданное. Десять сфер, двадцать сфер… Какая мне разница? Ты самое дорогое, что я мог от них получить, и я это сделал. А деньги, сферы — я все это и сам добуду.

Он посмотрел в заблестевшие глаза Юлии, счастье — вот что он в них увидел. Правильно говорят, что мужчины любят глазами, а женщины ушами, боярышня сейчас услышала одно из самых искренних объяснений в любви, а больше ей уже ничего было не нужно, особенно продолжать наезд за разбазаривание семейного бюджета.

Боярышня быстро перебралась с кресла напротив к нему на колени и, обняв за шею, уткнулась ему лицом в плечо. Константин провел рукой по ее не слишком длинным волосам, которые едва в комель можно было забрать, и, затушив недобитую сигариллу в пепельнице, которая, к счастью, стояла слева, приобнял девушку. Акцентировать внимание на том, что он понятия не имеет, сколько нужно просить приданного за боярышню, он благоразумно не стал.

Взлетали на рассвете. «Прекрасная Анна» поднялась в воздух с первыми лучами солнца, оставляя на земле внушительную делегацию провожающих. Под охраной десятка гвардейцев и пяти сильных ведунов стояли, задрав головы вверх, глава рода Рысевых и его наследник Михаил с женой, рядом, утирая слезы, не открывая взгляда от леткора, замерла боярышня Анна.

Константин с Юлией с мостика наблюдали за Радимом, который на этот раз не проявлял к взлету никакого интереса, даже кресло его пустовало, сейчас одноглазый капитан леткора стоял возле панорамного иллюминатора и смотрел на свою возлюбленную, словно пытался как можно дольше оттянуть момент расставания.

Витор, управлявший взлетом, помалкивал, косясь на графа.

— Завтракать? — когда земля исчезла из виду и летучий корабль лег на курс, предложил он.

— Позже, — улыбнулся не выспавшийся Константин и, прикрыв рот ладонью, зевнул. — Сейчас я планирую еще часа три-четыре поспать.

— И я, — поддержала его Юлия. — Ночь выдалась уж больно беспокойной.

Константин улыбнулся, припомнив, как она рвала на нем блузу, поскольку ей было лень возиться с пуговицами, как не желал сдаваться ее фривольный сарафан, скрещенный с корсетом, пришлось резать утягивающие шнуры ножом, уж больно долго их было распускать. Как не хватало воздуха при страстных поцелуях. Да уж, Юлия провела в перстне почти семь лет и теперь наверстывала упущенное.

Каюту им выделили прежнюю. Мал составил компанию Дрозду, не высказав никакого недовольства, что его, внебрачного сына боярина Рысева, разместили так, по-простому. Вел он себя тихо, одет был как наемник, оружие с виду не слишком дорогое, но только с виду, помимо карабина и крупнокалиберной девятизарядной «Северной звезды», как у Радима, артефактного ножа, имел жезл на поясе и два управляющих браслета.

Стоило им оказаться в каюте, как боярышня, пока еще Рысева, обернувшись, смерила вошедшего Константина заинтересованным взглядом. Воронцов покачал головой.

— Нет, милая, мы будем спать. Я человек в возрасте, мне иногда нужен отдых.

Юлия все это выслушала молча, затем медленно, призывно покачивая бедрами, сократив дистанцию, начала стягивать с него сюртук.

«Бойтесь женщин, у которых не болит голова», — мысленно сказал сам себе Константин и принялся стягивать с нее расшитую блузу.

— Потом высплюсь, — заметил он уже вслух и добавил, — наверное.

— Обещаю дать отдохнуть, — заверила его боярышня, — но сначала изволь уделить мне толику внимания, — она ловко расстегнула ремень, и тот вместе с кобурой, в которой дремал «Медведь», с шумом рухнул на толстый ворсистый ковер…

Проснулся Воронцов он того, что Юлия, тихо выскользнув из-под одеяла, как была, голышом, только вставив ноги в тапочки, направилась в ванную.

Константин проводил ее взглядом и, дотянувшись до прикроватной тумбочки, открыл часы давно почившего барона. Время подбиралось к полудню. Неплохо они вздремнули — почти шесть часов. Натянув трусы, которые почему-то обнаружились под подушкой, он хотел направиться следом за Юлией, но вовремя передумал, она ведь снова приставать начнет, а есть хотелось гораздо больше, чем секса. Последний раз он ел на прощальном семейном ужине, данном боярином Рысевым, даже детей допустили за отдельный стол. Но это было давно, а есть хотелось уже сейчас.

Юлия появилась из ванной спустя десять минут. Увидев полуодетого жениха, она улыбнулась.

— А чего не пришел?

— Во-первых, там тесно, а во-вторых, нужно завтракать идти, пока я голодный, от меня проку нет.

Юлия рассмеялась и, ничуть не стесняясь своей наготы, продефилировав по комнате, начала поднимать с пола разбросанные вещи.

«Да уж, — подумал Воронцов, наблюдая, как она нагибается, чтобы поднять привезенный с востока бывшей империи дорогущий шелковый черный чулок, — а она многое подчерпнула во время нашего сожительства. Может, все же не стоило ей рассказывать так много про Землю?». Несмотря на все, что с ней случилось, она была обычной боярышней, а теперь прямо не узнать. Или лучше так? Ведь для Воронцова именно так привычней.

Прохладная вода остудила разгоряченное тело, а ведь он был близок к капитуляции. Приведя себя в порядок, Константин быстро оделся, бросив взгляд в зеркало, признав, что выглядит он вполне удовлетворительно, а поскольку никаких официальных важных встреч не предвиделось, то и так сойдет. Юлия, пока он принимал