Черное белое - Наталья Андреева

— Ладно, пойдем дальше, — вздохнул следователь.

— А нельзя ли как-нибудь побыстрее? Я устала.

— Побыстрее может быть, если только вы во всем признаетесь.

Поскольку она молчала, обыск в квартире продолжался. В каморке, переделанной под проявочную, возились особенно долго. Наконец, следователь положил на стол перед Валерией фотоальбом.

— Это ваше?

— Мое, — тихо сказала Валерия.

Оператор снова навел на нее камеру.

— Громче говорите. И в камеру, пожалуйста. Смотрите туда. Это ваш альбом?

— Да. Мой.

Следователь стал листать альбом:

— Здесь фотографии Анны Павловны Королевой и Мошкина. Зачем они вам?

— На память.

— Вы же их обоих никогда не видели! Они что, присылали вам свои фотографии?

— Может быть.

— А вот это… Постойте-ка! Вы и убитая Софья Летичевская. Вы что, давно были знакомы?

Она хотела как лучше. Поместила фотографию в альбом, чтобы выглядело правдоподобно. Но не знала, что этим будет заниматься милиция.

— Когда же вы встречались, Валерия Алексеевна? Ведь Софья жила за границей. В Москву, к матери, приезжала редко. Выходит, между вами давно уже был сговор? Что-то не стыкуется. Если альбом похищен вами из дома Королевой, то почему в нем эта фотография? Королева что, признала вас своей родственницей? И вы были знакомы и с ней?

— Нет. Да, я встречалась со своей сводной сестрой, и что тут такого? Иначе, пустила бы она меня на порог, когда вернулась из-за границы?

— Она-то пустила. Но вот охота ли ей было делиться наследством, вопрос другой Хотя, наследства-то никакого не было.

— То есть? — слегка опешила Валерия.

— Есть копия завещания у нотариуса. Подлинник вы, скорее всего, уничтожили. Но этого тоже не помните. А там было написано, что все оставшееся имущество вдова завещает тому же Павлу Мошкину. Все, без исключения.

И тут она сорвалась:

— Выходит… выходит, что не из-за чего было… Совсем не из-за чего… Ничего же нет Как же так? Почему?

— Все хлопоты на пустом месте, Валерия Алексеевна. Потому вы и избавились от Мошкина. Не смогли ему этого простить Но по закону дом теперь достанется все равно не вам. Его многодетным родителям. И деньги. Завещание вдовы можете, конечно, оспорить. Но вы не наследница первой очереди, вот в чем дело. Вряд ли суд будет на вашей стороне. Плюс огромные налоги, расходы на адвокатов. Стоит ли игра свеч? К тому же, вас при худшем раскладе посадят на долгие годы, а при лучшем признают недееспособной. Завещание надо оспорить в течение полугода. Этим будет заниматься ваша младшая сестра, а я сомневаюсь, что она обладает такой энергией и терпением. Будет Соня судиться с наследниками Мошкина?

Она разрыдалась. Понятые переглянулись, заерзали на диване. Мол, сколь можно дамочку мучить? Видели бы они, что эта дамочка натворила в спальне, где был найден труп! Но следователь все же пошел на кухню за стаканом воды.

— Милая, да может, он на тебя наговаривает? — сказала одна из старушек. — Может, это сожитель твой подбросил? Мужики, они такие.

— Какой сожитель? — всхлипнула Валерия.

— А тот, что на зеленой машине приезжал.

Валентин, стоящий на пороге комнаты, удивленно поднял брови:

— На зеленой машине? Постойте-ка… Валерия Алексеевна? Кто это?

— Ничего я не скажу.

Следователь, вернувшись, протянул ей стакан воды:

— Выпейте, Валерия Алексеевна. Сейчас уже заканчиваем.

Она ожидала, что оперуполномоченный заговорит о мужчине, который приезжал сюда на «Вольво», но тот отчего-то молчал. Надо же! Сашины «Жигули» они не заметили, а зеленую «Вольво»… Вот что значит, дорогая иномарка! Говорила Олегу, не бери ты эту машину! Богатство в голову ударило. А оказалось, что мимо прошло. Только краешком и зацепило.

— Ладно, хватит на сегодня, — вздохнул следователь. — Вы устали, мы устали. Посидите в камере, подумаете. Завтра продолжим.

Валентин отозвал его в сторону, зашептал что-то. Валерия напряженно прислушивалась: неужели о мужчине, который приезжал на «Вольво»?

— Хорошо, — кивнул следователь. — Я понял, в отдельную. И под постоянное наблюдение. Охрану предупрежу.

Она с огромным облегчением прикрыла глаза.

Когда вышли на улицу, уже совсем стемнело. Вновь моросил дождь. Тоска, подросшая уже и окрепшая, заворочалась в груди. Осень. Самое отвратительное время года. Она все-таки пережила этот день.

…В камеру принесли давно уже остывший ужин. Есть не хотелось. Одиночество было особенно невыносимым. Маленький дьявол, с обеда сидевший тихо, вдруг поднял голову и тихонько заскулил. «Ну давай, вылезай, — кивнула ему Валерия, — развлеки меня». — И отстегнула цепочку. Он сидел, внимательно к ней приглядываясь. Словно спрашивал: пора, не пора? Глазенки-бусинки хитро блестели. — «Вылезай. Мне скучно. Не видишь, я здесь одна. Скучно. Не с кем поговорить». — «А можно?» — «Тебя никто не увидит». — «Но могут услышать». — «Вылезай! Черт бы тебя побрал!»

Он хихикнул и вылез. Хромая, отошел в угол. Уселся, но ни слова не сказал. Ей очень хотелось потрогать маленькие рожки, торчащие на голове, но знала: только приблизится, он удерет.

«Что ты со мной сделал?» — «Я? Вот так всегда! Набедокурят, а спихивают на меня! Нечистый, мол, под руку толкнул. Будто я знал, что денег-то у нее нету!» — «Скажи мне правду: ты убивал?» — «Лично я никого не трогал». — Он сделал вид, что обиделся, но Валерия уже знала, что верить этой хитрой бестии нельзя. — «Только ты можешь знать правду. Ты — мое «Сверх-Я». Контролирующее и координирующее мои поступки. И превратившееся в это. В безумца, в дьявола». — «Надо было читать поменьше умных книг. От них точно свихнуться можно. Ты заблудилась в трех соснах. Не тобой посаженных». — «Я просто пыталась разобраться. Скажи мне правду: давно у меня галлюцинации? Неужели с того самого дня, как очутилась у того дома? Я придумала не только историю про Соню, но и все остальное. Неужели я видела Мошкина? Неужели… я убила? Его и…Нет, не могу в это поверить!» — «Убивало не «Сверх-Я», а твое «Я». Ему просто никто не мешал». — «Неправда! Это «Я» не могло никого убить! Потому что оно любило. Искренне. И Соню, и ту, другую. Которая теперь мертва»…

Охранник, которому велели присматривать за женщиной, заглянув в глазок, увидел странную картину. Она жестикулировала увлеченно, глядя при этом в пустой угол. И разговаривала сама с собой. Он отпер дверь. Услышав скрежет, женщина вздрогнула, крикнула:

— Ага! Не успел спрятаться! Не успел!

— Кто?

— Он! Вон! В углу! Разве не видите?!

— Я сейчас позову дежурного, — попятился охранник.

— Нет. Не надо. Это просто мышь.

— Мышь?

— Крыса.

— Что ж, с животиной разговариваешь?

— Развлекаюсь.

— Положено спать.

— Хорошо. Я лягу. А вы, правда, его не видите? Он даже не прячется! В конец обнаглел!

Охранник поспешно вышел и запер камеру. Решил доложить утром о странном поведении подследственной. Кто его знает? Бывает и не такое, головой в стену бьются, пытаясь симулировать сумасшествие. Эта сама с собой разговаривает. Ничего, экспертиза разберется.

Когда во второй раз раздался скрежет ключа в замке, Валерия словно очнулась. «Что со мной?» — она удивленно посмотрела в пустой угол. — «Надо взять себя в руки! Я не хочу обратно в психушку. Ни на полгода, ни на неделю, ни на день. Только не я. Там должна была оказаться Соня. Я буду бороться. Никакого второго «Я» нет. И не было никогда. В камере я одна. Надо лечь и как следует выспаться. А завтра мы поборемся».

Она долго еще не могла уснуть и под утро приняла окончательное решение. Надо сказать часть правды. Объяснить, откуда взялись деньги. Если следствие считает наличие крупной суммы денег одной из главных улик, надо с этим бороться. Деньги со счета вполне мог снять сам Мошкин. Никто не видел его мертвым. А если он жив, то картина меняется.

МЕНЯЛА

Утром следующего дня, вновь оказавшись в кабинете у следователя, Валерия Алексеевна Летичевская заявила:

— Я готова дать показания.

На этот раз кроме них в комнате никого не было. Приведший ее охранник остался за дверью.

— Ну вот и хорошо! — Следователь по особо важным делам вздохнул с облегчением, достал из папки чистый лист бумаги, пододвинул к Валерии и положил перед ней ручку. — Пишите. А то охранник сказал, будто вы ночью сами с собой разговариваете. Нехорошо это, Валерия Алексеевна.

— Я понимаю, куда вы клоните, — вздрогнула она. — Симуляция. Хотите доказать, что я симулирую сумасшествие. Хочу избежать наказания.

— А что вы хотите? — Валерия даже испугалась, так изменилось его лицо. — Вы знаете, что по статистике тридцать тысяч преступлений в нашей стране совершаются людьми с психическими отклонениями? Тридцать тысяч! А сколько из них находится на принудительном лечении? Три тысячи. Три! Остальные гуляют на свободе. Отлежали в психушке полгода — год, и вышли. Сколько из них, будучи абсолютно нормальными людьми, убили, и остались безнаказанными? Как с этим быть? Сумасшествие — очень удобная лазейка. Дырка в законе. Кто-нибудь из психиатров привлекался к уголовной ответственности за неверно поставленный диагноз? Не слышал о таком. Людям стало страшно ходить по улицам. Они все больше убеждаются в том, что преступникам удается избежать наказания. Это стало нормой… Вот протокол с описанием места происшествия. Читайте! — Он открыл папку с уголовным делом, рывком пододвинул к ней. — Ну? Не хотите? Что, мне зачитать? Да я наизусть помню! Двадцать одно проникающее ранение в грудь! Портновскими ножницами! Повреждены легкие, сердце, аорта…