Социальная философия - Олег Романов

Массовый человек становится все более опустошенным при всем многообразии и яркости внешнего наполнения его бытия, все более внутренне безликим и бесцветным при внешней претенциозности «оформления» его присутствия в мире – его потребностях, запросах и т. п. Предприимчивый и инициативный массовый человек в действительности все менее способен к самостоятельному решению проблем: как отдыхать, ему советует туристское бюро, как одеваться – определяет мода, кем работать – рынок, как вести себя – имиджмейкер, как жениться – астролог, как жить – психоаналитик, и т. д. Походы в консерваторию или картинную галерею заменяет шоппинг, все более становящийся теперь самостоятельной формой отдыха, времяпрепровождения[76].

Но самое важное и трагичное состоит в том, что процессы массовизации не обошли стороной и элиту, которая сегодня практически в полном объеме представлена типом массового человека. Прежняя элита существовала как своего рода оппозиция «массе» и представляла собой более высокий уровень социальной стратификации, прежде всего в культурно-духовном отношении. Элита считала себя призванной способствовать повышению культурного уровня народных масс, создавала программы формирования всестороннего развития личности и, наконец, сама являла образцы культурной деятельности, пропагандировала и поддерживала высокое искусство. Сейчас так называемая элита противостоит массе не в культурном отношении, а лишь в обладании властью. Нынешняя элита не может служить образцом в культурном отношении и не испытывает чувства ответственности перед народом. Буржуазные отношения с их принципом всеобщего равенства перед деньгами привели в элиту того же массового человека, но более успешного, более активного и удачливого, чем остальные.

По сути, сегодняшняя элита по своему мышлению представляет собой группу массовых людей, оказавшихся в силу ряда причин (как лично обусловленных, так и случайных, особенно в нашей отечественной действительности) в составе некой управляющей группы, состоящей из политиков, финансистов, менеджеров самого разного профиля и уровня (от чиновников транснациональных корпораций до президентов), а также руководителей различных форм масс-медиа, которые одновременно входят в эту управляющую группу и сами наняты ее верхушкой для обслуживания ее интересов. И если раньше масса по отношению к элите выступала как опекаемая ею, то теперь – только как управляемая. Поэтому новая элита фактически сама заинтересована в ухудшении «качества» людей, ибо толпой легче управлять.

Низкое качество современной постсоветской элиты зафиксировано многими исследователями. Например, М. Ремизов выделяет следующие качества российского высшего слоя – крупного бизнеса и верхушки бюрократии:

• короткий горизонт сознания и целеполагания, что выражается в отсутствии способности мышления в надличностных категориях;

• фетишизм в отношении к деньгам и предметам потребления, т. е. поклонение им – деньгам и предметам, а не тому, что их создает. А создают их общественные отношения и присущая человеку способность к труду и творчеству. Эта особенность делает типового российского «элитария» эталонным потребителем, а не создателем стоимостей;

• провинциализм, выражающийся, в частности, в том, что российский истеблишмент воспринимает интеграцию в западную элиту как самоцель. И тем самым объективно обесценивает собственные статусные позиции, ставя под вопрос всю систему, внутри которой они сформированы[77].

Современный экономист М. Делягин в процессе анализа такого важнейшего компонента элиты, как информационное сообщество, т. е. группы людей, профессионально занимающихся формированием общественного сознания путем применения информационных технологий, пришел к выводу, что внешняя яркость, энергетика, умение произвести нужное впечатление «трагически сочетаются с внутренней пустотой, интеллектуальной скудостью и граничащим с убожеством догматизмом»[78].

Убедительное социально-философское объяснение данному феномену дал А.С. Панарин. Он показал, что в мире обнаружилась тенденция выхода элит из-под социального контроля, обусловленная падением СССР и временным ослаблением социалистической идеи. Во всем мире экономические и обслуживающие их интеллектуальные элиты все более открыто начали заявлять о необходимости пересмотра прежних соглашений с обществом, которые мучительно вырабатывались на протяжении XIX–XX вв. Суть этих соглашений состояла в том, что крупный бизнес, имея возможность законно обогащаться, возлагает на себя социальную ответственность, выражающуюся в высокой ставке налога на сверхдоходы, соблюдении трудового законодательства, участии в значимых общественных проектах. Сегодня найденный компромисс все чаще и чаще нарушается со стороны элитных группировок[79].

В большинстве стран на постсоветском пространстве это общемировое противоречие многократно усилено специфическими местными реалиями. Процессы приватизации и формирования нового слоя экономической элиты были осуществлены юридически и морально нелегитимно – товарищи по партии и товарищи из спецслужб тайком поделили собственность за спиной народа, оставив подавляющую часть населения своих стран обездоленными. Очевидно, что в процессе «большого хапка» на привилегированных уровнях социальной лестницы оказались далеко не лучшие, что противоречит самой сути элиты. Тем самым можно обоснованно утверждать, что процесс дезертирства элит – это всемирный феномен, имеющий далеко идущие последствия, касающиеся изменения самой сути общественных отношений и закономерности общественного развития.

Глава 13

Основные типы социальных изменений: эволюция, революция, трансформация

Осмысление проблемы социальной закономерности неизбежно приводит к решению вопроса о том, каким образом и в какой форме она реализуется в общественной жизни, т. е. к вопросу о типах изменений, характерных для социальной системы. В социальной философии и общественных науках традиционно выделяют два основных типа – эволюционный и революционный пути развития, а в последние десятилетия стали активно обсуждать возможности трансформационного преобразования социума. Рассмотрим каждый из них.

В самом первом приближении под эволюцией можно понимать количественные изменения, а под революцией – качественные скачки. Однако такой взгляд является чрезмерным упрощением проблемы. В действительности дело обстоит намного сложнее. Уже в конце XVIII в. один из основоположников эволюционного учения в биологии Жан Батист Ламарк (1744–1829) утверждал, что развитие – это не просто рост, не постепенное увеличение одного качества, но порождение нового качества, замещение им ранее бывшего. Признаком же, отличающим эволюцию от революции, выступает медленная, без перерывов постепенности и резких взрывообразных потрясений всей системы замена старого на новое.

В общественных науках модель эволюционных изменений развивалась такими учеными, как О. Конт, Г. Спенсер, Эдуард Бернштейн (1850–1932). Работы О. Конта и Г. Спенсера способствовали формированию идей буржуазного либерализма и их распространению в рабочем движении в виде реформизма. О. Конт в равной мере выступал как против традиционалистов, так и против радикалов, объявлявших единственным условием прогресса революционное разрушение. Стремясь преодолеть характерное для эпохи Просвещения противопоставление социального порядка и прогресса, Конт мечтал об обществе, в котором социальный порядок не приводит к застою, а прогресс – к революционной анархии. Он писал: «Основное согласование между порядком и прогрессом составляет еще более неотъемлемое преимущество позитивизма… Порядок становится… неизменным условием прогресса, между тем как прогресс составляет беспрерывную цепь порядка»[80]. Общественный прогресс, считал Конт, должен опираться на духовные, реформационные преобразования. Вопреки либеральному оптимизму он оценивал складывающиеся раннекапиталистические отношения как проявление глубокого кризиса. С социалистами же его разделяло отрицательное отношение к революционному преобразованию общества.

С наибольшей полнотой идеи эволюционизма воплотил в своем творчестве английский мыслитель Г. Спенсер. Он одним из первых попытался рассмотреть общество как живой организм, и потому его по праву называют родоначальником органической школы в социологии, согласно которой функции общественных институтов и учреждений сравниваются с функциями отдельных органов и частей организма. Основным законом общественного развития он считал выживание наиболее приспособленных обществ, а уровень их развития связывал с разделением общества на отдельные группы и классы. Интересно отметить, что именно Спенсер повлиял на представления Дарвина о борьбе за существование и выживание наиболее приспособленных как факторе эволюции природы. В области общественных отношений он горячо защищал принципы индивидуальной свободы и конкуренции. Всякое вмешательство в естественный ход событий, а тем более социалистическое планирование, по его мнению, приводит к биологическому вырождению, поощрению худших за счет лучших.