Ядерные материалы - Андрей Алексеевич Молчанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Помимо убогих в вестибюле наигрывали неряшливые музыканты, какая-то бабка продавала щенков, стоя у колонны, где на подстилке лежала сонная дворовая сука как образец своего несформировавшегося покуда помета. Неподалеку, поставив раскладной стул, бородатый мужик в сапогах и спецовке выкладывал на матерчатое сиденье грибы, снабженные поясняющей табличкой: «Бледная поганка».
«Во дает! — подумал Каменцев. — Сумасшедший…»
Однако мужичок, видимо, разумел толк в востребованности своего товара, ибо возле него потихоньку начали останавливаться заинтересованные лица, без всякого юмора, а напротив — с деловитой сосредоточенностью — о чем-то продавца расспрашивающие.
— Не метро стало, а цирк, — сказал Геннадий, неодобрительно озираясь по сторонам. — Паноптикум, твою мать! Куда только менты смотрят! Ну так вот, продолжил тему, — паспорт — это ясно. Но я тебе могу и перевозку машины по нормальной цене организовать… На борту. Ты куда собираешься за тачкой? В Германию или в Эмираты?
— Вообще-то в Штаты…
— В Штаты? — Собеседник задумался, пожевал губами. — Та-ак… Когда у нас из Штатов корабль-то идет?.. На следующей неделе отшвартовывается, не успеваем… Тебе же еще и виза нужна?
— Естественно.
— М-да, задачка… Но — постараюсь!
Это «старание» Каменцева как раз не устраивало. Во-первых, воздушное пересечение государственной границы исключал договор с Егоровым, во-вторых, Сергей не без основания опасался, что его данные поступили во все центральные аэропорты, поскольку сыщики без труда вычислили устремленность беглого преступника к обитающей в Штатах супруге с ребенком.
— Знаете, — сказал он, — меня с детства буквально гложет мечта: попутешествовать на каком-нибудь океанском лайнере… Может, устроите? Это даже лучше выйдет: приплыву в Штаты, куплю там машину и вместе с ней — обратно. И отпуск проведу романтически, так сказать, и дело сделаю.
— Ну, насчет места пассажира — не гарантирую, — покачал головой Геннадий. — У тебя какая-нибудь дельная специальность имеется?
— Я врач…
— Какой врач?
— То есть?
— Ну, гинекологи, положим, нам не нужны, вот и «то есть»…
— Хирург.
— Это — подходяще! Диплом, конечно, то-се?.. — Он вопросительно вскинул глаза на Каменцева.
— Естественно.
— Так! В общем, пятерка баксов за ксиву, — подытожил Геннадий. — За устройство на корабль — бутыль, а за оскорбление действием — две…
— Я думал, плохое уже забыто, — сказал Каменцев.
— Я злопамятный, — ухмыльнулся Геннадий. — Глянь, мужик-то… все поганки продал, во дела! Значит, — продолжил размеренно, — завтра встречаемся, приносишь мне фотографии свои, все бумажки…
— А если чужие? — перебил Каменцев с натянутым смешком.
— А — по хрену! — легкомысленно отмахнулся Геннадий. — Если данные с реальным лицом совпадают… возраст, прописка… Ну компьютер-то — он дурак ведь… Тэк-с! — Призадумался, моргая глазами. — Так о чем я? А-а! Штука зеленых в качестве аванса, понял? Через три дня получишь документ. А завтра встречаемся в это же время. Но без денег дела не будет, предупреждаю. Никаких там отверток…
Каменцев рассеянно кивнул.
— О, вспомнил! — Геннадий со значением ткнул пальцем в сторону метрополитеновского потолка. — Так вы же на одной и той же посудине вместе с Вовкой Крохиным поплывете! С заходом на неделю в порт Элизабет. Это в Нью-Джерси… Он разве тебе не говорил?
— Он, наверное, думал, что речь пойдет о самолете, — ответил Каменцев, думая, что в плавании обязательно выберет момент для того, чтобы с душой начистить морду Вовы, подставившего его под стальную пяту мафии.
— Судно научное, год на ремонте стояло, — продолжал Геннадий. «Академик Скрябин». С набором команды сейчас идет чехарда, все поувольнялись, набираем новых… Что очень и очень в жилу, между прочим! Подумаю, как тебя на него протолкнуть. Но учти, если вариант выгорает, с тебя еще пятьсот монет, потому что доставка тачки в этом случае бесплатной выходит…
— Давай с этим довеском разберемся по конечному результату, — с убедительной интонацией в голосе предложил Каменцев.
— Ну, гляди не обмани… Корабль в Питере лично встречу, понял? А с таможней у меня там завязки…
— Если я привожу в Питер машину, — произнес Каменцев абсолютно искренне, с нажимом отделяя слово от слова, — то ты получаешь не пятьсот долларов, а тысячу. Причем говорю тебе это нисколько об этой тысяче не сожалея!
СЕНЧУК
Домашний телефон Севастьянова был плотно, без пауз занят — видимо, произошла неполадка на линии.
Связавшись с Крохиным и взяв у него командировочные, вечером Сенчук уже привычно покатил в Питер, где вновь остановился у родственника жены.
Позвонив в порт, выяснил, что таможенный чиновник пребывает дома, отдыхая после суточного дежурства.
Купив бутылку водки, плоскую стеклянную фляжку с коньяком, огурцы и колбасу, Сенчук направился по адресу, каким снабдил его Крохин, получивший необходимые данные наверняка неправедными усилиями мафии, опекавшей аферу.
Лифт в старом доме не работал, и Сенчуку, чертыхаясь, пришлось подниматься пешком по длиннющей лестнице на шестой этаж.
Позвонил в квартиру.
Дверь, удерживаемая цепочкой, приоткрылась.
— Здравствуйте, — выдохнул он в образовавшуюся щель, различая в темной прихожей дородное женское лицо, химическую завивку и старомодные, с позолоченной перекладинкой-оправой очки, придававшие устремленному на него взору настороженную строгость.
Сквозь щелку дама подозрительно оглядела визитера, который отступил на шаг и снял шляпу, чтобы показать ей свою лысину. Этому фокусу его научил один знакомый комитетский опер, уверявший, что, отступая на шаг, внушаешь людям доверие, а Сенчуку думалось, что вид его лысины внушит доверия еще больше.
— Я к Севастьянову, — доложил Сенчук.
— А…
Дверь закрылась, цепочка звякнула, а затем дверь раскрылась вновь.
— Идите за мной, — сказала дама, направляясь в глубь квартиры каким-то длинным коридором с многочисленными дверьми — жилище, судя по всему, было коммунальным.
Стукнув в одну из дверей — двухстворчатую, в потеках облупившегося мебельного лака, крикнула:
— Лида, к вам!
На ее зов выглянула одетая в застиранный халат женщина — молодая, но уже непоправимо расплывшаяся. Темные волосы в беспорядке свисали вокруг ее бледного лица — усталого, но удивительно красивого, с тонкими, как на старинной камее, чертами.
— Я к Севастьянову, — повторно доложил Сенчук.
— Папа спит…
— Вот как? Тогда, может, я зайду попозже?
— Нет-нет, входите, я его разбужу…
Они прошли в просторную комнату, где на диване и в креслах валялось множество детской одежды — явно только после стирки и сушки. Дети, по всей видимости, ныне пребывали кто в школе, кто в яслях.
— Присаживайтесь. — Она кивнула ему на стул, стоящий возле круглого обеденного стола, покрытого клеенкой, где, среди кофейных луж и крошек, стояла не убранная с утра посуда; крошки попали даже в масло, лежавшее на чайном блюдце, и облепили его, как мухи. — Простите, здесь такой беспорядок, произнесла она смущенно.
— Я знаю, что значит вести хозяйство, когда в доме много детей, — сказал
