Свора - Зов крови - Юлия Колесникова

Наедине! Да я мечтала об этом с того дня, как мы вернулись из Чикаго.

— Расскажешь, о чем вы говорили тогда с Пратом и Гремом? Что он сообщил о Патриции?

Я надеялась, что Калеб заведет этот разговор сам, но он отмалчивался, и вот я устала ждать. Любопытство всегда было моим пороком.

Глаза Калеба стали туманными. Он долго хранил молчание, прежде чем заговорить.

— Помнишь, я тебе сказал, что может у Евы Грем вызывает не ложные надежды?

Это было в тот вечер, когда мы вернулись из Чикаго, и в нашем доме собралась толпа людей и вампиров, как не помнить тот вечер. Прат меня бесил, родители тоже злились, Ева оказалась под обстрелом сразу же двоих, а Сеттервин неожиданно проявила дружелюбие. Любому такой вечер бы запомнился.

— Еще бы!

Калеб усмехнулся одними губами, и от этой улыбочки меня бросило в дрожь. Такие улыбки были свойственны Калебу в прошлом году, когда мы еще не встречались. Так улыбалась та часть Калеба, о которой я очень мало знала. Та часть Калеба, вела себя по-звериному беспощадно.

— Так вот, оказывается, Прат еще за несколько дней до нашего отъезда в Чикаго связался с ним. Они встречались в Лондоне, и Прат подробно передал ему то, что сообщила Патриция. Потому-то так изменилось отношение Грема во время нашего отсутствия, он знал, что может перестать искать ее и что им уже не быть вместе.

Я была ошеломлена этой вестью. Грем все знал, но так ничего не сообщил Калебу! Как то слишком бездушно и вовсе не похоже на Грема.

— Не думай, что он сделал так специально, — Калеб не защищал отца, а просто констатировал факт, но голос его при этом был ледяной — думаю он просто не хотел, портить мне настроение перед отъездом. Хотя это было глупо, я в отличие от него давно смирился. Но как оказалось, пусть он не хотел себе в этом признаваться, но ее поиски стали уже просто привычкой. Он примирился с ее уходом, так же как и я. Думаю, 50 лет могут убедить самого отъявленного глупца. Даже не понимаю, как он мог продержаться так долго!

Я переваривала новую информацию, и множество перспектив и проблем вставало перед моим мысленным взором. Это означало, что теперь Грем все же сможет решиться на другие отношения, но готов ли он будет втянуть в свою жизнь и существование Еву? И не создаст ли это некоторый резонанс, когда Ева начала столько времени проводить с Пратом? Прат ведь не сдастся, пока не завоюет ее, а когда так случиться, он уедет прочь, а Грем останется, и ее будет разрывать на части любовь к тому и другому. К тому же существует и другой вариант развития событий: Ева выберет Грема, Прат не готов сдаваться и будет лезть между ними и пакостить! И даже третий вариант: Ева выберет Грема, он же отстраниться, потому как не будет готов к отношениям, и она назло ему выберет Прата, который ее потом бросит, так как ему просто станет скучно.

Куда не глянь, Ева будет несчастной! Я не могла себе представить развитие событий, за которыми Ева остается живой и счастливой. И значит я тоже, так как меня все эти движения не оставят невинным наблюдателем. Я себя знала — обязательно влезу во что-то подобное. Короче говоря, всем будет плохо.

— И где же Патриция? И что она передала Грему и тебе?

— Для меня она передала письмо, именно это я тогда увидел в его воспоминаниях, — Калеб сказал это слишком равнодушно, и я догадалась, что письмо лежит не распакованное где-то в его письменном столе, или заваленное кипой эскизов и кисточек. — Грему передала, что не хочет его видеть, все, что было в прошлом, и теперь они чужие люди. Пусть начнет жизнь заново, так же как это сделала она. И еще сказала, что теперь у нее новая семья, и она не бросит ее ради призрачной мечты Грема вернуть к жизни их прошлое.

— Что значит новая семья? Вампиры ведь не могу иметь детей? — я даже тряхнула головой думая, что же я упустила из виду. Я развернулась в его руках, чтобы посмотреть на лицо Калеба. Он улыбался, смотря на меня, и сердце начинало биться все быстрее. Если у меня были иллюзии, что когда-нибудь мое тело станет спокойнее реагировать на его красоту — то я ошибалась. Калеб, его тело, харизма и магнетизм, как и раньше, делали меня податливым воском, который с радостью перетекал в его руки.

— Не могут! Зато они могут создавать себе семью, к тому же создание вампиров очень приветствуется семьей Бесстрастных — нас, ведь не так и много. Бесстрастные так же знают о тебе и твоих детях, но не препятствуют этому, так как надеяться заполучить вас в ряды вампиров. Пусть даже вы будете частью семьи Человечных, им все равно это на руку, семья в семье всегда лучше, чем искать людей по улицам.

И еще одна новость заставила меня на некоторое время замолчать. Зачем же тогда отец так тщательно заметал следы о моем существовании? Может мне тогда грозила какая-то другая опасность, кроме как от семьи Бесстрастных? Я уже ничего не понимала.

— Все дело в том, что вампирам не нравиться когда люди знают о них, станут ли они вампиром в будущем или нет, это просто делает их уязвимыми. — Калеб понял, о чем я задумалась. Тебя, скорее всего, защищали от бродяг, которым нравиться опасность и не нравиться люди, люди Особенные, как и ты. А представь, если бы кто-то узнал о твоем таланте, боюсь Бесстрастные не откладывали бы в долгий ящик твое обращение.

— Но почему? — я не притворно удивилась и аж подпрыгнула от возбуждения и непонятного страха.

— Да потому что их очень интересуют такие случаи. Они хотят больше знать о том, как легче выбирать подходящих людей. И представь, что им это дает — они смогли бы создавать идеальных вампиров, уже талантливых от начала!

— Знаешь, это напоминает мне фашистов, они проводили подобные опыты на людях, скрещивая красивых с умными, делая из них идеальных людей.

Калеб рассмеялся, как раз так, как мне было нужно, чтобы расслабиться. Если уж он относился к этому с улыбкой, значит, мне не стоило переживать. Из меня не будут делать подопытного кролика.

Я тут же потянулась к нему за порцией внимания и ласки, и даже не заметила, когда мое дыхание пресеклось, а руки Калеба стали крепче обнимать меня. В одно мгновение он резко потянул меня на себя, и я оказалась на нем. Губы сами целовали его с безумием, и я почти не отдавала себе отчет что делаю, как и он. Мои руки стянули с него верхнюю одежду, и не понимаю каким чудом я оставалась еще в ней.

Слезы стояли у меня в глазах, когда я проводила по его волосам, затылку, щеке. Он весь дрожал или это дрожала я сама, не возможно было понять. Мы были с ним так органично переплетены вместе, что мне даже не нужно было заглядывать в его сознание, чтобы увидеть, что он чувствует.

От переизбытка чувств и страсти сердце мое бешено колотилось, и Калеб словно подавался его ритму, целовал, и гладил меня с той же скоростью, с каким оно двигало кровоток. Мы словно горели без огня. Но этот же огонь отрезвил Калеба. Его глаза почернели, но я не обращала на это внимание, хотя мысль об опасности посылала мне тревожные сигналы. А вот Калеб сразу же почувствовал момент, когда стоит остановиться. Хотя бы он не убежал и не исчез, как делал раньше, а просто отстранился, немного грубо и болезненно, зато остался рядом.