Полюс вечного холода - Александр Руж

class="p1">– Если ты знала, что он живой и его держат здесь, почему сразу не сказала?

– Я не знать, – захлопала Эджена стрелками-ресницами. – Его прятать в другой суру, меня туда не пускать, а потом запереть, чтобы я не видеться с тобой! – Она выпалила эту фразу без пауз, на одном выдохе. – Не ругать меня…

– Я не р-ругаю. – Вадим и сам осознал, что хватил через край. Не могла эта девчурка его обманывать. – Где он сейчас? Веди меня к нему!

– Его увести в… Туда, где резать. – Она показала на себе, крест-накрест проведя пальцем по животу.

– В операционную?

– Да. Я слышать, как он кричать и хотеть вырваться. Но их дюктэ, – она растопырила два пальца, – они сильнее…

– Где это? Показывай!

Вадим за руку вытащил ее в коридор. Дымная облачность становилась все гуще. Эджена повела его в дальний конец, где в торцевой стене чернела железная дверь. То есть такой она виделась Вадиму, а девушка, не обладавшая ночным зрением, шла ощупью, хоть и довольно уверенно. Чувствовалось, что это подземелье годами служило ей домом, и она прекрасно осведомлена о расположении всех помещений.

– Есть ли выход на сушу? – прошептал Вадим, чтобы заранее наметить пути отступ-ления.

– Нет. Мышкин и Толуман выходить через трубка, ее пошить из хоктон – тряпки, которые не пропускать вода. Они вылезать через эта трубка и садиться в утунгу – лодка, которая нырять и прятаться в озеро. А еще есть проход сбоку… его закрывать палки, которые не сломать.

Все встало на свои места. Хитроумный доктор-гений законспирировал свой научный центр со всей тщательностью, на какую был способен. Сообщение с землей осуществлялось с помощью брезентового рукава и водолазного колокола, а запасной выход с решеткой предназначался для Эджены, чтобы ей проще было выплывать в озеро, когда вздумается. Непонятно, правда, каким образом удалось затащить сюда стройматериалы и оборудование. Проталкивать все через матерчатую кишку – семь потов сойдет, да и брезент повредить можно. Но если подумать, то и этому найдется объяснение. Сибирь славна не только лютейшими зимами, но и африканской летней жарой. Предположим, бывают дни, когда Лабынкыр мелеет, и лазейка в подземелье выступает над водой…

К чему сейчас все эти рассуждения? Вадим занимал себя ими – неуместными в данных обстоятельствах – и подсознательно отсчитывал шаги, оставшиеся до двери операционной. Десять, девять, восемь, семь… Он не трусил, но некая разобранность присутствовала. Что там, за этой дверью? Какие еще открытия ждут его через несколько секунд?

На память пришел читанный в ранней юности роман англичанина Уэллса «Остров доктора Моро». В нем ненормальный ученый посредством вивисекции производил зверолюдей в самых немыслимых и устрашающих комбинациях. Человек-сенбернар, человек-обезьяна, даже помесь медведя, собаки и быка… Их создатель возомнил себя Богом, способным творить по любому лекалу. Доктор Спасов, по-видимому, руководствовался теми же мотивами и воплотил фантастику в реальность, наплодив десятки невообразимых созданий и присвоив себе титул Повелителя. Что бы ни говорили, но не мог он вершить подобные преобразования исключительно из любви к науке. Так не бывает. Поняв, что способен конструировать новых грифонов, он должен был ощутить небывалый подъем. Зевс, демиург, великий созидатель! Кто в состоянии его превзойти?

Будь все дело только в ученых познаниях, Спасов не удалился бы в леса и не оттачивал бы свое умение, укрывшись в земной коре. Что он задумывал здесь, соседствуя с Гефестом? Вынашивал планы по изменению мира, заселению его сверхчеловеками и сверхживотными? Спросить бы, да поздно. Смерть остановила безумца. Однако уцелели его верные сателлиты, и они продолжают начатое. Он натаскал их, оставил им – а как же! – свои выкладки, инструкции, лабораторные журналы. Можно лишь гадать, до чего доведет человечество их деятельность, если ее не прекратить. Еще и незадачливый Арбель станет их послушным орудием…

Три, два, один… «Чего валандаешься, как глиста в клозете?» – загремел в голове шаляпинский бас Макара Чубатюка. Спасибо, Макар, подбодрил! А и верно – чего волынку тянуть? Арбелю там, глядишь, уже хобот пришивают или жабры пересаживают, как Эджене, а его спаситель тут бодягу насчет мирового переустройства развел. Нашел времечко!

Вадим подобрался, напряг руку с «дерринджером» и скомандовал Эджене, как на поле боя:

– В укрытие! За мной – ни шагу!

Налег на дверную ручку и ураганом ворвался в операционную.

Увидел он приблизительно то, что и ожидал. Залитый электрическим светом зальчик (на аккумуляторы с генераторами тоже не поскупились), посередине – белый стол, на нем – Арбель, без очков, в рубашке, прикрытый до пупка простыней, распятый и привязанный за руки и за ноги кожаными шлейками. Мычит по-телячьи, подергивается, но как-то неактивно, а на лице у него – ветошка, от которой на всю операционную едко разит хлороформом. По обе стороны стола – люди в белых халатах: Мышкин и Толуман. Мышкин прижимает ветошку с наркозом к носу Арбеля и свободной рукой прилаживает еще одну стяжку, чтобы зафиксировать ему голову. Толуман-Герц – непохожий на себя прежнего, без шаманских хламид и боевого раскраса – ножницами разрезает на подопытном рубашку, начиная с воротника.

Дверь была пригнана плотно, в операционную не проникали извне ни звуки, ни дым, поэтому явление Вадима оказалось для инквизиторов неожиданным и обескураживающим.

– Стоять! – прокричал он зычно. – Брось ножницы! – Это Толуману. А потом персонально Мышкину: – Тряпку с него убери и лямки сними. Живо, мразь!

Артемий Афанасьевич безропотно исполнил приказание – отбросил смердящую ветошку в угол и развязал, повозившись, шлейки. Лик Арбеля имел зеленоватый оттенок. Служащий наркомпочтеля уже надышался хлороформа и не совсем адекватно воспринимал окружающее.

– Слезай и иди сюда, – велел ему Вадим, но Арбель ответил козьим «ме-е-е» и с места не сдвинулся.

– Дайте ему минут пять, – посоветовал Толуман-Герц невыразительным тоном эксперта на консилиуме. – Пускай оклемается.

Пять минут – это много, когда перед тобой два плечистых мужика, вокруг которых на столиках, застеленных вафельными полотенцами и салфетками, разложены скальпели, иглы, буравчики и еще масса остро заточенных хреновин.

– Кто еще с вами? – спросил Вадим отрывисто. – В других помещениях люди есть?

– Нет, – ответила вошедшая в операционную Эджена. – Эти амаргу… последние.

Кто ее просил влезать! Сказано же было: укройся и сиди молча. А она еще и поперед него выдвинулась, отсвечивает своей глянцевитой одежкой, делающей ее похожей на инопланетянку из фантастических фильмов.

– Отойди! – прошипел ей Вадим, но она не послушалась.

Ему было ох как непросто держать под прицелом двух противников – ствол «дерринджера» вилял из стороны в сторону, нацеливаясь то на Мышкина, то на Толумана. А они еще и расступились, канальи, расстояние между ними увеличилось, и держать обоих в поле зрения стало сложнее.

Арбель, Арбель, вставай же, черт тебя дери! В пистолете всего один патрон. Если эта