Наследник волшебника - Дэниел Худ

— Я хочу задать ему один интересный вопрос.

— Какой?

— Нам нужно выяснить, может ли жрец-теург снять заклятие мага.

Теургия, в отличие от обычной магии, доступной в общем-то всем, издревле почиталась магией избранных и являла собой силу богов, изливающуюся в мир через жрецов, или теургов. Каждый храм имел свой круг посвященных, ревниво хранящих секреты этого таинства от мирян.

— Уж не думаете ли вы, что высокочтимый Гвидерий помог кому-то забраться в ваш дом?

— Не обязательно Гвидерий — это мог сделать и какой-то другой жрец, — но, в общем, да. Я ничего не смыслю в теургии, но знаю, что она многое может. И еще я думаю, что точно так же, как любой маг может распознать примененную против него магию, любой теург может распознать примененную против него теургию. То есть если бы Гвидерий использовал силу бога Раздора, чтобы проникнуть в храм богини Беллоны, Клотен это немедленно понял бы…

— Но если бы теург воспользовался своей силой, чтобы войти в ваш дом, а потом при помощи магических предметов Тарквина пробрался в храм новой богини, Клотен ничего бы из ряда вон выходящего не заметил, — рассудительно кивнул Кессиас. — Разумно, Ренфорд, вполне разумно, — только мне не верится, что в это дело замешался Гвидерий.

Лайам виновато пожал плечами. Он знал, что у верховного жреца бога Раздора безупречная репутация, но отсюда еще не следовало, что он не может ей поступиться в интересах своего храма.

— А кто такой этот Саффиан? И где мы можем его найти?

— Акрасий Саффиан. Он, как ученый, входит в состав ареопага, герцогского окружного суда, и занимается там определенным кругом вопросов. Свод законов, изданных герцогом, содержит массу статей, касающихся правонарушений, совершенных с применением чародейства. Речь в основном там идет о черной магии, демонологии и тому подобных вещах. Такие дела возбуждают нечасто, потому Саффиан объезжает свой округ лишь раз в году. В свободное время он занимается наукой, копается во всяких высоких материях. Лето проводит в Саузварке, а зимует — при дворе герцога, в Дипенмуре. Если нужно, я могу сегодня же отправить к нему гонца и переслать с ним ваш запрос. Через день — самое большее через два — мы получим ответ.

— Это слишком долго, — сказал Лайам.

— Боюсь, это так, — согласился Кессиас. — У меня такое впечатление, что дела в Храмовом дворе вот-вот пойдут еще хуже. А если учесть, какие странные настроения витают среди горожан в последние два дня, беспорядки могут распространиться на весь Саузварк. Но это все ладно. Мы все-таки отправим запрос Саффиану и будем надеяться, что ответ не очень-то запоздает, а пока что станем действовать так, словно нам ответили «да».

— То есть — да, жрец-теург может преодолеть заклинания мага?

— Вот именно.

— Отлично. Значит, у нас есть план.

— Нет, Ренфорд, — сказал эдил, сливая из кружки в рот остатки своего пива, — планов у нас много. И будет ли их меньше — трудно сказать.

Они зашли в казарму и задержались там ровно настолько, чтобы Кессиас успел отправить стражника в порт, а Лайам составить письмо Акрасию Саффиану. Кессиас подмахнул бумагу не глядя и велел дежурному позаботиться, чтобы ее немедленно отправили в Дипенмур. Затем оба приятеля вышли на площадь и не сговариваясь двинулись в сторону Храмовой улицы.

10

Саузварк пребывал в подозрительном, напряженном затишье. Завидев Кессиаса и Лайама, прохожие умолкали, а за их спинами начинали взволнованно перешептываться.

— Ну вот, готов очередной слух, — произнес, усмехнувшись, Лайам.

— Угу, — согласился эдил, беспокойно покусывая нижнюю губу. — Они заметили, что мы идем к Храмовому двору, и теперь выжмут из этого все, что только возможно. — Он задумчиво взглянул на небо. Утренняя голубизна исчезла, и солнце медленно опускалось в серые тучи. — К тому времени, как стемнеет, всему городу будет известно, как я взял под арест Клотена и опечатал его берлогу — вне зависимости от того, как там на деле произойдет.

— Я вот что вам скажу, Ренфорд, — добавил эдил после непродолжительного молчания, — не нравятся мне нынешние события. Слишком многое нужно сделать, и слишком мало возможностей делать хотя бы что-то.

Место недавней стычки было пустынно. Только какой-то старик в коричневой рясе плескал из ведра воду на окровавленную мостовую, да шестеро стражников стояли чуть в стороне, сбившись в кучку. Один из них заметил приближающегося эдила и что-то шепнул товарищам.

— Вот вам полдюжины бравых ребят, которых уже не приставишь к более полезному делу. А это значит, что на ночной обход Муравейника выйдет меньше патрулей, а потом всякие горлопаны начнут вопить, что я пренебрегаю интересами бедноты ради спокойствия богатых кварталов. Но ведь богатые кварталы вовсе не здесь.

— Я это знаю не хуже вашего, но для жителей Муравейника те, кто живет выше по склону, уже богачи. Если все стражники поголовно перемрут от какой-нибудь лихорадки, они и тогда заявят, что это подстроил я.

Стражники тем временем встали по стойке «смирно», а тот, что первым заметил эдила, вышел вперед. Это был Боулт.

— Да я, пожалуй, и не возьмусь упрекать их за это, — удрученно сказал эдил. — У меня даже в лучшие времена не хватало людей, чтобы как следует наладить патрулирование Муравейника, а теперь еще там завелся какой-то призрак, — кстати, я говорил вам о нем или нет?

Боулт меж тем отсалютовал Кессиасу и вежливо кивнул Лайаму, причем в обоих приветствиях угадывался едва заметный налет фамильярности.

— Мастер эдил, квестор Ренфорд.

— Ну как здесь, Боулт? Все тихо?

— Так точно, сэр. Тут бродит только этот старик уборщик. А там, — Боулт пренебрежительно ткнул пальцем в сторону храма Беллоны, — иерарх поднял настоящую бучу. Правда, теперь он утих.

— Великолепно, — саркастически заметил Кессиас. — Я уверен, что совсем скоро он станет воплощением здравомыслия.

— Ну да, где-то так через год, — высказал предположение Лайам. Кессиас усмехнулся:

— Или к старости, — впрочем, бывают очень зловредные старики. Боулт, мы идем в храм. Постарайся, чтобы твои люди более походили на солдат, а не на рыботорговок, ты понял? Нечего тут разводить сплетни.

Боулт вновь отдал честь — на губах его при этом промелькнула усмешка — и вернулся к своим подчиненным, однако ни Кессиас, ни Лайам с места так и не сдвинулись.

Лайам размышлял о призраке, пугающем обитателей Муравейника, и вдруг в голове его словно что-то забрезжило.

— Кессиас, — неуверенно произнес он, сомневаясь, стоит ли вообще обсуждать мелькнувшую мысль, — а где появляется этот призрак?