За короля и отечество - Роберт Асприн

В каждую бутылку или пузырек он положил по нескольку кусочков вареного мяса и овощей, потом добавил по нескольку ложек грязи, старательно перемешав ее с пищей. Закупорив сосуды и залив пробки воском, он принял все меры к тому, чтобы их не разорвало газами — чем-то таким невидимым, что, по утверждению Беннинга, получится в результате алхимического процесса; как именно, Лайлокен так и не понял. Для этого он туго обмотал их кожаными ремешками. Зачем он это делает, он тоже представлял себе плохо. Он понял только, что в результате всего этого в бутылочках волшебным образом получится сильный яд, с помощью которого они смогут отомстить проклятым ирландцам. Сильнее даже, заверил его Беннинг, чем ведьмино проклятие, которым травят колодцы на пути наступающей вражеской армии.

Заполнение беннинговых бутылок отнимало в день не так уж много времени, так что Лайлокен выполнял и другие его поручения. В условленный срок он позаимствовал у одного из своих новых приятелей-менестрелей коня и отправился за город на встречу с Морганой. В день приезда Куты они встретились на закате в роще алых дубов у ведущей на север старой римской дороги. В глубине рощи затаилась маленькая часовня — судя по украшавшей ее резьбе, ее строили еще до Рождества Христова. Ветер раздувал полы его нового плаща и длинные, распущенные волосы Морганы. Она ждала его, не спешиваясь; с ней был паренек, которого и мужчиной-то назвать пока нельзя было: таким он казался юным и неопытным.

— Лайлокен, — негромко представила она его юнцу. — А это мой племянник Медройт. Племянник, этот менестрель предлагает тебе свою помощь в делах женитьбы.

Медройт смерил его простодушным, любопытным взглядом.

— Раз так, рад познакомиться.

— А я рад оказать услугу Британии. Когда мне уезжать на север, королева Моргана?

Она немного подумала.

— Не раньше, чем завершится совет королей в конце недели. Я отправлюсь тогда домой, в Гэлуиддел, и возьму с собой Медройта, чтобы познакомиться с вероятными союзниками и обсудить с ними условия брака.

— И какой знак захватить мне с собой, дабы убедить короля Далриады в истинности моих слов?

Она подняла руку, и на пальце ее блеснуло золото.

— Мой перстень с королевской печатью Гэлуиддела. Я одолжу его тебе в день, когда ты отправишься на север, а вместе с ним передам слова, что ты скажешь от моего имени.

Он кивнул: подобные условия явно его удовлетворили.

— И где именно я предложу королю Далриады встретиться с вами?

— На побережье у Каменного Круга Лохмабена. Тебе известно это место? На северном берегу залива Солуэй-Фирт, немного южнее Кэр-Гретны.

— Да, я знаю, где это, — уверенно отвечал Беннинг, пока Лайлокен рылся в памяти. — Для заключения брака или союза лучшего места не найти, — добавил он с улыбкой. И действительно, как древнее святилище, посвященное Мапоносу, божеству музыки и молодости, Лохмабен и в двадцать первом веке славился как место, где без лишних помех могут обвенчаться сбежавшие любовники. И если Беннингу не изменяла память, на протяжении не одного и не двух столетий это же место использовалось для обсуждения и улаживания разного рода пограничных споров. — Я, во всяком случае, лучше не знаю.

Она заломила бровь.

— Правда? Что ж, я рада, если ты можешь найти его без труда. Проделай все это без лишнего шума, и ты всегда сможешь рассчитывать на кров и деньги. Ослушайся меня, — добавила она, и взгляд ее сделался убийственно ледяным, — и ты узнаешь, как далеко может зайти мое неудовольствие.

Взятый напрокат конь, не иначе, улавливал беспокойство Лайлокена — он тряхнул головой и принялся грызть удила. Лайлокен двинул его пяткой в бок и поерзал в седле.

— Я переживаю единственно за Британию и ее интересы, — заверил Моргану Беннинг, не обращая на эту возню никакого внимания.

— Постарайся, чтобы это так и оставалось. Встретимся здесь наутро после совета. Мы вместе доедем до Кэр-Бирренсуорка, ибо в одиночку дорога небезопасна. Дальше по побережью ты двинешься один. А на север поплывешь морем.

Медройт удивленно покосился на нее.

— А почему морем?

Взгляд ее чуть потеплел.

— Потому, — мягко произнесла она, — что тому, кто направляется на север верхом, придется миновать стену Антония. Стражи наших границ не пропускают через нее никого — ни бриттов на север, ни пиктов или ирландцев на юг. Во всяком случае, без лишнего шума там не пройти. — Она задумчиво прикусила губу, глядя на Лайлокена. — Тебе лучше выдать себя за торговца. Да, пожалуй, это лучший способ справиться с подозрительностью ирландцев. Британский бард десять раз подумает, прежде чем плыть в воды Далриады, но жадные до наживы торговцы готовы вести дела с любым, лишь бы у того водились деньги, — даже с вождем ирландского клана, провозгласившим себя королем. И возвращайся в Лохмабен с нашими новыми союзниками тоже морем.

— Когда мы встретимся?

Она подумала еще немного.

— В следующее полнолуние, пожалуй. Так тебе вполне хватит времени на дорогу туда и обратно. Найдешь меня там после заката. Возьми вот это. — Она достала из-под плаща небольшой кожаный мешочек. — Тебе предстоят траты до отъезда из Кэрлойла: надо же тому, кто выдает себя за торговца, иметь при себе какой-нибудь товар. И вьючную скотину, чтобы его везти. Остальное оставляю на твое усмотрение.

Лайлокен взвесил мешочек в руке: судя по весу, тот был полон золота. Что ж, ему продолжало везти. Вернувшись в город, он купил себе хорошего верхового коня и двух крепких вьючных, а также побольше всяких красивых женских побрякушек, платьев и башмачков самой лучшей работы, несколько бутылок дорогого вина из самого Рима и охапку сена, которым он проложил спрятанный внизу вьючных мешков и корзин смертельный груз.

Золото Морганы позволило ему обойтись без игры на деньги, как первоначально предполагал Беннинг. Впрочем, он продолжал подрабатывать своим основным ремеслом менестреля, а также провел немало приятных часов на городской арене, наблюдая за поминальными играми и подбадривая фаворитов. Беннинг, пожалуй, был увлечен этим еще больше, чем Лайлокен.

Классная арена, заявил Беннинг, когда они в первый раз оказались внутри этого возвышавшегося красным каменным кораблем на окраине города сооружения. В мое время про нее даже не догадываются. Наверняка за много веков ее растащили по камешку на строительство. Жаль.

Снаружи арена окружалась одноярусной колоннадой из того же красного песчаника, что и крепость. С одного конца колоннада закруглялась, следуя повороту беговой дорожки; противоположный торец, однако, был срезан под прямым углом, придавая всему сооружению в плане вид сильно вытянутой подковы, отверстие которой закрывалось прямоугольной стеной.

Это удивляло Беннинга до тех пор, пока они, миновав портик, не вошли под одну из ведущих внутрь арок. С внутренней стороны в этой прямой стене располагались каменные помещения, ворота из которых открывались прямо на дорожку. Над этими стартовыми кабинками нависал каменный судейский балкон. Деревянный механизм, напоминающий судовой штурвал, приводил в движение створки ворот стартовых кабин. В описываемый момент створки были распахнуты настежь, что позволило Лайлокену и Беннингу заглянуть в пустые кабины и за них. Там стояли бегуны и борцы, ожидавшие окончания очередного забега.

Более всего Беннинга поразили зрительские места. В отличие от других виденных им римских арен с длинными рядами каменных сидений эта отличалась деревянными трибунами, верхние ряды которых поднимались над каменным парапетом арены на добрых двадцать футов. Трибуны придавали арене вид провинциального поля для игры в крикет или футбол — что это такое и в чем заключается смысл этих игр, Лайлокен так и не понял, как ни пытался Беннинг объяснить ему правила.

Крикет — чертовски классная игра, если у тебя достаточно мозгов, чтобы ей обучиться, — буркнул в конце концов раздосадованный Беннинг. А теперь заткнись и не мешай мне смотреть спорт по-вашему. К счастью для Лайлокена, сжавшегося в ожидании беннингова гнева, варварское великолепие поминальных игр понравилось его невидимому гостю еще больше, чем самому Лайлокену. Так и прошла эта неделя: с деньгами в мошне и в развлечениях. Вечерами слух его ублажала красивая музыка, да и на недостаток доброго вина промочить глотку он пожаловаться не мог. Более того, как один из менестрелей, приближенных к королевскому двору Рейгеда, он имел доступ во дворец практически в любой момент. Впервые в жизни у Лайлокена было все, чего он желал.

Все, что ему оставалось теперь, — это ждать.

Глава девятая

Погода в утро поединка Анцелотиса и Куты выдалась под стать настроению Стирлинга: хмурая, холодная, с задувавшим со стороны Атлантики влажным ветром. Растрепанные тучи обещали новый дождь еще до обеда. Анцелотис покосился на небо и хмыкнул что-то невнятное. Стирлинг со своей солдатской привычкой к чистоте долго ежился, умываясь из тазика на свежем утреннем воздухе: согретая Гилроем, его слугой, вода мгновенно остыла..