Героиня мира - Танит Ли

Мы не знали, почему этот дом остался без жильцов. Никто не принимал нас как гостей, но мы не обиделись.

— Я немного передохну, а потом попробую добраться до города. А вы укройтесь здесь и ждите меня.

В ту ночь я услыхала волчьи песни, они не походили ни на мои собственные, ни на песнь Випарвета. Возможно, они учуяли поднимавшийся из трубы дым. Они не подходили очень близко.

Очень близко подошли четверо чаврийцев.

Вероятно, они сбились с пути, как и мы, забравшись вопреки приказам слишком далеко в Сазрат, враждебную им страну. Впрочем, отсутствие обитателей домика говорило о том, что подобные скитальцы появлялись здесь не в первый раз.

Они вломились в дом на рассвете. Мы вскочили среди сна; казалось, наши тела так и остались лежать на кровати и на полу. Четыре исхлестанных ветром, холодом и снегом человека; двое остались на лошадях, еще двое заслонили собой дверной проем. На форме еще сохранились следы рисунка и цвета. Таких знаков отличия нет ни в войсках императора, ни в армии моего короля.

— Ах, и гляди-ка, — сказал один из них, как мне показалось, по-крониански, — тут есть даже юбчонка нам на радость.

Мельм извлек шпагу, о существовании которой я позабыла; он орудовал ею при помощи обмотанной мехом палки; каким образом, непонятно.

Он бросился вперед и пронзил шпагой человека, произнесшего эти слова. Тот едва успел умолкнуть; я думаю, Мельм даже не проснулся до конца. Убитый чавриец упал, а второй попытался проткнуть Мельма клинком или ударить его кулаком в челюсть, но Мельм сразил его маленьким ножом, скрытым в меху второй палки. Он ведь говорил, что ловко обращается с такого рода оружием.

Оба всадника соскочили с коней. Мельм остановился, тяжело дыша, и я подбежала к нему. Я схватила стоявшую в углу кухни метлу на длинной ручке. Как и Мельм, не мешкая ни секунды, я ткнула метлой, из которой торчали острые сучки и шипы, в лицо человеку, стоявшему поближе. Он с воплем повалился на спину, сбив с ног товарища, оказавшегося позади него.

Они покатились по снегу, а лошади вдруг помчались прочь. С горестным криком один из чаврийцев кинулся за ними, бросив нас. Второй неуклюже поднялся на ноги и окинул взглядом убитых собратьев, вооруженного шпагой и ножом Мельма, меня и метлу, которая чуть не оставила его без глаз, беспорядочные следы сбежавших лошадей и скрывшегося товарища, зиму, собственные мысли.

Затем он заговорил, обращаясь к нам. Язык чавро не походил на язык моей страны, о чем я прежде как-то не задумывалась. Я не поняла ни слова. Мельм, если и понял, никак этого не выказал.

Спустя некоторое время чавриец глупо пожал плечами и вприпрыжку побежал по следу, оставленному лошадьми.

Мельм оттащил трупы за домик. Мы забаррикадировали вход и сели у костра, чтобы еще раз насладиться пищей.

Спустя час мы услышали, как шлепает губами лошадь, облизывая у дверей подтаявший снег.

Мы предвидели возможность повторного визита и, хотя лошадь явилась без всадника, поняли, что это неприятельский конь, ведь на нем была чаврийская сбруя. Мы сочли лошадь нейтральным лицом, впустили ее в дом и накормили из котелка. Она — тоже подарок богов.

Под прикрытием темноты мы рысью помчались на ней по дороге. В небе сверкали созвездия, ветер и снег забылись сном. Ни чаврийцы, ни волки ни разу не преградили нам путь.

Поднявшись на холм, мы увидели внизу отблески света, тысячи обнесенных стеной фонарей. Мы проскакали еще с милю и повстречали патрульных кронианцев из городского ополчения.

Часть третья

Крейз Хольн

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Лишь с наступлением весны мы с Мельмом отправились в Крейз Хольн. К тому времени на окраинах города появились бледно-сиреневые фиалки и дикие гиацинты, опоясавшие его гирляндой. На протяжении нескольких месяцев мне доводилось видеть только цветы из плотной бумаги, с помощью которых домоправительницы пытались оживить те комнаты, где мы останавливались. За зиму мы побывали в трех городах Сазрата и центральной Кронии, пробираясь дальше на север всякий раз, когда погода и транспортные средства предоставляли такую возможность. Мельм сохранил двадцать золотых империалов, зашитых когда-то в пояс, да мешочек с деньгами, которые оставил ему Кир Гурц. Мне никто ничего не давал: считалось, что в этом нет необходимости, поскольку Мельм заботился обо всем. Оказалось, что и документы у него в полном порядке; стоило ему объяснить, что я — вдова его господина, погибшего во время отступления армии с юга, в ходе которого мы утратили все, что имели, как люди начинали проявлять ко мне участие, и передо мной открывались двери учреждений. И довольно часто меня даже принимали за кронианку, что еще более все упрощало. Блондинки вошли в моду в северных краях, а погрешности вскоре почти исчезли из моей речи.

В разгар зимы, когда снег лежал толстым слоем, мы остановились в доме на улице под названием Канатный канал, и Мельм поднялся ко мне в комнату; он принес пирожное и свечу, которой мне хватило до глубокой ночи. Случилось это, впрочем, против обыкновения, и в остальное время все происходило иначе.

Теперь я, наконец, спала одна, и это показалось мне странным.

Мельм стал моим опекуном, но при этом являл собой образец почтительности и пристойности. И сама экстравагантность моих тайн: убийство, изнасилование, экзотическое вдовство, наша совместная яростная борьба за выживание — послужила к тому, что в конечном счете он стал еще молчаливей и корректней. Находясь рядом с ним, я неизменно ощущала глубокую признательность и некоторую неловкость. Его расположение ко мне возникло в силу ошибочных представлений и к тому же по чистой случайности.

Мы редко заводили беседу; казалось, он считает, что нам «не пристало» этого делать, хотя он никогда не высказывался по этому поводу. Да и в любом случае, о чем нам было говорить? Я не смогла заставить себя спросить о детстве Кира Гурца, хотя Мельм, вероятно, с удовольствием многое бы мне порассказал. А он никогда не обсуждал со мной своих намерений утвердить меня в правах как супругу Гурца.

Впрочем, мне удалось кое-что узнать о бывшей столице, Крейз Хольне, и о делах, которыми нам предстояло там заняться.

Столетие назад, с возникновением империи, правитель с семейством перебрался на восток, в новую столицу. И тогда для города Крейза наступила нескончаемая, богатая плодами осень. Кроме зимнего дворца императора, расположенного у искусственного озера, которое замерзало зимой и его можно было перейти прямо по льду, в этом городе находилось множество памятников и зданий. Гладкую как стекло реку, безотказно дававшую в солнечные времена года хороший улов огромных лососей, окаймлял зеленый фарфор и мрамор храмов и усыпальниц.