Большой обман - Луиза Винер

За игрой все болтают, пьют пиво и едят чипсы. Всем весело. Хамфри Богарт и его больное ухо опять у всех на устах. Кто-то вспоминает выигрышные руки прошлой игры — неправдоподобный флеш у Мэрилин на ривере[53] и большой банк, который сорвал Дин Мартин, ловко замедлив игру и вовремя разыграв своих тузов. Я киваю, и улыбаюсь, и тупо хлопаю глазами, будто не понимаю, о чем это они, а мои партнеры переглядываются и скалят зубы, словно сегодня день зарплаты.

Сэмми Дэвис-младший немногословен. Его мучает гадкий кашель, и лучше бы ему остаться дома. Но жена прямо-таки выгоняет его, говоря, что, когда он играет в карты, у нее появляется возможность хоть немного побыть в покое: посмотреть ящик, поговорить с подругами, сделать педикюр и нанести маску на лицо.

Дин Мартин убежден, что у жены Сэмми — роман, вот она и гонит его из дому. Дэвис-младший его мнение не разделяет. Скорее уж она выщипывает из родинок волоски или удаляет темный пушок с верхней губы. Судя по всему, усы у жены Сэмми пышнее его собственных.

Лорен Бэколл что-то не сидится. Она вынимает пудреницу, щурит глаза и смотрится в зеркальце. Дэвиса-младшего разбирает смех. Смех и кашель. Задыхаясь, он жалуется на ужасную погоду, хрипит и выхаркивает сгусток мокроты размером с кусок сахара. Сэмми спрашивает присутствующих, не хотят ли они взглянуть на мокроту, но все вежливо отказываются. Один Питер Лоуфорд соглашается, смотрит и приходит в странное возбуждение.

Партнеры задают мне массу вопросов — поначалу вполне невинных. Откуда я, да чем зарабатываю на жизнь, да что мне больше нравится — солонина или ветчина, или я вообще вегетарианка. Очень скоро вопросы делаются навязчивыми и неделикатными. А парень у меня есть? Чем он занимается? Какое казино в Лондоне у меня самое любимое? Довольно скоро я понимаю, что меня прощупывают. Насчет денег. Много их у меня или мало, и легко ли я с ними расстанусь.

Джон Кеннеди проверяет меня на стойкость: рассказывает пару тупейших историй о дамах, влюблявших в себя покеристов, и интересуется моими критическими днями. Лорен Бэколл, поигрывая своими «счастливыми» кольцами, сообщает мне, что Кеннеди — тот еще балбес. Я, однако, уверена, что про себя она тоже оценивает мою реакцию.

На провокации я не поддаюсь. Задать им, что ли, задачку? Я беру фишки, тасую их и ловко соединяю две стопки в одну. Только игрок с многолетним опытом, профессионал, тысячи часов проведший за столом, в состоянии проделать это столь легко и небрежно. Такая вот я крутая. Пусть теперь сомневаются. Они-то считали, что я новичок-лопушок, а я неизвестно кто. Конечно, они теперь будут со мной поосторожнее, но это ничего. Все равно они не знают, чего от меня ждать, и это мне на руку.

В течение первого часа я только присматриваюсь и пасую. Идет второй час игры, и терпение мое вроде бы вознаграждается. У меня начинает что-то получаться. Приходит хорошая карта, пару раз я более или менее верно оцениваю ситуацию, и кошелек мой пополняется на целых двадцать фунтов. Партнеры видят: я играю очень осторожно, разыгрываю только сильные руки. Тем не менее презрения в их глазах я не вижу. Третий час игры проходит непродуктивно. Мне прет одно дерьмо: семерки и двойки, десятки и тройки, и я не выдерживаю — неожиданно для самой себя ставлю пятьдесят фунтов сразу. Для такой игры это немало. Самая большая ставка за вечер.

Большой Луи сопит и пыхтит, и приподнимается на стуле (при этом стул ужасно скрипит), и посылает мне неодобрительный взгляд. Я с тревогой смотрю на партнеров. Все пасуют. Только Дин Мартин в своем коричневом кожаном пиджаке остается в игре.

— Что это с тобой?

— Я исполняю победный танец.

— Больше похоже на Паркинсонову болезнь. Усядься же, ради бога.

Игра окончена, все разошлись по домам, а я в телячьем восторге прыгаю по комнате, и адреналин капает у меня с ушей.

— Луи, прошу тебя, дай мне насладиться моментом. Ты видел, какой я молодец? Как ловко я взяла его на пушку! Это было здорово. Он и не догадывался. Я его сделала как мальчишку.

Луи явно недоволен мною.

— Единственное, что ты сделала хорошего за весь вечер, так это перетасовала фишки. Все пришли в смятение. Все подумали, ты — профессионал.

— Я знаю… — Дыхание у меня потихоньку восстанавливается. — Я это нарочно.

— Где это ты так насобачилась? Тебя что, отец научил?

— Нет. Просто у меня очень ловкие руки. Карты я тоже хорошо тасую.

— Ну-ка посмотрим. — Луи разглядывает мои ладони. — Какие у тебя длинные пальцы! Для девушки, я имею в виду.

Я не отвечаю. Мне не до перебранки.

— В общем, сегодня ты играла говенно. Я же тебе сказал: осторожность и внимание прежде всего. Смотри и учись.

— Я смотрела, просчитывала шансы банка, потенциальные шансы… Пока мне не…

— Надоело?

— Да, наверное. То есть мне просто захотелось рискнуть. Мне было почти все равно, выиграю я или проиграю. Это было что-то вроде…

— Раскрепощения?

— Да. Верно сказано.

Большой Луи начинает собирать со стола тарелки.

— Гони от себя подальше такие желания. Я ведь тебе уже говорил: имей терпение. Сегодня тебе просто-напросто повезло. Как всякому новичку. А в следующий раз он уравняет ставку и ты сядешь в лужу.

Лицо у меня вытягивается. Большой Луи замечает это.

— Тебе надо научиться сдерживаться. — Луи снимает с пальцев пластыри и скатывает в шарик. — Больше он тебе такого не позволит.

— Значит, в следующую пятницу я здесь? — До меня не сразу доходит смысл его слов.

— Ну да, — нехотя отвечает Луи. — Где же еще.

33

Всю ночь я ворочаюсь с боку на бок, злюсь и никак не могу успокоиться. Я вернулась домой очень поздно, и мы с Джо крупно поругались. Когда я наконец засыпаю, мне снятся кошмары. Разумеется, все они связаны с игрой.

Во сне я в Лас-Вегасе и играю ва-банк. На карту поставлено все: близкие мне люди, дом, деньги, даже одежда, которая сейчас на мне. Мой противник — Дин Мартин. Не прощелыга в коричневом кожаном пиджаке, а настоящий Дин Мартин — с миндалевидными глазами, и иссиня-черными волосами, и с бутылкой бурбона в кармане. Рядом с ним сидит Фрэнк Синатра в безукоризненном костюме, весь порочный и суровый. Багси Сигел тоже тут. Вся троица дразнит меня, перешептывается и хихикает. Терпение мое на исходе, в голове мутится. Я не могу сосчитать, сколько будет дважды два. Я знаю: мои шансы прикупить нужную карту всего лишь один к десяти, но мне очень хочется сделать настоящую ставку. В раздумье я поглаживаю подбородок, и под руками у меня скрипит щетина. Пока мы играли, у меня начала расти настоящая борода, как у папы. Я сгребаю все мои фишки — огромную кучу — и слышу свой голос: «Ва-банк. Ставлю все, что у меня есть».