Дьенбьенфу. Сражение, завершившее колониальную войну - Гарри Тюрк

Генерал Зиап начертил на карте, висевшей на стене, красные стрелы. Они обозначали его предложения по нанесению главного удара. Потом, положив карандаш, он сказал: — Верховное главнокомандование выбрало для начала наступления ночь на 1 мая. К этому дню будут закончены все инженерные и тыловые приготовления. Время отдыха, предоставляемое нашим ударным частям, тоже будет достаточным… Он перечислил еще несколько предпосылок, обеспечивающих победу. Потом попросил согласиться с его предложениями.

Хо Ши Мин поинтересовался: — Прибыли уже реактивные минометы?

Зиап подтвердил поступление нескольких «катюш», но добавил: — Мы временно держим их в готовности подальше от передовой. На позиции мы переместим их тогда, когда в ходе боя будут выявлены места самых основных боев, где противник окажет самое серьезное сопротивление. Там они смогут сыграть свою решающую роль.

— Хорошо, — согласился Хо Ши Мин. — Не стоит заранее показывать врагу все, что у нас есть. Затем он предложил: — Я думаю, нам стоит выйти минут на десять, подышать свежим воздухом и обдумать все, потом мы снова встретимся здесь.

Ань Чу и его отряд оцепил кольцом выход из грота, хотя существенных проблем с безопасностью не было.

Через четверть часа мужчины снова собрались в гроте. Они согласились с предложением главнокомандующего Зиапа, сделав несколько уточнений. Командиры получили немногословный приказ: — Боевое задания для третьей фазы наступления состоит в захвате все еще находящихся во вражеских руках опорных пунктов на левом берегу и в нейтрализации как можно большего числа позиций и войск противника на западе. При этом кольцо окружения вокруг вражеского центра должно быть решительно сужено, и огонь всего нашего оружия перенесен на этот центр и на воздушное пространство над ним, для подготовки генерального наступления…

По узким, уже углубленным траншеям колонны с боеприпасами пробирались к передовым линиям Народной армии. Доставлялось продовольствие, хотя и не любимый вареный рис, а французские трофеи — хлеб, сухофрукты, печенье.

Когда позволял обстрел, назад относили раненых, обычно по ночам или когда долину тонким покрывалом накрывал утренний туман, которым была знаменита Дьенбьенфу.

Была ночь, освещавшаяся только нитями трассирующих пуль и сигнальных ракет нервничающих защитников крепости, когда Кенг — невидимка во главе длинной колонны носильщиков проскользнул сквозь кусты, пережившие обстрел опорного пункта А-1, далеко на юг от своего обычного местопребывания. На этом холме, названном французами «Элиан», все еще держался отряд французов, усиленный парашютистами. Атаковать ее было бы очень тяжело, как выяснил Кенг, глядя через свой бинокль.

Атаковать нужно было вверх по крутым склонам. А французы посадили на вершине своих наилучших снайперов. Когда артиллерия обстреливала холм, они прятались в глубоких подземных бункерах, разрушить которые могло лишь прямое попадание. Но по такой маленькой площади очень трудно было вести точный прицельный огонь.

Генерал Зиап, осмотрев местность две недели назад, принял неожиданное решение: — Если мы не можем взять их сверху, ударим их снизу! С тех пор саперы в полной тишине рыли подземные ходы, продвигающиеся вверх по склонам к вершине холма.

Как далеко вьетнамцы ни уносили выкопанную землю, разбрасывая ее далеко на восточной стороне горы, французы быстро догадались о земляных работах. Они предположили, что однажды из штолен на них полезут солдаты Вьетминя. Солдаты колониальных войск веселились в ожидании появления голов первых врагов, чтобы пострелять по ним, как по тарелочкам.

Как и во многих других случаях с начала освободительной борьбы вьетнамцев, колониальная армия и здесь в очередной раз ошиблась. Французские солдаты, а в самой большей степени — их генералы, просто не могли признать ум своих противников, их тактическое умение, боевую смекалку. Случай с холмом А-1 мог бы служить примером. Уже много дней в штольнях под вершиной работали одни лишь саперы Народной армии. Они тщательно уплотняли там доставляемую колоннами носильщиков взрывчатку и подсоединяли взрыватели так, чтобы ее действие было еще более опустошительным. Использовалось все: обычная взрывчатка, старые динамитные шашки, неразорвавшиеся французские снаряды и бомбы, непригодные из‑за калибра трофейные боеприпасы, ручные гранаты без взрывателей. Конечные части штолен были набиты взрывчаткой буквально под завязку, прямо под ногами французов, ожидавших в засаде, когда на них из‑под земли бросится в атаку первый вьетнамский солдат.

Запальные шнуры были готовы, подключены, но носильщики все доставляли и доставляли взрывчатку. Ее добавляли к уже существующей, уплотняли и тянули новые шнуры.

Отряд, который вел Кенг, был последним, доставлявшим взрывчатку. Это были обезвреженные в тыловых районах и разрезанные на куски авиабомбы, к ним несколько мин и остатки минометных мин. Командир работавших в штольнях саперов внимательно осмотрел прибывшие грузы. Лишь после тщательной проверки он дал им приказ занести взрывчатку в штольню и плотно спрессовать ее. Кенг спросил его: — Что вы делаете там внизу?

Командир с улыбкой взглянул на него: — А ты любопытный, братишка?

— Я сказал бы, любознательный, — вывернулся Кенг. — Что выйдет из всей этой массы на самом деле?

У командира был приказ не рассказывать никому кроме своих саперов о будущей операции. Он просто ответил: — Уводи носильщиков назад, пока ночное небо не станет ярким!

Кенг уже немного догадывался, что должно произойти. Он только не имел понятия об обращении с взрывчаткой. Потому не знал, что если спрессовать взрывчатку в тесном помещении, эффективность взрыва многократно возрастет.

Когда Кенг уже отвел носильщиков назад в безопасное место и устроился на своем передовом наблюдательном посту вместе с радистом, откуда можно было видеть, как гарнизон командного бункера одну за другой выпускает в небо осветительные ракеты, он поделился своими предположениями с радистом.

Маленький Кванг До сильнее всего мерз именно по утрам. Потому он не прислушивался ко всему, что рассказывал Кенг. Стуча зубами, он лишь заметил: — Они устроят фейерверк из этой штуки. Зачем все взрывать? Война все равно заканчивается. Надеюсь, скоро я снова смогу чинить часы, а не дрожать по ночам…

— Ты такой чувствительный, — подколол его Кенг.

Радист ворчливо ответил: — Да, я жутко мерзну. Почему я должен об этом молчать? У меня фурункул на затылке и мозоль на левой ноге, и я застудил правую лодыжку. Ты хочешь, чтобы я пел тут веселые песни?

Кенг усмехнулся в душе — ему удалось расшевелить маленького радиста. Ему нравился этот паренек, умевший пользоваться сложной радиостанцией и мгновенно просыпавшийся от дремы, стоило ему лишь услышать самые тихие сигналы из этой загадочной штуки. Тогда Кванг До мгновенно приободрялся и даже забывал о холоде.

— Петь я тебе бы запретил, — парировал Кенг. — Но я могу подарить тебе надежду — принюхайся, неужели ты не чувствуешь, чем пахнет в воздухе?

— Трупами.

— Я не об этом.

— Может быть, ты имеешь в виду наступление, так оно, да, витает в воздухе. В воздухе, пахнущем трупами.

— Лето, — деловым тоном сказал Кенг. — Воздух пахнет летом! Я научился чувствовать этот запах от людей, которые жили тут раньше. Они умели предсказывать наступление лета с точностью до часа. Через четыре дня наступает Первое мая…

— В освобожденных областях мы в этот день всегда выходили на улицу, — вспоминал радист. — Девушки надевали цветные платья, если они у них были. Многие просто украшали волосы цветами. У нас был один шутник, так он однажды нарисовал транспарант и вышел с ним на улицу. На нем было написано: «Мы боремся и за то, чтобы наши девушки носили круглый год цветные платья!»

— Почему бы и нет, — заметил Кенг. — Они выглядят в них лучше, чем в синих брюках. Некоторые люди и ради цветных платьев делают революцию.

Кванг До проворчал: — В этот момент я сделал бы ее и ради того, чтобы развести костер и спокойно погреться!

Командный бункер де Кастри, который Кенг рассматривал с первыми лучами солнца через свой бинокль, представлял собой глубокую яму, покрытую сверху бамбуковыми стволами. На них набросали метровый слой мешков с землей. На мешках лежали листы волнистого железа. Ни одного прямого попадания по бункеру пока не было. Что осталось бы от него, если по железному листу ударит хоть один снаряд вьетнамской артиллерии?

По утрам бункер наполнился офицерами. Среди них молодая женщина, Женевьев де Галлар. Ее нельзя было назвать особенно красивой, но она привлекала к себе взгляды всех мужчин. Женевьев де Галлар была одной из тех молодых дам, которые по непонятным причинам добровольно решили оказаться на военной вспомогательной службе во французском экспедиционном корпусе. Была ли это тоска по любви, жажда приключений, кто знает? Она прилетела как бортпроводница на одном из последних еще приземлившихся на ВПП транспортных самолетов. Она должна была пробыть тут несколько дней и вернуться назад. Но самолеты больше не садились.