Астрид Линдгрен. Этот день и есть жизнь - Йенс Андерсен

«Два года назад в этот день я поехала на пару дней домой (в Нэс. – Ред.). Уже стояла настоящая весна, вечером я сидела на холме, светило солнце, щебетали птицы, а мы пели: „Может быть, в жизни твоей больше не будет праздника“. Когда я вернулась в Стокгольм, мой муж заболел и прожил после этого совсем недолго. Об этом я задумываюсь, когда наступает Вальпургиева ночь. Кстати, я сейчас пишу в безумном темпе, может, я уже говорила? Только этим и занимаюсь (и еще в издательстве работаю два часа в день). Интересно будет впоследствии отправить Вам книгу и узнать, что Вы о ней думаете. Но, конечно, до этого еще далеко».

Не так уж далеко было до того момента, когда она вместе со своим юным персонажем из «Мио, мой Мио!» пробилась сквозь тьму к свету. И лету. Закончив еще одну книгу, которая должна была выйти до Рождества. А из «Рабен и Шёгрен» пришел чек на 5000 крон – благодарность за многолетний экстраординарный трудовой вклад редактора Линдгрен. Нежданные деньги, на которые Астрид намеревалась купить машину, хотя еще не получила права. По той же причине ей пришлось посреди лета отправиться на Фурусунд на переполненном рейсовом судне. Корабль уходил с набережной Страндвеген. Ей предстояло провести чудесный длинный отпуск, много писать и принимать у себя родственников и друзей. И среди них – новую подругу из Германии.

Их дружба зародилась осенью 1953 года. В конце сентября Астрид Линдгрен и Эльса Олениус отправились в Европу. Они участвовали в конгрессе детской литературы в Цюрихе, где собрались писатели, издатели, сотрудники библиотек, учителя, работники радио и журналисты – всего 250 участников из 27 стран, – чтобы основать IBBY (International Board of Books for Young People – Международный совет по детской и юношеской литературе). В последний день конгресса незабываемую речь произнес Эрих Кестнер – позже ее процитировали в издании «Свенск букхандель», которому Астрид Линдгрен дала интервью:

«– И госпожа Линдгрен встретила много приятных людей?

– Да, целую кучу. Там были Эрих Кестнер, и Лиза Тецнер, и Памела Трэверс из Англии, та, что написала „Мэри Поппинс“, вы знаете. И еще не забыть Йеллу Лепман, директора Международной юношеской библиотеки в Мюнхене, которую построили на американские деньги. Йелла Лепман и предложила такую форму международного сотрудничества, которая, как я надеюсь, поддержит хорошие книги для юношества, да, в этой области есть движение, и это хорошо. Потому что, как верно сказал Эрих Кестнер в своем великолепном заключительном докладе, „Die Zukunft der Jugend wird so aussehen wie morgen und übermorgen ihre Literatur“ („Будущее молодежи станет таким же, какой станет завтрашняя литература для юношества“)».

Мысль Кестнера о молодежи будущего и детской литературе настоящего Астрид повторяла, возвращаясь с конгресса. Расставшись с Эльсой, она в одиночестве отправилась в Гамбург, Бремен и Берлин, рекламируя немецкие переводы своих книг. Супруги Фридрих и Хайди Этингер в 1949 году закрепили немецкие права на «Пеппи Длинныйчулок» за маленьким начинающим издательством, после того как пять крупных издательств вежливо, но решительно отказались от книги. И теперь Этингеры собирались водить «маму Пеппи» по ужинам и банкетам в Гамбурге и Бремене, где проходили чтения и Астрид Линдгрен говорила о значении смеха в послевоенное время. Затем путь лежал в Берлин, куда ее пригласила организация «Hauptjugendamt»[33], которая, если верить интервью в «Свенск букхандель», соответствовала шведской «Barnavårdsnämnd» (Организации по защите прав детей) и искала необычные пути для того, чтобы немецкие дети из разбитых семей и разрушенных домов выросли более или менее нормальными и счастливыми молодыми людьми.

«– Значит, госпожу Линдгрен пригласили в качестве своеобразного духовного витамина?

– Мммм… это, наверное, слишком сильно сказано. „Хауптюгендамт“, по всей видимости, сочло, что немного длинночулочничества немецким детям не повредит, и решило убедить в этом книготорговцев. Они пригласили на встречу в „Хаус дер Югенд“ – Дом молодежи в берлинском районе Далем – всех книготорговцев Западного сектора. И мы сидели в дружеской обстановке на солнышке, на зеленой лужайке, было хорошо. Я прочитала рассказик из одной своей книги, а Урсула Херкинг, звезда немецкого кабаре, прочитала отрывки из „Пеппи Длинныйчулок“, „Бойкой Кайсы“ и „Кати в Америке“, и все книготорговцы были такими милыми, поддерживали нас. Но так они обычно себя и ведут, правда? А затем энергичные дамы из „Хауптюгендамт“ воспользовались случаем, чтобы попросить книготорговцев о помощи в популяризации книг среди детей».

Одной из «энергичных дам» была Луиза Хартунг. За несколько месяцев до приезда Линдгрен в Берлин Луиза написала ей и предложила пожить в своей двухкомнатной квартире на Рудольфштедтерштрассе в районе Вильмерсдорф. В начале октября 1953 года Астрид с головой ушла в изучение немецких предлогов и сочинила приличное благодарственное письмо:

«Liebe Frau Hartung, vielen Dank für Ihr freundliches Schreiben und für die Einladung. Natürlich will ich so fürchterlich gern nach (oder zu?) Berlin kommen»[34].

Луиза Хартунг (1905–1965) впитала любовь к Гёте с молоком матери и не представляла себе жизни без «Фауста». Об этом она рассказала в письме Астрид, в котором возвела Пеппи на тот же пьедестал, потому что эти две одинокие фигуры так хорошо сочетаются. Влиятельный консультант по вопросам детей и юношества из Берлина сменила всех детских библиотекарей и ввела «Пеппи Длинныйчулок» в программу всех читательских клубов по понедельникам. (Фотография: Частный архив / Saltkråkan)

В поездке Астрид должна была не только читать свои произведения и общаться с читателями, но и посещать книжные магазины, школы и приюты для детей войны. В последний вечер в Берлине Астрид на закате солнца участвует в тайной миссии Луизы Хартунг. В машине они пересекают тогда еще неохраняемую границу между ФРГ и ГДР и оказываются в старых разбомбленных кварталах Восточного сектора, где Луиза, тогда еще молодая талантливая певица, выступала с концертами, записывала пластинки, изучала фотографию и до 1933 года жила несколько богемной жизнью бок о бок с Куртом Вайлем и Лотте Ленья. Сразу по приезде домой, 28 октября 1953 года, Астрид засела за письмо Ханне и Самуэлю Августу, в котором рассказала им о Берлине:

«Зрелище просто ужасающее. Я видела место, где был бункер Гитлера, – сейчас это просто груда камней, кругом руины, руины, руины, я как будто на другой планете побывала. На немногих уцелевших домах русские водрузили гигантские флаги и написали непонятные лозунги. Бедная Луиза Хартунг плакала – это когда-то была самая роскошная часть Берлина, она не узнавала родного города, ей приходилось читать названия улиц на указателях, чтобы понять, где мы находимся».

Прогулка по улицам, где жила Луиза в юности, где она пережила битву за Берлин весной 1945-го, где советские войска и советские танки за несколько месяцев до приезда Астрид подавили первое народное восстание в ГДР, стала началом долгой задушевной дружбы и интеллектуального общения. Вот что рассказывает Карин Нюман:

«Я помню, как в 1953-м Астрид вернулась очарованная этой немкой. Луиза пережила войну, она брала Астрид с собой в тайные вылазки в Восточный Берлин, рассказывала о послевоенной ситуации с детьми в социальном плане и о так называемых „die Halbstarken“[35], подростках-уголовниках тех лет, которые, по словам Луизы, видели, как насиловали их матерей. Луиза была очень одаренной, развитой женщиной, ее живо интересовали и книги Астрид Линдгрен. Астрид ценила мнение доброжелательного и знающего человека, к тому же взыскательного».

За те одиннадцать лет, что прошли до смерти Луизы Хартунг в 1965 году, и после того, как Астрид Линдгрен навестила ее на Ибице, две женщины успели отправить друг другу 600 писем. Чаще всего приходили длинные письма эмоциональной Луизы, но Астрид в долгу не оставалась и писала достаточно регулярно, несмотря на то что ей нужно было отвечать на колоссальное количество других писем – и личных, и по работе. С 1953 по 1964 год она написала «Louisechen» («Луизхен») около 250 писем. Первые письма – на немецком, потом пара на английском и затем на шведском, когда Астрид поняла, что Луиза, которая писала только по-немецки, читает Стриндберга в оригинале. И с самого начала Астрид обращалась к ней «Louisechen», шутливо склоняя обращение на разные лады: «Louisechen mein Freundchen», «Louisechen meinchen», «Louisechen Hartungchen Berlinchen»[36], а когда в конце 1950-х началась гонка за космос – «Louisechen, mein Satellitchen, Sputnichen»[37].

Одно из многих произведений Гёте, которое читали и обсуждали Луиза и Астрид за свою десятилетнюю дружбу и переписку. В эти годы они переговорили о стольких книгах, что в одном письме Астрид призналась, что у нее теперь есть отдельная полка для Гёте. (Фотография: Йенс Андерсен)