Антихакер - Алексей Сабуров

Посреди физики, которая была четвертым уроком, Ладушкина вдруг толкнула Яна локтем. Тот повернулся к ней, ожидая очередного вопроса. С физикой у Марины были очень натянутые отношения.

– Приду, – прошептала она и выразительно посмотрела на Рощина. – Только завтра. Сегодня к бабушке надо ехать. Завтра в три.

Марина тут же отвернулась, оставив Яна обалдевать от восторга или ужаса – в тот момент он точно не мог этого определить.

Рощин не помнил, как он вытерпел оставшиеся уроки, домашний вечер и еще уроки следующего дня. Время то тянулось, то лихорадочно скакало, когда он пытался вообразить, что будет делать и о чем рассказывать на свидании. Забил на домашку: он попробовал почитать историю, но слова даже не складывались в предложения. Что уж говорить про геометрию и химию. Сидя за партой рядом с Мариной в день назначенной встречи, он старался не выдать своего волнения, но несколько раз отвечал невпопад на ее вопросы, глубоко нырнув в свои мысли. Повезло, что к доске не вызвали в тот день. Он бы оглушительно провалился.

После уроков Ян побежал в цветочный ларек в центре города. Цветы продавали не на каждом углу, как сейчас. Помаявшись с выбором, он решил купить одну крупную розу на длинной ножке. Во-первых, она была действительно очень свежей и красивой, а во‐вторых, он представил, что девушке будет неловко нести большой букет на прогулке.

К трем часам запыхавшийся, но переодетый в чистую праздничную рубашку под пуховиком, Рощин явился к месту встречи на площади перед Дворцом культуры шахтеров. Он чувствовал себя, словно собирался выйти в открытый космос – взволнованно и возбужденно. Сейчас придет Марина, и он сделает этот страшный, но такой желанный шаг к первым отношениям в жизни.

Ладушкина появилась. Как ни странно, она пришла не со стороны остановки, откуда ожидал ее увидеть Рощин, а от ДК, как будто занималась там в одном из многочисленных кружков. Она окликнула его:

– Ян.

– Привет, – повернулся к ней Рощин и заулыбался. Он пошел навстречу Марине, по пути распахивая пуховик и доставая розу, которую заботливо укрывал от холода.

Глаза Марины округлились при виде цветка. Ян увидел, как она начала краснеть. В тот момент он подумал, что это от чувств к нему. Но пройдя еще несколько шагов и приблизившись к девушке, Ян увидел, как из-за монументальных колонн дворца, точно вороны, выпархивают одноклассники. Один за другим в черных куртках.

Рощин замер. Ладушкина тоже сжалась и замерла. Роза зависла в протянутой руке. Стая молча окружила их.

– Янчик, – обратился Корчагин, самый ненавистный Рощину персонаж этой своры. Сильный, неглупый, но обладающий маниакальной озлобленностью ко всему живому. Будь то бездомный котенок, замученный еще в пятом классе, или безобидный очкарик Малков, которого задирали как в пятом, так и в девятом, доведя до непредсказуемых панических атак. – До наших девчонок домогаешься? Осмелел чересчур? Привык, что на тебя не обращают внимания?

Рощин молчал, только опустил руку, и роза низко склонила свою голову, почти в снег. Он смотрел на Марину. Та смотрела через него.

– Не боись, – продолжил Корчагин. – Бить тебя не будем. Ты же к маменьке побежишь, а нам надо эту долбаную школу в этом году закончить. Да и много чести для тебя. Ты же никто. Чучело. Пустое место. Маринка с тобой сидит и во сне видит, когда ей удастся пересесть. Вон лучше с Малкиным сядет. Тот хоть живой человек.

Корчагин посмотрел на Ладушкину, потом на свою банду. И неожиданно засмеялся:

– Я ржу, как она к нам прибежала и рассказала про твои чувства. Типа капец, представляете, что произошло. Рощин мне, похоже, в любви собрался признаваться! Кто? Спрашиваю. Этот утырок?

Стая отрывисто захохотала вслед за вожаком.

– В общем, мы пришли тебе сказать, чтобы ты сидел в своем скафандре и не высовывался, не портил девчонке карму своими сопливыми чувствами. Ты понял?

Ян посмотрел на гогочущую толпу вокруг, но спросил Марину:

– Зачем?

Она наконец посмотрела на него, как будто он только сейчас стал видимым. Щеки Марины были пунцовыми, а глаза блестели.

– Неужели ты думал… Мог подумать, что я могу испытать к тебе какие-то чувства? Тебя же никто не замечает. Ты живешь где-то в своей скорлупе. Не бываешь нигде, кроме класса. Не был ни разу даже на моем дне рождения. Очнись! Ты ведь не тупой!

– Нет, зачем вот это? – Ян показал на Корчагина. Тот откинул его руку, но промолчал, ожидая ответа Ладушкиной.

– Чтобы тебе было понятнее. Где я, а где ты. У меня друзья, веселье… Жизнь. А ты вообще непонятно что такое.

– Ну живи, – Ян поднял руку с розой и протянул ее Марине еще раз. – Бери, ты мне все хорошо разъяснила.

Ладушкина в ответ мотнула головой. Роза выпала из руки Рощина и упала на снег точно между ним и Мариной, рассекая их и, как казалось тогда, всю жизнь на до и после. Ян развернулся и, отодвинув стоявшего за ним одного из «воронов», поплелся по площади. Позади вдруг кто-то засвистел, его поддержал еще один пронзительный свист, а потом несколько голосов нестройно и пискляво заулюлюкали.

– Катись, Янчик, к мамочке под сарафанчик! – закричал противный, еще ломающийся голос. Громкий смех слышался за спиной еще несколько минут. Потом воронье потеряло интерес к Яну или двинуло в другое место. Рощин не оглядывался. По его лицу катились крупные слезы, он не мог их остановить и не хотел давать кому-то еще повод для унижения.

Рощин считал, что он всецело забыл об этом случае. Закопал в самом далеком уголке своего мозга и утрамбовал асфальтовым катком, чтобы не встретить никогда. Вместе с тем происшествием закатал и последующие насмешки одноклассников и прикрываемые ладошками улыбки девчонок. К нему привыкли как к шторам на окнах, и когда вдруг неживой предмет решил влюбиться, всем это показалось нелепым и до одури смешным. В этой яме утраченных воспоминаний оказались и суицидальные наваждения, окутавшие его юный мозг. Он не стал ненавидеть Марину, он оправдывал ее поступок глупым окружением, ребячеством и даже страхом. И его злость не знала, куда выплеснуться, и копилась внутри. Как же он хотел разогнаться по крыше девятиэтажки и размазать грудную клетку, наполненную этой неразрешимой болью, о припаркованный под ней автомобиль.

Что уберегло его от этого поступка? Ян не мог вспомнить сейчас это досконально, как ни пытался откапывать память, вгрызаясь почерневшими ногтями в мозг. То, что было после встречи у ДК, стало прозрачным, почти невидимым, как паутина. Стерлось.

Но события до красной розы, упавшей к