Провинциальный детектив - Фридрих Незнанский

– Купить что-нибудь, как минимум.

Она засмеялась.

– Да я не об этом. Это меньшее из зол. Так сказать, следствие. Она ведь очень на него похожа, на Олега. Закрытая, упрямая и… странная. И от этого все проблемы.

Если бы! Проблемы оттого, что оба родителя ее в упор не замечали, каждый по своим причинам. Это яснее ясного. А все остальное – отговорки и самооправдание.

– Я знаю, что вы думаете. Вы думаете, что, погрузившись в свои мелкие или крупные личные трудности, я ее не видела. В общем, так и есть, но, как ни странно, это дало положительный эффект. Она тоже в них погрузилась. Я знаю, что мне просто по неизвестной причине колоссально повезло. Она меня любит. И нельзя сказать, что это нечто само собой разумеющееся. Может быть, она меня любит немного не так, как положено дочерям любить матерей…

– А почему вы решили, что это хорошо?

– А потому что, извините за цинизм, занимаясь мной и любя меня, она до сих пор не вляпалась ни в одну идиотскую подростковую историю! Все скучно и блекло по сравнению с тем, что у нас тут творилось.

Феерический эгоизм. Неприкрытый и бесстыдный, как и ее попытки наглотаться таблеток. Интересная женщина! А ведь вроде бы не дура! А ей не приходило в голову, что пора уже куда-нибудь «вляпаться»? В какую-нибудь историю? Нет, конечно, как показывают последние события, история истории – рознь. Но это должна быть своя собственная история, а не существование на периферии разборок мамы с папой и действительностью.

– Говорите, он ей нравился, этот мальчик?

– Да. Но не в том смысле… Ладно, уже не так важно.

– Это точно. А скажите мне честно, вы не жалеете, что своими руками запустили весь этот процесс? Это, конечно, случайность, но она с чего-то началась?..

Да, она началась с визита ухоженной дамы без возраста в детективное агентство «Глория». Зачем это было нужно? Что такого она узнала, что теперь сделает ее жизнь лучше? Хорошо, пусть не лучше, но честнее и яснее? Только вот нужна ли теперь эта ясность?

– Вы правы. Я зря эту кашу заварила. Только Кравцову жизнь испортила. Он, правда, мужик неплохой. И, не поверите, у меня напрочь пропала всяческая жажда справедливости. Знаете, в детстве я читала детективы, и мне очень часто хотелось, чтобы преступник ушел от возмездия… Тем более, что мальчик-то, правда, не виноват. Попал под раздачу «золотой» мальчик…

Спорить было бесполезно. Турецкий встал, сунул конверт в портфель и протянул руку. Жест был неопределенный. Что он собирался сделать: пожать руку или поцеловать? Может, и последнее, но Смородская взяла его ладонь своей слабой холеной ручкой и довольно вяло потрясла.

– Уезжайте в Москву, Александр Борисович, и не вспоминайте больше об этом сумасшедшем доме.

Да уж, об этом даже просить не надо. Забыть, и как можно скорее!

– Анна Федоровна, что делать собираетесь?

Она отвернулась.

– Странно, вы были таким деликатным.

– Извините, до свиданья.

Уже стоя у ворот, он оглянулся и крикнул все еще сидевшей в шезлонге женщине:

– Берегите девочку!

Она не ответила.

Глава 37

Алевтина пила кофе в привокзальном кафе. Бурда редкая. Купила журнал – не читалось. Настроение было паршивое. Почему, неизвестно. Вроде и кончилось все более или менее благополучно, если вообще можно обсуждать эти вещи в таких выражениях. Казалось, будто ее лично очень сильно обидели. Детское такое ощущение. Но вообще-то причина заключалась в несовершенстве солнечной системы. Лучше бы они ошиблись по всем статьям, честное слово. А то уже больно все паршиво. Ей было жалко. Кого? Да всех. Вот, пожалуй, только бесцветную гордячку Смородскую не жалко, и этого высокомерного мальчишку. Такие маленькие «говнюки» всегда куда-нибудь, да влезут. Но, правда, лучше бы он придумал другой способ доказать свое превосходство и обустроить жизнь на земле.

А больше всего жалко было «химеру»… Турецкий все не шел, она ждала его уже минут двадцать. Допивала уже третью чашку «бурды». Скоро уже из ушей польется! Внезапно кто-то дотронулся до нее сзади.

– Какого черта! – Аля с детства ненавидела, когда к ней подходят со спины, касаются. Не любила также, когда сзади открыта дверь, из которой пробивается тревожный сквозняк.

– Ты чего? Сразу в оборону! – Панюшкин засмеялся.

– Александр Борисович еще не пришел. – Она демонстративно уткнулась в журнал.

– Хорошо. Я его здесь подожду, если ты позволишь.

– Да пожалуйста! – Она чувствовала, как лицо у нее становится, словно печеное яблоко, но поделать с этим ничего не могла, это было выше ее сил. Чтобы скрыть особенности мимики, решила прикурить пятую подряд сигарету.

– Аля, пока мы тут одни, давай уж выясним отношения?

Вот это новость! Он считает, что тут есть, что выяснять? Здорово! Она молча на него посмотрела, постаравшись придать лицу выражение, внушающее надежду. Пусть поговорит. А она послушает.

– Аля, ты, наверное, на меня обижаешься. И скорее всего, есть за что. Но ты и меня тоже пойми…

Поскорее бы пришел Турецкий! Эту болтовню просто невозможно слушать! И главное, непонятно, чего он хочет: то ли клинья подбивает напоследок, то ли действительно совесть проснулась. Последнее больше похоже на правду. Тоска-то какая!

– Да брось. Я на тебя не обижаюсь. Не на что. Лучше расскажи, как там?

Панюшкин всплеснул руками.

– Ох, сложно!

Старший Кравцов вышел из своего коматозного состояния и развил бурную деятельность. С самого утра сидел в кабинете Подгурского и бряцал оружием. Грозился нанять лучших адвокатов, подключить все ресурсы, порвать всех на британский флаг. Дошло до того, что он пообещал справить заключение психиатра о невменяемости Ильи.

В общем, это была просто другая форма все той же истерики.

– А что химичка?

Полное бездействие. Отсутствие каких бы то ни было попыток переломить ситуацию. Вот это было по-настоящему страшно. А что до самих мальчиков, то они оба замкнулись.

– Надо будет устроить очную ставку Дениса с тем торговцем из оружейного магазина. Хотя чего суетиться, признание-то есть!

– А ты все же подсуетись, – послышался голос сзади. – Старший Кравцов может еще тридцать раз развернуть всю эту историю. Нужны прямые улики.

– Александр Борисович!

Панюшкин почувствовал, что за прошедшие дни прикипел душой к этому московскому «варягу», который явился и начал учить всех уму-разуму. Самое смешное, что его это и поначалу не раздражало в силу природного добродушия и отсутствия буйных амбиций. А сейчас у него было ощущение, что ему будет сильно не хватать старшего товарища.

До отхода поезда оставалось двадцать минут, но Турецкий решил, что все-таки успеет выпить кофе.

– Это совсем отвратительно, то, что у тебя в чашке? – спросил он у Алевтины.

– Крайне! – она повеселела. – Но все равно бодрит. Так что давай травиться вместе.

– Пожалуй. Тут девушки подходят, или самому нужно к стойке идти?

– Вот еще! Будут к тебе девушки подходить! – Ее уже на шутки потянуло.

Он направился к кассе. Повернувшись, заметил мешковатую фигурку в дверях. Она стояла, не делая никаких попыток подойти.

– Кира, ты что здесь делаешь?

– Поговорить хотела. Но без этих, – она мотнула головой в сторону Алевтины и Панюшкина.

– Что-то новое и срочное?

– Да нет. Про Илью хочу спросить.

– Так это не меня надо спрашивать, а как раз лейтенанта Панюшкина.

– Да ну его! – Девочка прикусила губу. – Скажите, что будет теперь с Ильей?

Да что ж они все так за него волнуются, как за родного?! Мать честная, он отца ее убил, а она хочет знать, что с ним будет. Она ведь теперь должна его ненавидеть, если рассматривать эту ситуацию с точки зрения простой человеческой нормы. Но это теоретически, а на практике выясняется, что тут нормой и не пахнет. Она здесь не ночевала, не пролетала, наверное, вообще не имеет понятия, что это такое.

– Не знаю, что с ним будет. Откуда мне знать, что его папа еще придумает? В принципе, пространства для маневра немного, но кто знает…

– Я теперь понимаю, почему вы тогда так внимательно расспрашивали меня про класс, про Илью, про Дениса. А еще удивлялась, почему вы слушаете всю эту ерунду, да еще подробностями интересуетесь. Получается, я сама вас на него вывела!

– Не преувеличивай. Мне и так уже было кое-что известно.

– Ладно. Я на себя не беру больше, чем могу унести. Я просто хочу, чтобы вы знали одну вещь… – Она набрала воздуха в легкие, как будто готовясь нырнуть. Он оглянулся на столик. – Алевтина и Панюшкин демонстративно не смотрели в его сторону.

– Кира, не нервничай ты так! Если хочешь, позвони мне в Москву – поговорим спокойно.

– Нет. Я хочу, чтобы вы услышали это прямо сейчас. Так вот… если бы Илья не пристрелил его, я бы в один прекрасный день сделала это сама. А это было бы гораздо хуже. А теперь до свиданья. И спасибо.

Она выбежала из кафе. За спиной смешно подпрыгивал увешанный всякой мелкой ерундой рюкзак. Бедная девочка! Турецкий вытер со лба выступившую испарину. Если Анна Федоровна не очухается и не возьмется за ребенка, очень скоро станет поздно. Совсем поздно.