Воитель (ЛП) - Дуглас Кристина

О Боже, это была ужасная идея. Потому что мой разум работал по линии непристойностей, особенно когда он был рядом со мной. Если бы он знал, чего я секретно, тайно жаждала, тогда мог бы убить меня прямо сейчас.

Я ненавидела его. Наверное, он смеялся надо мной, над моей бедной, жалкой, изголодавшейся по любви личностью. Когда-то он был готов трахнуть меня, я тоже могла использовать это слово, но с тех пор он держался от меня как можно дальше. Он даже не брал кровь, в которой так нуждался, кровь, которую я должна была ему дать. Кровь, которая сделает его сильным. Нет, он скорее будет искать смерти, чем пить из меня.

Хотя, если подумать, почему он отдал мне свои татуировки и прошёл через Портал незащищённым?

Потому что я была нужна. Вот почему он пришёл за мной в первую очередь. Пророчество гласило, что я должна прийти в Шеол и выйти замуж за Архангела Михаила, чтобы Падшие победили Небесные Армии. Михаил сказал, что Тёмный Город — это рай. Если так, то не делает ли это Белоха Богом?

Нет, я совсем забыла. Бог ушёл в длительный отпуск, оставив Уриэля за главного. Но если дела обстояли именно так, то кто такой Белох?

Разве меня это волновало? Заботилась ли я о ком-нибудь из них? Суть в том, что единственная доброта и порядочность, которые я испытывала, исходили от Падших. В Шеоле мне никто не лгал. Никто не хотел никого побить, они просто хотели, чтобы их оставили в покое. Небесные Армии собирались атаковать, а не наоборот. Падшие делали всё возможное, чтобы быть готовыми, но они не были агрессорами, никто не предлагал вызвать на бой противника.

В конце концов, рай и ад казались одинаково плохими, хотя я не испытывала ничего, кроме вкуса ада. Я проберусь сквозь Темноту, вернусь в Шеол и помогу им отбиться от агрессора. А потом я уберусь оттуда к чёртовой матери и получу первый ангельско-вампирский быстрый развод, который смогу найти.

В следующий раз, когда мне придётся поговорить с Михаилом, а я надеялась, что это будет нескоро, я заверю его, что не собираюсь убегать. По крайней мере, до тех пор, пока не разберутся с Плохими Парнями, считавшими себя Хорошими. Ему не нужно было притворяться или жалеть любые сексуальные фантазии, которые крутились у меня в голове. Это не имело к нему никакого отношения, а всё было связано с моим желанием открыть для себя жизнь.

Я позабочусь о том, чтобы это желание исполнилось. За те несколько коротких часов, проведённых в его узкой постели в Шеоле, я открыла для себя мир чувственности. Я… Я слишком привязалась к нему, но я справлюсь. Я всегда быстро исцелялась, и это было не хуже, чем сломанная кость или грипп. Я выживу, я всегда выживала.

И святой Архангел Михаил мог пойти к чёрту.

Я потопала на кухню, смущённая и разъярённая. Я даже не могла сказать ему, что эти фантазии не имеют к нему никакого отношения. Во-первых, татуировки на его теле сыграли явную роль в некоторых из них. Во-вторых, если бы я велела ему не лезть ко мне в голову, нам обоим пришлось бы признать, какие именно развратные фантазии имели место, и это уже было достаточно унизительно. Я, конечно, не собиралась обсуждать, почему у меня возникли такие мысли. То ли потому, что он был первым мужчиной, с которым я переспала более чем за шесть лет, первым мужчиной, который знал больше, чем абсолютные основы. Или это было связано с тем, что он был чертовски хорош собой. А может, мне просто было скучно. Это не имело ничего общего с тем фактом, что он очаровывал меня, приводил в ярость, трогал меня так, что я не могла понять. Или что он пришёл за мной, спас меня, снова и снова рисковал своей жизнью ради меня.

Я открыла дверцу шкафа с такой силой, что она ударилась об стену и захлопнулась назад. Я была зла, расстроена, готова взорваться, и хотя я только что поела, я решила, что лучше запихнуть что-нибудь в рот, прежде чем снова закричать.

Есть нечего, наверное, потому, что Убер-Бог Ада знал, что на самом деле я не голодна. Я снова захлопнула шкаф и перешла к следующему.

— Прекрати истерику, — донёсся из гостиной голос Михаила, томный и соблазнительный, как и всё остальное в нём.

— Иди к чёрту! — крикнула я в ответ.

Он был прав, я вела себя по-детски, и мне было всё равно. Я считала себя умной, способной к адаптации, достаточно сильной молодой женщиной, но всё же был предел тому, что я могла вынести, и я только что достигла его. Я была заперта в этом адском доме на ранчо с мужчиной, от которого у меня подкашивало ноги, но он возьмёт меня только под принуждением. Он не отвечал на мои вопросы, обращался со мной как с идиоткой, и как раз в тот момент, когда я уже была готова отказаться от него, он вдруг начал обращать на меня внимание. Для этого был термин, вспомнила я, прочёсывая свои воспоминания. Собака на сене. Ему не хотелось есть сено, но и уступать дорогу тем, кто в нём нуждался, он не собирался.

Архангел Михаил не проявлял ко мне особого интереса, если не считать его реакции, когда я появилась в его постели голой. Мне стало стыдно, он был более чем способен сопротивляться. Я никогда больше не поставлю себя в такое положение. Не имело значения, что у меня, казалось, развился эквивалент подростковой влюблённости в него. Я не собиралась предлагать себя снова. Я хлопнула дверцей шкафа как можно сильнее и рывком открыла холодильник, мои руки были горячими и их покалывало.

Ой. Сильнее, чем я посчитала в своей слепой ярости. Верхняя петля сломалась, и дверь повисла криво.

У холодильника не было отдельной морозилки, только небольшое отделение в центре. Никакого мороженого, только кубики льда, и хотя моё разочарование и ярость пылали так же горячо, как и мои руки, я сомневалась, что кубики льда помогут.

— Какого чёрта ты там делаешь? — спросил Михаил приглушённым рёвом.

— Выплескиваю своё разочарование, — огрызнулась я, выдернув вторую петлю и с удовлетворительным грохотом швырнув дверцу холодильника через маленькую кухню.

Из гостиной не доносилось ни звука. Я рывком открыла другой шкаф, схватила одну из тарелок и швырнула её через всю комнату. Как ни странно, грохот был более приятным, чем тяжёлый звук двери холодильника, и я потянулась за другой.

Руки сомкнулись на моих запястьях и развернули меня к Михаилу, его лицо было грозным. Я попыталась ударить его коленом, у меня не осталось никакого чувства справедливости, и он уклонился от сокрушительного удара в последний момент, пламя ярости в его глазах становилось всё жарче. Он сильно встряхнул меня, и я прикусила язык. В ответ я ударила головой ему в подбородок, получив огромное удовольствие от его приглушённого крика боли.

Он ещё раз встряхнул меня, сжимая запястья так сильно, что мои руки онемели.

— Может хватит? — яростно потребовал он.

— Даже близко нет, — огрызнулась я.

И тут мы оба замерли. Он посмотрел на меня сверху вниз, недоумение и ярость исчезли с его лица. Изо рта у него текла кровь.

— Вот дерьмо, — сказал он.

Он отпустил мои запястья. Я не знала, попытается ли он уйти, но не собиралась давать ему такого шанса.

— О, действительно, дерьмо, — сказала я, мои глаза вызывающе смотрели на него.

Его губы на моих были жёсткими и яростными, и я почувствовала вкус его крови. Это должно было привести меня в ужас. Но этого не произошло. Я обняла его за шею и поцеловала в ответ, позволив своей крови смешаться с его, и мгновение спустя он поднял меня и посадил на кухонный стол, двигаясь между моих ног. Его руки скользнули под мою футболку и коснулись моей груди, и я застонала в его рот, горячее удовольствие наполнило меня. Я так сильно нуждалась в этом, мне нужно было, чтобы его тело прижималось ко мне, мне нужны были его пальцы, сжимающие мои соски, мне нужна была твёрдая выпуклость его члена между моих ног.

Я крепко держалась за него, почти боясь, что он вырвется, но сейчас он уже не сопротивлялся. Он поднял лицо, кровь на его нижней губе была размазана.

— У тебя кровь на губах, — произнёс он грубым голосом.

Он наклонился и лизнул меня, поймав капли языком.