Воля под наркозом - Михаил Серегин

Дамочка действительно вышла, но отнюдь не заспанная. Хотя мой вид произвел на нее должное впечатление. Несколько мгновений она молча созерцала мой белоснежный халат, потом воскликнула:

– С ума сойти можно! Вот это, я понимаю, уровень! Только о них подумаешь, а они уже тут как тут!

Во мне затеплилась слабая надежда.

– Так вы «Скорую» вызывали?

Женщина подняла брови, спокойно осведомилась:

– А что, уже оплачено?

– Пока нет, – я рассмеялся. – Но наши услуги платные.

– Ах, вот как? Нас этим, поверьте, не испугаешь. Платные так платные. Да вы проходите. Мотя, «Скорая» приехала, – крикнула она в глубину квартиры.

Я прошел по коридору, заглянул в освещенную комнату. Да, платными услугами хозяев явно не испугаешь. Квартира была стандартная, но один диван в ней стоил, наверное, столько же, сколько вся моя мягкая и прочая мебель, вместе взятые.

– Муж в спальне, – сообщила дама, я и не слышал, как она подошла. – Спальня здесь, – она взялась за ручку закрытой двери, шепнула: – Уронил газету, наклонился поднять, а разогнуться не смог. Так я его, согнутым, до кровати и дотащила.

Мотя – впоследствии выяснилось, что это уменьшительно-ласкательное сокращение от обычного Михаил, – горестно постанывая, возлежал на широкой кровати, обложенный со всех сторон подушками.

– Золотко, ты вызвала «Скорую»? – он прикрыл веки, страдальчески поморщился. – В ногу отдает. Но не стоило так беспокоиться. Доктор, я еще потанцую, вот увидите.

– Непременно потанцуете, – подтвердил я, – в паре с вашей очаровательной супругой.

Мотя приоткрыл один глаз, подозрительно покосился на ухоженную, пышущую здоровьем супругу. Та ласково улыбнулась.

– Не волнуйся, котик. Сейчас доктор быстренько поставит тебя на ноги.

В ответ Мотя только страдальчески покряхтел.

После короткого ориентировочного обследования я деликатно сообщил Моте о характере его недуга, посоветовал прогревание и постельный режим. А для очистки совести и «учитывая драматизм положения», как любил выражаться один мой коллега, сделал страдальцу инъекцию анальгетика.

Попрощавшись с Мотей, которому полегчало настолько, что он даже сделал попытку проводить меня до двери, да вовремя одумался, а также с его очаровательной супругой, я вызвал лифт, но пользоваться им не стал. Едва дама закрыла дверь, отправился вниз пешком, стараясь ступать как можно тише и заглядывая во все углы в поисках какого-нибудь подручного ударного средства.

Таких средств в чистеньком подъезде удалось обнаружить всего два – пивную бутылку и короткий, не более пятнадцати сантиметров, но с виду прочный деревянный брусочек. Бутылку я отверг сразу. Снял халат, мерцающий белизной в полумраке подъезда, кое-как затолкал его в свой «тревожный чемоданчик», ухватил поудобнее брусок и тихо спустился на первый этаж. На этот раз я собирался в точности последовать совету Сани Малышева – сначала бить, извиняться после.

На площадке первого этажа стояла гробовая тишина.

Лифт – дошло до меня. Находился он внизу, скорее всего, здесь, на первом этаже. Я же вызвал пустую кабину на пятый этаж. Эти двое слышали, как лифт поднимается, и теперь затаились в ожидании, пока он спустится. Черт! Надо было отправить его куда-нибудь повыше.

Ждать, пока в подъезд войдет какой-нибудь запоздавший к ужину отец семейства, смысла не имело. Я прижал к себе укладку, чтобы не потерять ненароком, деревянный брусок зажал в руке наподобие кастета и спокойным, размеренным шагом направился к выходу.

Приятели не отличались оригинальностью и коротали время в том же закутке, откуда появились в первый раз. Как я и надеялся, отсутствие белого халата сбило их с толку на добрые несколько секунд. Один из них – кто именно, я не стал разбираться – вынырнул передо мной из ниши, чтобы разглядеть получше. Посторонний человек на моем месте при его неожиданном появлении шарахнулся бы в сторону. Так я и поступил. Но только для того, чтобы в следующее мгновение метнуться обратно. Такой прыти от испуганного прохожего парень не ожидал, поэтому стоял, спокойно опустив руки. Мой кулак, вооруженный импровизированным кастетом, молниеносно вылетел вперед и с противным звуком свободно, как в брикет с маслом, погрузился на несколько сантиметров в расслабленные мышцы живота. Очевидно, я попал прямехонько в солнечное сплетение, так как тип, утробно охнув, сложился пополам, засипел, тщетно пытаясь сделать вдох, и стек на пол. В неясном свете мелькнула бритая голова «вышибалы». Ага, значит, остался интеллигент, ну это легче легкого.

За спиной послышался шорох. Я скользнул в сторону, но не успел, прочно застряв в мощных «дружеских» объятиях. Руки мои оказались плотно прижаты к корпусу, а воздух с шумом покинул легкие и ни за что не желал возвращаться обратно, как я ни пытался. Размеренно дыша, интеллигент постепенно выпрямлял в локтях руки. То, что я первоначально по глупости принял за интеллигентную жировую прослойку, в действительности оказалось хорошо натренированными мышцами. Теперь я на себе ощутил все прелести нехватки кислорода и проникся к «вышибале» сочувствием и пониманием. Мое счастье, что «интеллигент» – мысленно я уже поставил это слово в кавычки, какой он к черту интеллигент, этот франт с замашками вольного борца – сделал захват за корпус, а не за шею. В этом случае я бы уже лежал тут, бездыханный, наслаждаясь тишиной и покоем небытия.

Обвиснув на противнике, я изо всех сил двинул его пяткой в голень. Тот крякнул, совсем не по-интеллигентски матюкнулся, но захвата не ослабил. Точно зная, что железных костей не бывает, я повторил удар пяткой, стараясь попасть в то же место. В ответ фальшивый интеллигент еще сильнее сжал руки, заставив последние пузырьки воздуха с хрипом вырваться из моей груди. Возможно, насчет костей я все-таки ошибся. Перед глазами уже мелькала карусель из серебристых точек, кружочков и расходящихся спиралей. В ушах нарастал шум, как если бы я погружался на большую глубину.

С трудом преодолев нарастающее желание расслабиться, я наклонил корпус вперед, вынуждая противника сделать то же движение. Вены на лбу ощутимо вздулись от напряжения, а глаза, казалось, вот-вот готовы были выскочить. Сознание, очевидно, меня уже почти покинуло, потому что я живо представил себе нелепую картинку, как мои глаза выскакивают из орбит и маленькими мячиками упрыгивают куда-то вдаль. Тут же мелькнула мысль, что как же в таком случае я буду осматривать своих пациентов. Собрав в кулак жалкие остатки воли, я резко распрямился и с силой откинул назад голову. Почти с наслаждением я услышал характерный хруст дробящейся кости и почувствовал, как за шиворот течет что-то теплое.

Прямо в мое наполовину оглохшее ухо раздался сдавленный крик, руки «интеллигента» машинально взметнулись вверх. Хватая ртом воздух, я, потеряв опору, в изнеможении опустился на ослабевших ногах и повалился на спину. Ощутив под мышкой ногу противника, я, уже на автомате, обхватил ее покрепче и резко прогнулся назад. На этот раз хруста я не услышал, потому что все заглушил дикий вопль «интеллигента».

Несколько мгновений я жадно дышал, с удовлетворением ощущая, как глаза возвращаются на свое привычное место. С трудом сохраняя равновесие, поднялся, бросил ненужный уже деревянный кастет в сторону темной шевелящейся массы, несколько секунд – а может, минут, счет времени я совершенно потерял – назад бывшей грозным «вышибалой», и, раскачиваясь, как флюгер на сильном ветру, побрел к выходу.

Ночная прохлада приятно освежала лицо, а воздух казался каким-то особенно вкусным и свежим. Кое-как добравшись до последнего подъезда, я опустился на скамейку, с изумлением обнаружил, что все еще судорожно прижимаю к себе укладку. Это мне показалось крайне смешным, и я дико расхохотался смехом висельника, по счастливой случайности избежавшего казни. Смех в ночной тишине прозвучал неуместно громко. Какое-то животное – не то большая кошка, не то маленькая собака – испуганно шмыгнуло за деревья.

Я открыл укладку, тыльной стороной ладони сдвинул халат, взял горсть тампонов и тщательно вытер сначала липкие от пота руки, затем тоже липкую, но от крови «интеллигента», шею. Закинул тампоны подальше в кусты, надел халат, трясущимися от недавнего перенапряжения руками с трудом застегнул пуговицы и, стараясь унять дрожь в коленях, пошел к машине.

Степаныч с тревогой заглянул мне в лицо.

– Все нормально, Владимир Сергеевич?

Я промычал что-то успокаивающее.

– Ой! – взвизгнула Инночка. – У вас кровь на руке! И ухо тоже в крови…

– Пациент строптивый попался, – проворчал я. – Никак лекарство принимать не хотел.

Степаныч пошарил рукой под сидением, протянул мне бутылку с минеральной водой, тихо сказал:

– Попей, Володь.

Я благодарно кивнул и жадно приник к бутылке.

Глава 14

В то время как Ладыгин воевал в подъезде то ли с хулиганами, то ли с бандитами, Чехов боролся с жутким желанием закурить.