Маскарад - Мелисса Круз

Кингсли умело разминал ее ноющие мышцы, и вскоре Блисс впала в полное блаженство. Это чем-то напоминало гипноз. Красные глаза с серебряными зрачками, и голос, то ли шепчущий, то ли шипящий… С-скоро… С-скоро… С-скоро…

Тварь пришла снова и гналась за ней по запутанным коридорам. Блисс чувствовала ее горячее, зловонное дыхание на своей щеке. Она оказалась зажата в угол и не могла проснуться. Блисс посмотрела твари в глаза.

«Ну, давай же! — подумала она. — Давай делай то, что сказал Кингсли».

Заговори с ней.

«Чего ты хочешь? — спросила Блисс. — Я требую переговоров».

Темно- красные глаза моргнули.

Проснувшись, Блисс обнаружила, что от страха расцарапала себя. Руки ее были покрыты безобразными багровыми синяками.

Но Кингсли оказался прав. Это работало. Тварь ушла.

ШИЗОФРЕНИЯ (греч. «раздробленный разум»). Расстройство психической деятельности, при котором ухудшается восприятие реальности. Вольные шизофренией страдают слуховыми и зрительными галлюцинациями, расстройством речи (бессвязностью речи), расстройствами поведения (часто плачут).

В случае если указанные симптомы наблюдаются дольше шести месяцев, больному ставится диагноз «шизофрения».

Словарь расстройств психической деятельности. Американская академия специалистов по психическому здоровью.

ГЛАВА 35

Поселиться в «Мерсере» было идеей Оливера. От собственной комнаты или комнаты Шайлер он отказался, решив, что будет слишком уж странно делать «это» в том же самом месте, где они провели столько часов, беззаботно читая журналы и смотря телевизор. Потому он заказал номер в одной из окраинных гостиниц.

Юноша убедил Шайлер выпить с ним несколько бокалов в баре, прежде чем подняться в номер.

— Тебе, может, оно и не требуется, а мне так точно нужно выпить, — сказал Оливер.

Шайлер терпеливо наблюдала, как Оливер глотает один «Манхэттен» за другим. Они почти не разговаривали. В бар допускались исключительно постояльцы гостиницы, и юноша с девушкой сидели в уединенном уголке. Кроме них в баре присутствовал всего один посетитель, какая-то кинозвезда, дававшая интервью в противоположном конце зала. Кинозвезда сидела, положив ноги на диван, и чересчур громко смеялась; репортер, судя по его виду, нервничал и терял дар речи в присутствии знаменитости. На столике для коктейлей между ними стоял маленький серебряный диктофон.

— Ладно, пойдем, — сказал Оливер, отодвигая наполовину недопитый третий коктейль.

— Слушай, у тебя такой вид, словно я тебя попросила отправиться на войну, — сказала Шайлер, когда они шли к лифту.

Они восхитились потрясающим видом на окрестности, открывающиеся из их одноместного номера. Обставлен он был по последнему писку моды: мебель из макассарского черного дерева, декоративные подушки из овечьей шерсти, черные эпоксидные полы, отполированные до блеска, ониксовый бар, светящийся изнутри, телевизор с плоским экраном и стены из нержавеющей стали, на вид холодные, а на ощупь — ровные и теплые, словно сливочное масло.

— Здорово, — сказала Шайлер, усевшись на один край широченной кровати, меж тем как Оливер примостился на другом.

— Ты точно уверена, что хочешь этого? — спросил Оливер, подавшись вперед и прикрыв лицо рукой.

— Олли, если я этого не сделаю, то впаду в кому и больше не очнусь. Сегодня утром я еле встала с постели.

Оливер гулко сглотнул.

— Мне очень не хочется просить об этом тебя, но просто… не знаю, как сказать… я не хочу, чтобы мой первый раз был с кем-то, кого я даже не знаю. Понимаешь? — Шайлер рассказала юноше о том, что произошло с Блисс в Монсеррате. — А ты — мой лучший друг.

— Скай, ты знаешь, что для тебя я сделаю все, что угодно. Но это нарушение кодекса. Проводникам не разрешается становиться фамильярами своих вампиров. Нам полагается быть объективными. Это не входит во взаимоотношения. Вещи вроде церемонии — это сложно, ты же знаешь, — объяснил Оливер.

Когда неделю назад Шайлер впервые спросила Оливера, не согласится ли он стать ее фамильяром, юноша сказал, что ему нужно подумать. На следующий день он так и не заговорил об этом, и Шайлер решила, что Оливер слишком вежлив, чтобы говорить ей «нет», и потому ведет себя так, как будто она вообще не обращалась к нему с просьбой.

Прошло несколько дней. Никто из них не возвращался к этой теме. Шайлер начала уже думать, что ей придется поискать другой выход. Но прошлым утром она нашла в своем шкафчике подсунутый туда конверт. В конверте лежал ключ от номера в «Мерсере» и записка от Оливера: «Увидимся вечером. Ням-ням!»

Вообще- то Шайлер и сама испытывала на этот счет сложные чувства. Ей жутко не хотелось ставить Оливера в подобное положение. Но она полагала, что у нее нет выбора. Если уж ей придется взять фамильяра, по крайней мере, пускай это будет тот, кого она уже знает. А к Оливеру ее влекло еще с Венеции. Возможно, это свидетельствовало о том, что все идет как надо. Что это должно было произойти.

— Олли, одно твое слово — и мы не будем этого делать. Идет? — предложила Шайлер, ухватившись за край кровати и потянув на себя покрывало.

— Ладно. Давай не будем, — незамедлительно откликнулся юноша.

Он вздохнул и улегся на кровать, запустив руки под пуховое стеганое одеяло. Длинные ноги Оливера свисали с края, но тело лежало горизонтально. Он зажмурился, словно перспектива была невыносима для него, и снова прикрыл лицо рукой, как будто защищаясь от чего-то.

— Ты серьезно? — в легком ужасе спросила Шайлер.

— Я не знаю! — простонал Оливер из-под ладоней, лежащих теперь поверх губ.

— Ну просто… понимаешь… я буду очень осторожна — в смысле, если тебе страшно. Доверься мне.

Шайлер все еще сидела, так что ее слова оказались обращены к огромному, во всю стену, окну, в то время как Оливер словно бы разговаривал с потолком.

— Я тебе доверяю, — напряженно и печально произнес Оливер. — Я доверяю тебе свою жизнь.

— Я понимаю, это изменит наши взаимоотношения — но ведь мы же лучшие друзья. Не может же все измениться так уж сильно? В смысле — я ведь и так уже тебя люблю, — произнесла Шайлер.

Каждое сказанное ею слово было чистой правдой — она очень любила Оливера. Она не могла себе представить жизни без него.

Шайлер повернулась и взглянула на друга. Оливер убрал руки с лица и открыл глаза. Шайлер отметила про себя, как красиво каштановые волосы обрамляют его лицо и как соблазнительно выглядит его шея под жестким воротником рубашки.