Застава на Якорном поле (Сборник) - Владислав Крапивин

Когда Корнелий снова поднял голову, перед ним стояли ребята. Все тринадцать. Тихие, молчаливые. Илья держал фаянсовую кружку.

— Выпейте горячей воды, господин воспитатель. Тогда скорее пройдет.

«Боже мой, а они-то как выдерживают такое?» Корнелий закусил край кружки. Потом, обжигаясь, глотнул. Выпил все, отдышался. Ребята по-прежнему молчали. Только маленькая Тышка задела у Корнелия кожу на локтевом сгибе, рядом с пунцовым овальным бугорком, и серьезно сказала:

— Теперь это долго будет…

Тупо болела голова. Корнелий сцепил зубы, взял с пола шприц. Скрутив стон, поднялся, вынул из аптечки все лимонные ампулы.

— Антон…

— Да, господин воспитатель…

— Здесь есть где-нибудь мусоропровод?

— Да, господин воспитатель…

— Выбрось это к… чертовой матери… Ты слышал?

Антон сгреб шприц и ампулы, кинулся к двери.

— Сволочи… — выдохнул в пространство Корнелий.

Ребята поняли: это не им. Ножик сказал без обычного «господин воспитатель»:

— Вы наберите воздуха и считайте до ста. Тогда легче станет.

— Хорошо, — сказал Корнелий.

Они завтракали в небольшой и чистой кухне-столовой с окном автоматической раздачи. Две старших, лет по двенадцати, девочки — кругленькая ловкая Лючка и молчаливая, похожая на Антона Дина — привычно и быстро ставили перед ребятами тарелки и стаканы, уносили пустую посуду к люку автоматической мойки. Ребята почти не разговаривали. Если скажут слово, то вполголоса. В динамике тренькала веселенькая мелодия.

Корнелий сидел в конце стола.

— Вам двойную порцию, господин воспитатель? — Это Лючка неслышно подскочила сбоку.

— Меня зовут Корнелий… Хватит одной порции.

— Хорошо, господин Корнелий…

Он почти с удовольствием съел кашу с прожилками консервированной говядины, хотя это блюдо весьма напоминало завтрак в милицейской казарме. Проглотил жидкий, сладковатый кофе. Голова уже не болела, но была пустая и гулкая, мысли в ней проскакивали, как отдельные горошины.

«Почему они не удивились, когда я сделал себе инъекцию? Или удивились, но смолчали?.. Робкие… Или себе на уме? Почему я почти не вспоминаю дом и Клавдию?.. А что будет дальше?»

Ребятишки встали и дружно, отчетливо сказали в пространство:

— Бла-го-да-рим страну за хлеб наш!

Затем Антон посмотрел на Корнелия:

— Господин воспитатель, вы будете проверять, как мы собрались в школу?

В спальне и на дворе они ходили кто в чем и выглядели довольно замызганно. А к школе оделись вполне аккуратно и одинаково: мальчики — в черные штанишки, голубые рубашки и синие жилетики с блестящими застежками-крючками; девочки — в клетчатые платьица с белыми откидными воротниками. И все это оказалось чистое, глаженое и по размеру. Лишь Антон выглядел в детском костюмчике слишком длинным и угловатым.

Они выстроились в коридоре рядом со спальней. Все хотя и смирные, но с повеселевшими лицами. Лишь Гурик по-прежнему стоял понурый и с розовыми ушами.

Антон обошел каждого — и мальчиков, и девочек. Одному одернул жилетик, другому поправил воротник. Головастому, тонкошеему коротышке полушепотом сказал:

— Подтяни штаны, Чижик.

Тот старательно и торопливо подтянул. И на худенькой ноге малыша, над колючей коленкой, Корнелий увидел темно-розовый овальный бугорок. Уже старый, потускневший.

«Сволочи», — опять сказал он. Только одними губами.

…Школа была на первом этаже. Просторная комната с пластиковыми кабинками для каждого ученика. В кабинках обычные ОМИПы — обучающие машины индивидуального пользования. Не очень новые и не очень старые модели. Длинный, с кадыком и плохо сбритой щетиной учитель обошел всех, включил каждому программу и позвал Корнелия в преподавательскую комнатушку.

— Выпить хочешь?

Корнелий помотал головой:

— Все-таки на работе…

Учитель не настаивал. Спросил сочувственно:

— Недавно поступил?

— Подзаработать надо… — неохотно сказал Корнелий. — Куча оттяжек по платежам, нанялся на время отпуска… Я здесь пока ни черта не понимаю, работа новая…

— Разберешься. Дело унылое, зато деньга…

«Видать, платят и правда прилично», — с усмешкой подумал Корнелий. Вспомнил Альбина.

А учитель тем временем рассказывал — многословно и с монотонной доверительностью, — что попал сюда волей случая. Преподавал биологию в Рельском колледже и, будучи в дурном расположении духа, вляпал по физиономии одному пятикласснику. Родители оказались принципиальные, подняли вой. Штрафная Машина отсчитала неудачливому наставнику полутысячный шанс («Холера с ним, пронесло, конечно»), а из колледжа пришлось убраться…

— Думаешь, жалею? Да провались они!.. Пускай обзывают уланом, зато сам себе хозяин… Слышь, ты как хочешь, а я все-таки глотну…

Чем-то он похож был на инспектора Мука. Интонациями, что ли? Может, здешняя система на всех кладет отпечаток?

Когда наставник юношества, дернув кадыком, глотнул, Корнелий спросил:

— Ну а как пацанята эти? Правда говорят, что недоразвитые?

— А откуда мне знать? Машина учит, машина проверяет… Если на оценки глядеть, то вроде все нормально, как в колледже… Тем более что учатся без каникул, сам видишь…

— А почему?

— Ну, посуди, что им еще делать-то? Взаперти живут. Знай учись… Хотя, конечно, без толку это. Академические мужи говорят, что машинная педагогика, без живого учителя, ни фига не стоит… Глотнуть еще, что ли?

— Постой… Скажи, а тебе их не бывает жалко? Ты же все-таки как раз и есть учитель. Живой вроде…

— А какой прок от моей жалости? Они все равно безнадежные.

— Как это?

— Ну, как с неизлечимой болезнью… Ты правда, будто с Луны… Хотя я такой же был сперва… Что у них впереди-то? На работу их почти не берут, значит, рано или поздно все равно уголовная статья. А девчонкам куда? Замуж кто возьмет безындексную? Одна дорога…

— И никакого выхода?

— А какой выход? Машинное законодательство просто не предусматривает бичей…

— Кого?

— Бичей! Бич — без-индексный человек. Официальный термин уланских канцелярий. Не слыхал, что ли?

— Я слыхал проще: безында…

— Один черт… Обожди, я сейчас… Вот так… По правде говоря, их, по-моему, лучше сразу было бы… безболезненно… Да ты так на меня не гляди, я не зверь какой-нибудь. Только если уж мы себе машинную стабильность выбрали, то чего уж изображать гнилой гуманизм, как в кино… Ты ведь на старинном клавесине компьютерные задачки решать не будешь…

Корнелий сел у стены в глубокое пыльное кресло. Закинул ногу на ногу. Сказал раздумчиво:

— Я эту машинную стабильность не выбирал, туда ее… и туда… Меня взяли за шиворот и поставили перед ней навытяжку, я не просился…

— Ну и что? Недоволен?

— Иди глотни… — вздохнул Корнелий.

— Ага… Послушай, ты через полчаса перемени им программу на грамматический курс… А младшим — на чтение. Красную кнопку на зеленую. А я пока… посижу тут…

…После обеда заглянул в каморку Корнелия Альбин. Ребята в спальне мальчиков играли на полу в электронное лото. И слышно было иногда негромкое: «Гуси-гуси, га-га-га…»

— Ну как? — бодро спросил Альбин.

Корнелий лежал навзничь на тахте.

— Шеф, — сказал он медленно. — А чего это вы так паршиво содержите ребятишек-то? Они в родительских грехах не виноваты.

— Почему паршиво? В соответствии с инструкциями Управления по…

— Иди ты с Управлением. В доме даже экрана нет.

— Они смотрят кино на учебных машинах. Сколько положено…

— Их отсюда хоть куда-нибудь выпускают? В парк, в город…

— Должны быть прогулки… От тебя зависит.

— Да?.. Я смотрю, тут многое зависит от любого… А что, шприц — это узаконенный метод воспитания?

— Какой еще шприц?

Корнелий, морщась, рассказал.

— Ну, это свинство, — поморщился и Альбин. — Это Эмма. Она, конечно, стерва. Давай я ее совсем прогоню, а? И никого больше брать не буду. Ты же все равно здесь безвылазно. .

— Надолго ли… — усмехнулся Корнелий. И почуял, что страха нет. Устал он бояться.

— А чего тебе. Живи… — Альбин тоже заусмехался. — Пока я тут на должности, все в ажуре… Только ты это… Ты не обижайся на это дело…

— Какое?

— Да, понимаешь… Предписание-то надо выполнять. Я, значит, поднагреб там золы, в банку запечатал и послал на адрес супруги твоей. Как положено…

Интересно, что Корнелий почти ничего не почувствовал. Он лишь с любопытством ощупал стоявшего над ним Альбина взглядом.

— Ты чего? — Альбин вроде бы смутился.

— Да так… Думаю: ты человек? Может, биоробот? Говорят, были такие. В эпоху неконтролируемых экспериментов…

Инспектор Мук не обиделся. Сказал примирительно:

— Тебя бы в мою шкуру… Бытие определяет сознание. Не слыхал про такое?