Коварная (ЛП) - Алеата Ромиг

Когда ушёл последний посетитель, я уселась на мягкий двухместный диванчик и вытащила свой телефон. Прежде, чем я успела проверить его, рядом со мной оказались Трэвис и Вэл. Сестра села, прижавшись ко мне, поддерживая, Трэвис нависал рядом.

– Миссис Харрингтон, мне подогнать машину?

Я взглянула на экран.

«ЭТО ВЫШЕ МЕНЯ – ВИДЕТЬ ТЕБЯ, НО НЕ ИМЕТЬ ВОЗМОЖНОСТИ ПРИКОСНУТЬСЯ. ПОЗВОНИ МНЕ».

Закрыв сообщение, я встретилась глазами с прищуренным взглядом Трэвиса. Видел ли он? Да пошло оно! Я посмотрела на Вэл. Её голова лежала на моём плече, глаза были закрыты.

– Нет, Трэвис. Вечером я останусь у Вэл. Я сыта по горло сегодняшним днём. Так что, езжай один, можешь забрать меня завтра утром.

Я заметила, как изогнулись губы Вэл.

– Миссис Харрингтон, похороны…

Я понизила голос.

– Я прекрасно осведомлена насчет того, что похороны моего мужа состоятся завтра, спасибо. Сегодняшний вечер я хочу провести вместе со своей сестрой. Мне нужно напомнить тебе…? – Я не стала заканчивать предложение.

– Благодарю вас, миссис Харрингтон. Завтра утром я буду ждать вашего звонка.

Мы с Вэл захихикали над сжатыми челюстями Трэвиса.

– Знаешь, – начала Вэл,  – если он и дальше будет так продолжать, то у него могут возникнуть серьёзные проблемы с височно-нижнечелюстным суставом. Этому мужчине нужно научиться расслабляться.

– Ты даже представить себе не можешь, насколько.

– Вообще, я даже удивлена, что он всё ещё здесь. У меня всегда было такое чувство, будто ты его не очень жалуешь.

Я пожала плечами.

– Я решила, что хочу сначала разобраться со всем этим. – Я показала в сторону стульев и пустого похоронного бюро.

– Так что, ты едешь со мной? Я рада.

– Тогда поехали.

Подождав, когда мы окажемся в машине, я огорошила её.

– Спасибо, что позволила мне переночевать у тебя. Можно я одолжу твою машину?

Вэл пришлось взглянуть на меня дважды.

– Мою машину? Куда ты хочешь поехать? Я могу тебя отвезти.

Я склонила голову набок, распахнула глаза и протяжно произнесла:

– Пооо-жааа-луйста.

– Ох, чёрт! Это тот горизонтально-спящий друг, да? Сестрёнка, пусть хотя бы пару деньков тело Стюарта остынет.

– Ему не нужны пара деньков. Он стал холодным, как лёд, ещё до того, как умер.

Глава 18

Настоящее. 

Пока мы с Вэл ехали к её квартире, я невольно погладывала то в боковые зеркала, то в зеркало заднего вида. Я нутром чувствовала, что Трэвис будет следить. И вскоре мои подозрения подтвердились. У медицинского центра я заметила его чёрный внедорожник. Мать его! Разве это не мой внедорожник? Нужно было уволить его ещё два дня назад. Почему я не сделала этого? Что ему известно? Мне вспомнилось, как давным-давно я хотела, чтобы Стюарт уволил его, и даже просила об этом, но мой муж отказал. Он сказал, что Трэвис знает слишком много. И что это, на хрен, значило – «слишком много»?

Я отбросила эти мысли и сосредоточилась на том, что говорила мне Вэл. Как обычно, она была в середине своего очередного монолога:

– …зайдёшь, если, конечно, ты не слишком торопишься к своему другу и согласишься провести чуть больше времени со своей сестрой.

Я вздохнула.

– Я бы с радостью зашла, но только если у тебя найдётся бокал вина. То, что весь вечер мне пришлось выслушивать от всех и каждого, каким замечательным мужчиной был Стюарт, взбудоражило мне нервы.

Голос Вэл прозвучал тихо:

– Честно говоря, здесь нет его вины.

Я тут же резко повернулась к ней.

– Прости, что?

– Я не на стороне Стюарта, не против тебя. Прошу, не воспринимай это так. Я понятия не имею о подробностях твоей жизни. Ты сама решила не делиться ими.

Не без помощи соглашения о неразглашении.

Она добавила:

– Я пытаюсь сказать тебе, что те медикаменты, которые он принимал – они меняют людей. Знаю, тебя сводило с ума то, что он хотел, чтобы ты постоянно была рядом, хотел знать где ты, но Вик, он умирал. Он знал, что умирал. Это не так-то легко принять, особенно в возрасте Стюарта.

Я сдержала смех.

– Помнится мне, ты назвала его старым, когда я сообщила, что мы собираемся пожениться.

– Ну, чёрт, тогда мне было семнадцать. Тебе – восемнадцать. Он был старым! Но для человека с быстроразвивающейся лейкемией он был молод. Обычно это случается с людьми, которым лет семьдесят-восемьдесят.

Я сделала глубокий вдох, снова заметив в боковом зеркале Трэвиса.

– Знаю. И я знаю, что ты думаешь, будто мне нужна психологическая помощь. Возможно, это так; возможно, я воспользуюсь ею. Но сейчас мне просто нужно пережить следующие несколько дерьмовых недель. Я уже сыта по горло.

Я наблюдала за тем, как Вэл вставила карту в замок, и ворота в гараж её многоквартирного дома распахнулись. Я вздохнула, когда джип Трэвиса исчез из вида, стоило нам только проехать дальше, к парковочному месту Вэл.

– Ладно, – ответила она. – Я лишь не хочу, чтобы ты забыла те хорошие восемь с половиной лет из-за того, что с ним было так трудно в конце.

Я покачала головой.

– Спасибо. Обещаю, воспоминания о том, каким он стал в последнее время, не омрачат предыдущие годы нашей жизни.

Как раз наоборот.

* * *  

Через час, после бокала вина и череды текстовых сообщений, я выехала из квартиры Вэл и направилась к Броди. Спрятав волосы под одной из бейсболок Вэл, я покружила вокруг медицинского центра. Это был продуманный мною ложный манёвр. Если Трэвис увидел, что машина выехала из гаража, то, я надеялась, он подумал, что это моя сестра. Несколько раз взглянув в зеркала и посмотрев на боковых улочках, я с облегчением выдохнула, когда нигде его не увидела.

Двигаясь в сторону маленького уединённого мотеля окружными путями, я осознала, насколько это чертовски нелепо. Стюарт мёртв. Так какого дьявола мне нужно прятаться от того, кто, чёрт его побери, работает на меня?

Чуть раньше, когда я загружала адрес мотеля в телефон, то сразу поняла – это место совсем не похоже на те, где мы обычно встречались. Судя по его фотографиям, он был похож на те мотели, что можно увидеть в криминальных шоу, те, где встречаются с проститутками и где последних часто находят мёртвыми. Я рассмеялась. Возможно, это место будет как раз идеальным. Потому что сегодня ночью мне хотелось быть шлюхой, но не шлюхой Стюарта. Я хотела делать это по своему собственному желанию. Впервые за всё время, что я себе помнила, мне хотелось секса – чистого траха, очень сильно хотелось. Так сильно, что всё, о чём я могла думать, сидя за рулём автомобиля тёмной ночью, перед похоронами своего мужа, был Броди Филлипс. Я думала о его высокой, подтянутой атлетической фигуре. Я вспоминала, как он стоял у похоронного бюро, весь такой деловой, идеальный. Я представляла себе свежий запах его лосьона после бритья.

Километры оставались позади, в то время, как я погрузилась в мечты, перемешанные с воспоминаниями:

Мы уже больше не беседовали перед остальными скорбящими. Нет. Теперь я представляла ту сцену в совершенно иных деталях. В моей фантазии, вместо того, чтобы кивнуть в ответ на его слова соболезнования, которые он говорил мне, стоя напротив, я начала расстёгивать его накрахмаленную белую рубашку. Чем больше пуговиц было расстёгнуто, тем больше его широкой груди открывалось взору. Не в силах сдержаться, я провела ладонями по его крепким мышцам. Его аквамариновые глаза расширились, твёрдые мускулы перекатывались под моими пальцами. Его взгляд стал страстным, и я вонзилась ногтями в его загорелую кожу. Быстрым движением я перекатила в пальцах его сосок и облизала губы. Он сощурил глаза, когда мои руки устремились вниз и начали играть с пряжкой его кожаного ремня. Люди изумлённо притихли от такого откровенного выражения неуважения, а Броди наклонился ближе. Обняв меня за плечи, он прорычал мне в ухо:

– Какого хрена ты творишь?

Вместо ответа, я уткнулась носом в его шею, услышала, как он сглотнул, и почувствовала его эрекцию. Я двинула бёдрами.

– О, так ты хочешь устроить представление? – спросил он, теперь в его глубоком голосе слышалась хрипотца.

– Да, – промурлыкала я и игриво прикусила его ухо.

Схватив меня за подбородок, он грубо завладел моими губами и целовал до тех пор, пока моё тело не обмякло, и я не застонала одновременно от боли и от удовольствия. Отстранившись, Броди взял меня за плечо, одним быстрым движением развернул на сто восемьдесят градусов и перегнул через стол – тот самый, на котором стояла урна с прахом Стюарта. Мои бёдра ударились о полированное дерево, когда его твёрдый член прижался к моей заднице. Щетина на щеке Броди, словно наждачная бумага, оцарапала мне шею, когда он произнес рядом с моим ухом: