Королева в придачу - Симона Вилар

Вечером были танцы. Король открывал бал вместе с королевой. Катерина двигалась грациозно, искусно делая плавные па в церемонной паване, просто на глазах хорошея от счастья, что Генрих так мил с ней. Но, откровенно говоря, она не любила этих увеселений, танцы ей скоро прискучили, и она удалилась на свое место на возвышении, предпочитая скорее наблюдать, чем участвовать.

Мэри же была в восторге. Ей нравилось это изысканное веселье, восхищало изобилие свечей, веселая музыка, яркие одежды и сверкающие драгоценности. И она танцевала и танцевала! Карроль, павана, романеска – Мэри не чувствовала усталости, порхала, как бабочка, начисто забыв все неприятное. Потом плясали моррис-данс. По старинной мавританской традиции все надели на руки бубенчики и весело двигались по кругу, меняя партнеров, прихлопывали, звеня в такт мелодии бубенчиками.

Королева Катерина сидела в стороне с наиболее благовоспитанными придворными джентльменами и самыми скучными дамами, которые никогда не принимали участие в забавах двора. Королева попивала лимонад, почти не обращая внимания на пытавшегося её развеселить шута Уила Соммерса. В отличие от своего супруга, в котором так и кипели страсти, Катерина была по натуре спокойна, не любила шумные забавы и принимала в них участие только из желания угодить Генриху.

– Уил, принеси мне ещё лимонада, здесь душно.

Да, король приказал добавить огня. Одежда танцующих сверкала и переливалась всеми цветами радуги, сливавшимися и контрастировавшими между собой. На серебряном парчовом костюме Генриха в прорезах были алые вставки. Он сделал знак, и музыканты на хорах заиграли веселую гальярду. Подбоченясь, Генрих прошел меж дам и, конечно же, пригласил свою сестру Мэри. Танцующие выстроились в три шеренги. По центру Генрих с сестрой, слева ослепительный де Лонгвиль с малышкой Бесси Блаунт, а справа обаятельный Чарльз Брэндон в одежде тех же тонов, что и у короля, ведущий за кончики пальцев хорошенькую черноволосую девушку в оранжевом платье. Она была из свиты принцессы, и Катерина ещё не знала её имени.

Музыка веселила. Пары кружились, держась за самые кончики пальцев, подпрыгивали, менялись местами. Потом следовал поклон и, когда женщины выпрямлялись и вскидывали руки, партнеры поднимали и кружили их, а затем целовались в щеки, кланялись и менялись партнершами.

Теперь Генрих танцевал с черноволосой девушкой, Лонгвиль с Мэри, а Брэндон с малышкой Бесси. Катерина невольно заметила, что её супруг, нарушая обязательное правило хорошего тона, не улыбался партнерше и пару раз как-то виновато взглянул в сторону королевы. Зато Мэри прекрасно смотрелась с Лонгвилем. Для Катерины было унизительно такое возвышение француза, как и оскорбителен был отказ в руке Мэри её племяннику Карлу. И ради кого – ради старого подагрика Валуа! Катерина уже знала, что переговоры об этом союзе уже ведутся, и хотя не смела возразить Генриху, от души надеялась, что эта свадьба не состоится. Ведь расторгся же брачный договор с Карлом, хотя Мэри и по сей день на континенте величают принцессой Кастильской.

Катерина перевела взгляд на Брэндона с Бесси. Чарльз что-то говорил ей, и Бесси мило краснела, отводя глаза, потом они закружились, и ноги девушки оторвались от пола – Чарльз всегда высоко поднимал своих партнерш. А когда он целовал ее, то Катерине показалось, что их лица дольше положенного оставались вблизи – или он ей что-то шепнул? По крайней мере, Бесси, вспыхнув, порхнула к Генриху. Королева чуть нахмурилась. Брэндон опытный соблазнитель, а Бесси только четырнадцать. Надо будет предупредить ее. Зато как удивительно бережно и нежно ведет её маленькую фрейлину Генрих, как ласково улыбается.

А вот Лонгвиль не улыбался своей черноволосой партнерше, наоборот, взгляд его был пристальным и внимательным. Не диво, что вспыхнувшая было на устах этой девушки улыбка тоже погасла, и она смотрела на герцога, как зачарованная.

Зато Брэндон с Мэри едва ли не хохотали, кружа вокруг друг друга. Катерина повнимательнее пригляделась к ним, вернее, к золовке. Королева замечала в Мэри нечто, что требовало пристального присмотра за ней.

Празднества продолжались всю неделю: фейерверки, верховые прогулки, маскарады, представления живых картин, игры, шарады. По части развлечений Генрих был непревзойденным мастером, его выдумкам не было предела, к тому же, несмотря на свою властность, он мог быть просто веселым и обаятельным, умел создавать непринужденную атмосферу, когда каждый чувствовал себя во дворце свободно, как дома.

В последний день апреля король решил отвезти сестру в её резиденцию в Ванстеде. Замок показался Мэри прекрасным – она увидела его сперва в глади воды большого озера, по которому плавно скользили белые лебеди.

– Как же я давно здесь не была! – вздохнула Мэри, любуясь парящим над лесом замком.

Крепостной ров замка и зубчатые стены были данью прошлому, воинственному веку. А за ними царили мир и покой. Скученные башенки и бельведеры, возвышавшиеся на первый взгляд в хаотическом беспорядке, поражали своей внутренней гармонией и простотой.

А внутреннее убранство! Мэри только ахнула, оглядывая искусно выполненные створки лакированных дверей, резные панели на стенах, мраморные камины, отполированные до блеска полы...

Генрих наблюдал за восхищенной сестрой, и глаза его доброжелательно поблескивали. Он ходил за ней, уперев руки в бока, словно мальчик, игрушкам которого все завидуют, а он, добрый и великодушный, делится этими игрушками. На его широком берете сверкала бриллиантовая лилия, когда-то подаренная эрцгерцогом Мэри, но которую Генрих и не думал ей возвращать.

На другой день двор собирался отметить один из своих любимых празднеств – день Мая. И с утра молодежь отправилась в лес собирать Май – нежную свежую зелень, какой полагалось украсить в этот день все вокруг. Не обошлось и без шуток и ядовитых намеков в виде «постылого мая», когда у дверей леди, славящихся сварливостью, привязывали терновник, ленивым – черемуху, а легкомысленным – ветки вишни. Но в основном все дарили друг другу ландыши, и весь замок пропах их сладковатым, дурманящим запахом.

В парке, возле замка, установили увитый гирляндами зелени помост для королевы Мая, которой все безоговорочно избрали Мэри Тюдор, увенчав её венком из живых цветов. А возле украшенного лентами и зеленью Майского шеста устроили соревнования и танцы, и стекшиеся со всей округи простолюдины с восторгом взирали на традиционные пляски в костюмах Робин Гуда, где сам король изображал благородного разбойника, Бесси Блаунт – леди Марианну, а Чарльз Брэндон был просто великолепен в роли шерифа.